Книга потерянных вещей - Джон Коннолли

солгав королю, а сам король оказался достаточно жаден, чтобы заставить свою будущую жену работать со все большим количеством соломы. На самом-то деле вполне можно утверждать, что единственный в этой истории, кто на каком-то уровне не виновен в обмане, – это сам Румпельштильцхен, который всегда откровенен в своих требованиях и даже испытывает к девушке достаточную жалость, чтобы в конце предложить ей игру в угадайку, хотя у него нет никаких иных обязательств, кроме как соблюдать условия первоначального соглашения.

В «Книге потерянных вещей» Скрюченный Человек является куда более злобной версией этого персонажа, пусть даже и обладает многими чертами, узнаваемыми из мифов о подобных плутах. Тем не менее даже при всей своей злокозненности именно он в конечном итоге и заставляет Дэвида признать свою ответственность по отношению к младенцу Джорджи, вторгшемуся в его жизнь.

Вариации этой сказки можно найти в «Поцелуе ведьмы» Эммы Донохью (вставная новелла «Повесть о старой деве»), в антологии «Разочарования» (в поэтическом переложении Уильяма Хэтуэя[10]) и сборнике «Превращения» Энн Секстон[11].

Живая вода

Этот новый мир был слишком тягостным, чтобы с ним совладать. Дэвид старался изо всех сил. Он придерживался своих ритуалов. Он продолжал считать. Он соблюдал все правила, но мошенничала жизнь. Этот мир был совсем не таким, как мир на книжных страницах. В том мире добро вознаграждалось, а зло наказывалось. Если ты не сходил с тропы и не забредал в чащу, ничего с тобой не случалось. Если кто-то заболевал, как старый король в одной сказке, то его сыновья отправлялись блуждать по свету в поисках живой воды, и хотя бы один из них оказывался достаточно храбрым и достаточно честным, чтобы жизнь короля была спасена. Дэвид был храбрым. Мама была еще храбрее. Но в конечном счете храбрости оказалось недостаточно. Этот мир за нее не вознаграждал. Чем больше Дэвид думал об этом, тем меньше ему хотелось оставаться частью такого мира.

Из «Книги потерянных вещей», глава II

Про сказку о живой воде

Легко понять, почему эта история так сильно повлияла на Дэвида, хотя в «Книге потерянных вещей» о ней упоминается лишь вскользь. Потеря родителя – это самый большой страх любого ребенка. В случае Дэвида этот страх становится реальностью, когда умирает его мать, и он осознает несоответствие между прочитанной им сказкой и непреложностью того, что всякий человек смертен. Тем не менее эта сказка упоминается в книге еще и в связи с тем, что ответил король своим сыновьям, умоляющим позволить им отправиться на поиски живой воды: «Я уж лучше умру». Его ответ признает естественный порядок вещей – то, что старые в конце концов должны уйти, а молодые жить дальше. Большая часть бед, последовавших за этим, была вызвана узурпацией этого естественного порядка.

И наконец, в ней есть тема братской заносчивости и предательства. Дэвид в романе временами виновен в первом – в основном из-за его неспособности смириться с вторжением Розы и его единокровного брата Джорджи в его семейную жизнь. А это, в свою очередь, повышает вероятность вероломства с его стороны, которое Скрюченный Человек распознаёт и использует против Дэвида на протяжении всей «Книги потерянных вещей».

Красная Шапочка

На опушке леса жила одна девочка. Она была веселая и умная, и всегда носила красную накидку, по которой ее можно было легко найти, если девочка вдруг заблудится, – ведь красная накидка выделяется на фоне кустов и деревьев…

Из «Книги потерянных вещей», глава IX

О Красной Шапочке

Лесник рассказывает Дэвиду эту историю, чтобы объяснить происхождение ликантропов. Слово это происходит от греческих корней «ликос» (λύκος) – волк, и «антропос» (ἄνθρωπος) – человек, а во французских сказках, где такие существа встречаются чаще всего, они именуются словом loup-garou, образованным примерно по такому же принципу и обозначающим волка-оборотня, так что история Лесника объединяет одну сказку и одну легенду. Значительное присутствие ликантропов в «Книге потерянных вещей» отчасти объясняется страхом Джонатана Талви перед волками, который передается Дэвиду, но также и тем, что из всех диких животных, которые могли бы бродить по лесам в его воображении, волки наверняка самые страшные и, похоже, особенно хорошо чуют человеческий страх. Угроза, которую они собой представляют, ассоциируется с вероятностью быть сожранным, быть проглоченным кем-то другим. Мы склонны идеализировать других животных, в частности медведей (ошибка, на которую блестяще указывается в недавнем документальном фильме Вернера Херцога «Человек-гризли»[12]), но волки, как правило, воспринимаются совсем по-другому. Они охотятся стаей. Они разумны. Они воспринимаются как потенциально опасные. То, что именно миф об таком оборотне, человеке, побежденном внутренним волком, настолько живуч – в отличие, скажем, от историй о человеке, способном обернуться медведем или кабаном, которые по-своему даже более опасны для людей, – многое говорит не только о нашем отношении к этим животным, но и потенциале зверя внутри у каждого из нас. И в Лерое[13], короле ликантропов, получеловеке-полуживотном, Большой Злой Волк, который умеет разговаривать и строить коварные планы, обретает новую форму и цель.

Сексуальный подтекст этой истории, в разной степени исследованный разными интерпретаторами сказки, совершенно отчетливо прослеживается и в «Книге потерянных вещей». Фигура Красной Шапочки фактически выступает здесь в роли сексуального агрессора, соблазняющего волка, который всеми силами стремится избежать контакта с ней. Как и везде в книге, это можно рассматривать как отражение зарождающегося сексуального самосознания Дэвида, а также его понимания сексуальной природы отношений между его отцом и Розой. Он слышит, как Роза смеется «низким, гортанным смехом» в качестве прелюдии к сексу в начале книги, а позже Скрюченный Человек использует картины, изображающие обоих вместе, пытаясь разжечь гнев Дэвида.

Источники

Сказки и мифы о пожирании имеют древнюю историю. Мифическая фигура Кроноса проглатывает своих детей – только для того, чтобы они чудесным образом вернулись из его чрева вместе с камнем, проглоченным вместо одного из них. Латинская история XI века, «Fecunda ratis», рассказывает о маленькой девочке в красной шапочке, найденной в стае волков. Первая литературная адаптация этой сказки была сделана Шарлем Перро еще в 1697 году. Сейчас она, как правило, не особо-то популярна, поскольку заканчивается тем, что волк пожирает Красную Шапочку – и, в отличие от более знакомых версий, благополучно ее переваривает. Братья Гримм внесли и другие изменения в исходный материал, поскольку в более ранних версиях Красная Шапочка изображалась как умная молодая женщина, которая использует свой интеллект, чтобы перехитрить волка, – даже раздевается догола в одной из них, чтобы отвлечь его, а затем выходит из дома якобы справить нужду,