Эдит Несбит - Мокрое волшебство

— А почему не прямо здесь? — поинтересовался Бернард.

Кэтлин немного печально заметила, что подойдёт любое место, раз русалка приходит, когда её позовут. Но Рубен, мужественно остававшийся в своей девчачьей одежде, сказал:

— Слушайте, раз уж вы тоже сбежали, то давайте так: меньше слов — больше дела, и с глаз долой — из сердца вон. Как насчёт пещер?

— В пещерах слишком сухо. Разве что во время прилива, — сказал Фрэнсис, — но тогда там много воды. Очень много.

— Не во всех пещерах, — напомнил Рубен. — Если повернуть и подняться вверх по тропе утёса, там есть пещера. На днях я прятался в ней. Вполне сухая, кроме одного угла, в котором достаточно мокро, как раз, как вам надо… там впадина, совсем как озерца в прибрежных скалах, только глубже…

— Там морская вода? — озабоченно спросила Мэйвис.

— Должна быть. Так близко к морю и вообще… — ответил Рубен.

Но он ошибся. Когда они вскарабкались на утёс и Рубен, показывая, где свернуть, отодвинул ежевику и утёсник, надёжно скрывавшие вход в пещеру, Френсис сразу понял, что вода здесь не может быть морской. Даже в шторм волны не могли захлестнуть сюда — слишком далеко.

— Не годится, — объяснил он.

Но остальные возразили:

— Раз мы здесь, давайте попробуем.

И они вошли в унылый полумрак пещеры.

Пещера оказалась очень уютной, не меловой, как сам утёс, стены и потолок были из серого камня, как дома и церкви на холмах у Брайтона и Истборна.

— Это пещера не естественного происхождения, — важно сказал Бернард, — она была построена человеком в далёкие времена, как Стоунхендж и Чизринг[2], и Дом Кита[3].

Пещера освещалась слабым солнечным светом, проникавшим снаружи сквозь заросли ежевики. Глаза скоро привыкли к полутьме, и дети увидели, что пол засыпан сухим белым песком, а вдоль одного конца пещеры тянется длинный узкий прудик. Росшие по его краю папоротники склонили листья к гладкой поверхности воды, игравшей бликами света. Но пруд был совсем тихий, и каким-то необъяснимым образом они поняли, что он был еще и очень глубокий.

— Как-то здесь странно, не поземному, — сказал Френсис.

— Но это очень уютная пещера, — утешительно произнесла Мэйвис. — Спасибо, что показал её нам, Рубен. И тут прохладно. Давайте отдохнём минутку-другую. Я просто сварилась, карабкаясь по этой тропе. Через минуту спустимся обратно к морю. Рубен может подождать здесь, если ему так спокойнее.

— Ладно, присядем, — согласился Бернард, и дети сели около воды. Рубен всё еще чувствовал себя неудобно в девчоночьей одежде.

Было очень, очень тихо. Лишь время от времени с потолка срывались пузатые капли воды и падали на ровную поверхность пруда, оставляя на ней разбегающиеся круги.

— Потрясающее место для укрытия, — сказал Бернард, — всяко лучше твоего старого куста. Не думаю, что кто-нибудь знает, где вход в пещеру.

— Я тоже думаю, что никто не знает, — кивнул Рубен, — потому что здесь не было никакого хода, пока два дня назад я не проделал его, пытаясь откопать корень утёсника.

— Я бы спрятался здесь, если, конечно, ты намерен прятаться, — сказал Бернард.

— Я и собираюсь.

— Ладно, если вы отдохнули, давайте двигаться, — сказал Фрэнсис.

Но Кэтлин настойчиво предложила:

— Давайте сначала прочитаем «Прекрасная Сабрина» — просто попробуем!

И они прочитали все вместе, кроме Сияющего Мальчика, который не знал слов:

Услышь меня,

Прекрасная Сабрина,

Сквозь тихую, прозрачную волну…

Раздался всплеск, в пруду закрутился водоворот и, действительно, появилась сама русалка. Глаза ребят уже достаточно привыкли к темноте, и они довольно отчётливо её видели, видели, что она, нежно улыбаясь, протягивает к ним руки. От этой улыбки у детей перехватило дыхание.

— Мои ненаглядные спасители, — закричала она, — мои дорогие, милые, добрые, смелые, благородные, бескорыстные!

— Кажется, вы по ошибке говорите о Рубене во множественном числе, — обиженно буркнулФрэнсис.

— О нём, конечно, тоже. Но в основном о вас обоих, — она помахала хвостом и положила руки на край пруда. — Мне так жаль, что в прошлый раз была неблагодарна. Я объясню почему — дело в воздухе. Видите ли, очутившись на воздухе, мы становимся очень восприимчивы к его влиянию. И некоторая неблагодарность и… как же это слово…

— Снобизм, — твёрдо подсказал Фрэнсис.

— Вы так это называете?.. Самые ужасные заразы, а ваш воздух просто кишит их микробами. Поэтому я вела себя столь ужасно. Вы простите меня, правда, милые? И еще я была так эгоистична… о, кошмар! Но теперь всё смыто чистым ласковым морем, и я искренне сожалею, как если бы сама была в этом виновата. Хотя честно и откровенно — моей вины тут нет.

Дети заверили Русалку, что все в порядке, это не важно, и пусть она не беспокоится… Словом, произнесли всё то, что говорят в ответ на извинения, когда не могут просто подойти, поцеловать и сказать «Ну разумеется!», как обычно поступают люди в ответ на подобное раскаяние.

— Это так необычно, — задумчиво произнесла она, — та престранная история с маленьким мальчиком… некогда родившимся в семье богачей, она действительно очень тронула меня. Уверяю вас, так и было. Забавно, правда? А теперь я хочу, чтобы вы все пошли со мной, домой, и увидели, где я живу.

Русалка лучезарно улыбнулась, дети хором сказали: «Спасибо», — и тупо переглянулись.

— Весь наш народ будет несказанно рад вам. Мы, Морской Народ, в действительности вовсе не неблагодарны. Вы не должны так думать, — умоляюще произнесла она.

Русалка выглядела очень мило и дружелюбно. Френсису почему-то вспомнилась Лорелей. Наверное, такой же доброй и дружелюбной казалась Хозяйка Рейна «моряку в крохотном ялике»[4], из стихотворения Хейна, которое мальчик прочитал в прошлом триместре. По любопытному стечению обстоятельств, Мэйвис как раз в прошлом триместре читала про Ундину[5], и теперь старалась не думать о том, что за добрым взглядом русалки не было души. Кэтлин, которая по иным причинам удовлетворила свой интерес к английской литературе прочтением «Покинутого Тритона»[6], чувствовала себя более спокойно.

— Вы хотите сказать, с вами, в море? — спросила она.

Где змейки морские узоры сплетают,Резвятся на солнце и в воду ныряют.Где синюю гладь бороздят исполиныКиты — пилигримы бездонной пучины,Те вечные стражи подводной долины.[7]

— Вообще-то, не совсем так, — сказала русалка, — но скоро сами увидите.

Для Бернарда это прозвучало зловеще.

— Почему вы сказали, что хотите видеть нас глубокой ночью, — настороженно поинтересовался он.

— Разве не такова традиция? — спросила Русалка, в невинном удивлении глядя на него. — Так во всех рассказах. Знаете, у нас есть воздушные сказки, вроде ваших волшебных сказок или сказок о подводном мире… и спаситель почти всегда появляется глубокой ночью, на могучем вороном жеребце или, знаете, на сером в яблоках, или чалом. Но поскольку вас было четверо, ещё я и мой хвост, я подумала, что колесница будет уместнее. Ну, нам пора.

— Куда? — спросил Бернард, и все затаили дыхание в ожидании ответа.

— Туда, откуда я пришла, разумеется, — ответила Русалка, — вниз, — и она показала на волнующуюся вокруг неё воду.

— Огромное—преогромное спасибо, — слегка дрожащим голосом сказала Мэйвис, — но не знаю, известно ли вам, что люди, которые вот так уходят под воду… люди вроде нас… без хвостов, понимаете… они тонут.

— Нет, если их специально пригласили, — сказала Русалка. — Мы, конечно, не можем отвечать за нарушителей границ, хотя не думаю, чтобы с ними когда-либо случалось что-то особо ужасное. Кто-то рассказывал мне историю о Водных Детях. Разве вы никогда о них не слышали?

— Слышали, но это была вымышленная история, — невозмутимо откликнулся Бернард.

— Само собой, — согласилась она, — и, тем не менее, многое в ней чистая правда. Но у вас не вырастут плавники и жабры или что-то в этом роде. Не бойтесь.

Дети переглянулись, затем повернулись к Фрэнсису.

— Спасибо, — произнёс он, — большое спасибо, но лучше мы не будем… кудалучше…

— О, чепуха, — нежно сказала госпожа. — Смотрите, это проще простого. Я даю каждому локон своих волос, — и она отрезала ножом из ракушки несколько длинных мягких локонов. — Вот, обвяжите вокруг шеи. Если бы у меня на шее был человеческий локон, я бы не страдала от отсутствия влаги. А теперь прыгайте. Держите глаза закрытыми, иначе растеряетесь, но и в этом нетникакой опасности.

Дети взяли локоны, правда, ни один не мог расценить их как устройство, способное спасти им жизнь. Ребята по-прежнему упирались.

— Глупенькие, — снисходительно сказала морская госпожа. — Зачем вы вообще прибегли к магии, если не были готовы идти до конца? Зачем? Это один из самых простых видов волшебства и самых безопасных. А что бы вы делали, если бы вызвали дух огня, и вам пришлось бы спускаться в Везувий с саламандрой на шее?