Жюль Верн - Том 3

А что за люди выходят на прогулку из общественных зданий и из частных домов, когда наступает час отдыха? Чванливые господа в черных сюртуках, шелковых цилиндрах, лакированных туфлях и с бриллиантовыми булавками в галстуках. Расфранчен­ные дамы в пышных и безвкусных нарядах, юбках с воланами и наимоднейших головных уборах. И наконец, индейцы, которые тоже начинают перенимать европейские моды и понемногу утра­чивают все, что оставалось от местного колорита в средней части бассейна Амазонки.

Таков город Манаус, с которым следовало в общих чертах познакомить читателя для большей ясности нашего дальнейшего повествования.

Глава II Первые минуты

Когда пирога, увозившая Жоама Гарраля или, вернее, Жоама Дакосту, скрылась из глаз, Бенито подошел к Маноэлю.

—      Скажи, что тебе известно? — спросил он.

—      Мне известно, что твой отец ни в чем не виновен! — ответил Маноэль. — И что двадцать три года назад он был осу­жден за преступление, которого не совершил!

—      Он все сказал тебе, Маноэль?

—      Все, Бенито! Этот благородный человек не захотел скры­вать свое прошлое от того, кто должен стать мужем его дочери.

—      А может ли отец представить теперь доказательство своей невиновности?

—      Таким доказательством служит вся его безупречная жизнь на протяжении последних двадцати трех лет, заслужившая всеоб­щее уважение, а также предпринятый им шаг. Ведь он сам отпра­вился к судье, чтобы сказать: «Я не хочу больше вести это двойное существование. Я не хочу скрываться под вымышленным именем. Вы осудили невиновного! Восстановите же его доброе имя!»

—      А ты... когда отец рассказал тебе... Ты ни на минуту не усомнился в нем?

—      Ни на минуту, брат!

И молодые люди крепко пожали друг другу руки.

Затем Бенито подошел к отцу Пассанье.

—      Падре, — сказал он, — уведите матушку и сестру в их ком­наты. Пожалуйста, не покидайте их до конца дня! Никто здесь не сомневается в невиновности моего отца... Вы это знаете. Завтра мы с матушкой пойдем к начальнику полиции. Нам не откажут в свидании с заключенным, эго было бы слишком жестоко! Мы повидаемся с отцом и решим, что нам делать.

Якита, сраженная внезапно обрушившимся на нее ударом, сначала была в каком-то оцепенении. Но вскоре мужественная женщина оправилась. Якита Дакоста будет такой же стойкой, какой была Якита Гарраль. Она не сомневалась в невиновности мужа. Ей даже не приходило в голову, что Жоама Дакосту можно упрекнуть за то, что он женился на ней, скрыв свое настоящее имя. Она помнила только долгую счастливую жизнь с этим велико­душным человеком, ныне безвинно брошенным в тюрьму.

Отец Пассанья увел ее вместе с дочерью, которая не осушала глаз, и все трое заперлись в доме.

Молодые люди остались одни.

— А теперь, Маноэль, — сказал Бенито, — я должен узнать все, что рассказал тебе отец.

— Мне нечего скрывать от тебя, Бенито.

— Зачем пришел Торрес на жангаду?

— Чтобы продать Жоаму Дакосте тайну его прошлого.

— Значит, когда мы встретили Торреса в лесу, он уже соби­рался вступить в переговоры с моим отцом?

— Несомненно, — ответил Маноэль. — Негодяй направлялся к фазенде, чтобы осуществить давно задуманный план и с помо­щью гнусного шантажа выманить деньги у твоего отца.

— А когда мы сообщили ему, что отец со всей семьей собира­ется пересечь границу, он сразу же изменил свой план?

— Вот именно. На бразильской земле Жоам Дакоста скорее оказался бы в его власти. Вот почему мы встретили Торреса в Табатинге, где он подкарауливал нас.

— А я-то предложил ему плыть с нами на жангаде! — восклик­нул Бенито в приступе запоздалого раскаяния.

— Не упрекай себя напрасно, брат! — проговорил Маноэль. — Рано или поздно Торрес все равно добрался бы до нас. Не такой он человек, чтобы отказаться от богатой добычи! Если бы он разминулся с нами в Табатинге, разыскал бы в Манаусе.

Бенито провел рукою по лбу, стараясь представить себе об­стоятельства тижокского преступления.

— Послушай, — сказал он, — как мог Торрес узнать, что два­дцать три года назад отец был осужден по обвинению в убийстве?

— Понятия не имею, — ответил Маноэль, — и, судя по всему, твой отец тоже не знает.

— Да, не знает. 

— И еще, — продолжал Бенито, — что сказал Торрес отцу во время их вчерашнего разговора? — Он грозился донести на Жоама Гарраля и сообщить его настоящую фамилию, если тот откажется заплатить ему за молча­ние. — Какую же он назначил цену?

— Руку его дочери! — побледнев от гнева, ответил Маноэль.

— Как?! Мерзавец осмелился!.. Я должен разыскать его! — воскликнул Бенито. — И выяснить, как он раскрыл тайну отца! Может, он узнал ее от истинного виновника преступления? Он у меня заговорит!.. А если откажется говорить, я буду знать, что мне делать!

— Что делать нам обоим, — сказал не столь пылко, но не менее решительно Маноэль.

— Нет, Маноэль... Мне одному!

— Мы братья, Бенито, и долг мщения возложен на нас обоих!

К молодым людям подошел лоцман Араужо.

— Как вы решили? — спросил он. — Оставаться на якоре у острова Мурас или войти в гавань Манауса?

Вопрос этот нужно было обдумать до наступления ночи.

Известие об аресте Жоама Гарраля, успевшее распространить­ся по городу, несомненно, возбудило любопытство его жителей. А что, если оно вызвало не только любопытство, но и враждеб­ность к осужденному за преступление в  Тижоке, которое когда-то наделало столько шуму? Что, если надо опасаться толпы, возму­щенной злодеянием, которое до сих пор не наказано? Еслитак, не лучше ли оставить жангаду на якоре у острова Мурас, на правом берегу реки, в нескольких милях от Манауса?

— Нет! — воскликнул Бенито. — Если мы останемся здесь, могут подумать, что боимся за себя, покинули отца и сомневаемся в его невиновности. Нужно немедленно плыть в Манаус!

— Ты прав, Бенито, — поддержал его Маноэль. — Трогаемся!

Араужо одобрительно кивнул и приказал команде готовиться к отплытию. Маневрировать в таком месте было не просто: пред­стояло пересечь наискось течение Амазонки, сливающееся с тече­нием Риу-Негру, и войти в устье этого притока.

Лоцман велел отдать швартовы, и жангада, подхваченная тече­нием, двинулась по диагонали к другому берегу. Используя тече­ние, огибавшее выступы берегов, Араужо искусно вел громадный плот в нужном направлении с помощью команды, орудовавшей длинными шестами.

Два часа спустя жангада подошла к противоположному берегу, немного выше устья Риу-Негру, и течение само отнесло ее в широ­кую бухту, открывшуюся на левом берегу притока.

К пяти часам вечера жангада крепко пришвартовалась, но не в самой гавани Манауса, куда можно было войти, лишь преодолев довольно сильное встречное течение, а на полмили ниже. Теперь плот покачивался на черных водах Риу-Herpv, у довольно высоко­го берега, поросшего цекропиями с золотисто-коричневыми по­чками и окруженного высоким тростником фроксас с очень твер­дыми и прочными стеблями, из которых индейцы делают копья.

На берег вышло несколько местных жителей. Без сомнения, их привело к жангаде любопытство: весть об аресте Жоама Дакосты уже успела облететь весь город; однако они были не слишком назойливы и держались в отдалении.

Бенито хотел тотчас же высадиться на берег, но Маноэль его отговорил.

— Подождем до завтра, — сказал он. — Скоро наступит ночь, нам нельзя покидать жангаду.

В эту минуту Якита с дочерью и отец Пассанья вышли из дому. Минья была в слезах, но глаза ее матери были сухи, движенья тверды и решительны.