Владислав Крапивин - Сказки о рыбаках и рыбках

Ознакомительный фрагмент

Увидев Валентина, все четверо подхватили из травы метлы на длинных черенках, вскинули их на плечи, как алебарды, и встали навытяжку. Но сразу же опять расслабились, вновь запританцовывали. Крендель сказал запоздало:

— Не боись, парни, это Валентин Валерьич...

— Вы чего тут? — удивился Валентин.

Кудрявость Номер Один, изогнувшись, ухлопал полдюжины кровососов на ноге, потом столько же на шее. И объяснил:

— Как чего... Видите, флаг караулим.

— Игра, что ли, такая?

— Ага, игра! — бросил Шамиль. — Доигрались, вот Мухобой и поставил... — И огрел себя ладонью сразу по двум плечам. Он один из всех был в длинных штанах, зато майка без рукавов. Остальные-то хоть в рубашках. На Гошке Понарошку клетчато-зеленая рубашка была просторная, с обшлагами ниже пальцев и подолом до колен. Валентин сообразил, что это Шамиль отдал малышу свою. Гошка подскочил, оглянулся и присел на корточки, укрыв подолом ноги до пяток...

— Мухобой? Это у него что, метод воспитания такой, что ли? — сообразил наконец Валентин.

— Ну да... — выдавил сквозь зубы Крендель (хлоп-хлоп себя по ушам). — Если кто виноват, он сюда...

— “Караул у флага, стоять смирно!” — объяснил Кудрявость и прибил злодея на стриженной под машинку макушке.

“Гад какой!” — подумал Валентин о Мухобое. И сказал:

— Вас же эти звери летучие совсем сожрут! — Он огрел себя по щеке.

— На то и расчет, — резко отозвался Шамиль. — Чтобы знали в другой раз...

— Что знали? За что он вас так?

— А потому что на поляну ходили! — звонко сказал Гошка. И замахал руками над головой.

— На ту самую, что ли?

— Ну... — буркнул Шамиль.

Про поляну, где опускаются громадные сверкающие шары, шептались постоянно. Если верить всем рассказам, то видел их каждый второй. И пришельцев, которые выходят из шаров и бродят по окрестностям, видели. Они — трехметровые, с головами, похожими на ведра, выпуклыми стеклянными глазами и яркими фонарями на груди. Кто попадал в луч такого фонаря, обмирал и потом ничего не помнил.

Говорили и о том, что пришельцы иногда в сумерках заходят в лагерь, качаются на качелях и шарят на кухне. Наверно, хотят пополнить свои продуктовые припасы. А однажды двое зашли в сторожку к Сергеичу и знаками выпросили пачку махорки. Сам Сергеич не подтверждал, но и не отрицал этого случая, только многозначительно усмехнулся. Впрочем, после заката Сергеичу, уже принявшему “вечернюю дозу”, вполне могли привидеться какие угодно пришельцы.

Рассказывали еще и такое, будто Алене Матюхиной и ее сестренке Насте два инопланетянина повстречались днем, на пустыре, где свалка скульптур. Только это были не великаны, а безносые карлики в ярко-зеленых скафандрах и прозрачных шлемах. Алена и Настюшка почему-то ничуть не испугались, а пришельцы показали им большую книгу с непонятными звездными картами и разноцветными буквами, которые шевелились и звенели...

Конечно, это был обычный “детсколагерный” фольклор. Когда Валентин в школьные годы попал однажды в такой же лагерь, там рассказывали про привидения, мертвецов и “черные ножницы в желтом чемоданчике”. А сейчас — вот, на уровне современности. И немудрено, раз в газетах то и дело сообщения о полетах и посадках всяких этих непонятных штук. А здесь, вокруг лагеря, к тому же и в самом деле всякие аномалии. Разные светящиеся шары то и дело шастают над окрестностями и почти каждую ночь висят в небе, распуская огненные хвосты. В телевизорах — всякие помехи, и часто возникают на экранах непонятные фигуры. А стрелки компасов беспомощно и вразнобой тычутся во все стороны.

Разговоров и слухов было множество, и Валентин однажды с несколькими мальчишками ходил даже на поиски “посадочной площадки”. Но ничего не нашли.

Начальство такие экспедиции запрещало, а слухи старалось пресекать. Марина жаловалась: “Такое место проклятое...”

И в самом деле, хватило же ума у профсоюзных деятелей поставить лагерь среди редких перелесков, на краю болотной пустоши! Когда-то здесь был испытательный полигон военной части. Что там они испытывали и какую технику оставили в глубине болот, никто не знал. Может, все эти огненные и летучие штучки и фокусы — последствия секретных опытов?..

— Значит, вы площадку искали, а Мухобой вас застукал? — сочувственно спросил Валентин.

— Мы ее не искали, — сердито отозвался Шамиль. — Зачем искать, если знаешь? Дорога прямая...

— Мы ее лучше всех чуем, особенно вот он. — Кудрявость Номер Один кивнул на Гошку. — Поэтому нас пятерых ребята и выбрали.

— Пятый-то кто?

— А Илюшка! — звонко отозвался Гошка. — Только его Мухобой почему-то не поставил с нами.

— Наверно, потому, что он сам про всех про нас проболтался Мухобою, — обиженно пробубнил Крендель, продолжая хлопать себя по всем местам.

— Илюшка-то?! — изумился Гошка. — Ты это понарошку или по правде?

А Шамиль сказал не зло, но убежденно:

— Дурак ты, Крендель.

Кудрявость опасливо предположил:

— Наверно, он Илюшку-то это... отдельно...

— Что отдельно?

— Воспитывает, — серьезно вздохнул Гошка.

Ребята уже не стояли шеренгой, а, побросав метлы, пританцовывали вокруг Валентина.

— Ладно, шпарьте по дачам. А Мухобою... я ему скажу.

— Не... — отозвался Крендель. — Тогда еще хуже будет.

— Ничего не будет! Я с ним поговорю!

— Вы ведь не начальник, а гость, — рассудительно заметил Гошка.

А Шамиль сумрачно предложил:

— Вы лучше сходите к нему и попросите, чтобы он нас отпустил... Я-то и так бы ушел, я его не боюсь. Но он на других потом отыграется...

— Но сейчас же дождь будет!

— А мы тогда в будку! — Кудрявость Номер Один нетерпеливо подпрыгнул. — Скорей бы! Под дождем никто за нами следить не будет. И комары пропадут...

— А сейчас-то кто за вами следит?!

— У Мухобоя везде глаза, — хмуро сказал Шамиль.

Валентин достал из кармана куртки трубу, сунул в брючный карман. Ветровку накинул на Шамиля.

— Ждите, я скоро...

3

Мухобой был заместителем Марины. По воспитательной части. Вообще-то воспитанием должны были заниматься отрядные инструкторы, но это все — девчонки с младших курсов педагогического лицея. Даже малыши их не очень слушались, а старшие вообще в грош не ставили. А Леонтий Климович Фокин, по прозвищу Мухобой, был опорой режима и дисциплины.

Прозвище он получил за беспощадную борьбу с “разносчиками кишечной инфекции”. По лагерю Леонтий Климович всегда ходил с тяжелой сапожной подошвой, прибитой к длинной рукоятке. Этой хлопалкой он и припечатывал к стенке любую замеченную муху. Каждый удачный удар доставлял ему видимое удовольствие. Воспитатель не то чтобы улыбался, но как-то светлел лицом и с подчеркнутой аккуратностью вытирал подошву белым платочком...

Леонтий Климович никогда не повышал голоса, он был интеллигентный. Всегда в белоснежной сорочке, сухой, гибкий, с тонкой чертой безгубого рта. Узкое лицо кожа обтягивала так, что казалось, кости черепа могут проткнуть ее изнутри. Косой лоб покато переходил в линию носа, а под бровями дрожали полупрозрачные птичьи веки... Боялись Мухобоя все. И крепко боялись. Валентин однажды сказал Марине:

— Да что это такое? Они съеживаются при нем! Лупит он их, что ли?

Рыхлая добродушная Марина всполошилась:

— Что ты! Он мне сто раз говорил: “Клянусь, Марина Юрьевна, я никого из детей никогда пальцем не тронул!..” А что строгий, так без этого разве можно? С такой-то оравой...

Не столь уж велика была “орава” — по сравнению с другими лагерями. Сотни полторы ребятишек жило в “Аистенке”. Правда, больше половины интернатские, а они “сам, Валечка, знаешь какие...”.

Валентин сердито усмехнулся:

— Вечно вы, педагогические дамы, себе сложности из пальца высасываете. Обращались бы с пацанами по-человечески, а то “не смей”, “нельзя”, “распорядок”...

— Ох, Рыжик, да какая же я педагогическая дама? Девять месяцев на заводе, в профсоюзе, и только на лето начальница лагеря...

Десять дней назад Валентин встретил Марину в очереди за исландскими бананами, которые продавали на углу Конногвардейской и Новорыночной.

— Рыжик! — обрадовалась она. — Волынов, Валька!

— Манишкина! Вай, какая ты стала... представительная!

До той встречи они не виделись лет семь. В прошлый раз Марина была еще стройна и моложава. В классе она вообще ходила королевой. Звали ее Марина Мнишек — за соответствующую внешность. А теперь располневшая тетка.

— Жизнь-то идет. Не к молодости, — не обиделась Марина. — А ты, Рыжик, все такой же... Только кудри не такие бронзовые. Малость полиняли...

— Полиняешь тут...

— А у тебя-то чем не жизнь? Знаменитость! У моих девчонок все книжки с твоими картинками есть!

Чтобы увести разговор от “знаменитостей”, он спросил:

— Двое у тебя? Или еще прибавилось?

— Куда еще-то! С этими не знаешь как... Муж вечно в разъездах... А ты? Обзавелся семейством?