Франк Тилье - Монреальский синдром

— Что означает этот снимок?

— Впечатляюще, правда? Петерсон ведь еще и одним из первых стал заниматься глубинной стимуляцией мозга! Иными словами, добиваться с помощью воздействия на мозг электрическими импульсами перемен в поведении.

Шарко почувствовал, что его захлестнула горячая волна. Глубинная стимуляция мозга… Этот термин, кажется, мелькнул в протоколе вскрытия граваншонских трупов… или когда они говорили с судмедэкспертом? Под кожей Мухаммеда Абана, в районе ключицы, нашли крошечный кусочек зеленого пластика, и было высказано предположение, что одним из возможных объяснений его наличия может быть применение в терапии хронической стимуляции глубинных структур головного мозга… Да, так!

— Объясните, пожалуйста, подробнее, — попросил он севшим голосом.

— Гальвани, год тысяча семьсот девяносто первый: мышцы лягушки сокращаются при стимуляции их электричеством. Эксперимент был повторен Вольтой в тысяча восьмисотом году, затем Дюбуа-Реймоном в тысяча восемьсот сорок восьмом. Перенесемся еще на двадцать лет вперед: в тысяча восемьсот семидесятом году немец Фрич и швейцарец Хитциг, исследуя первыми в мире локализацию функций в мозгу, заметили, что электростимуляция мозга погруженной в наркотический сон собаки заставляет ее совершать непроизвольные движения телом и лапами. Следующий прыжок — в год тысяча девятьсот тридцать второй. Этот опыт сильно повлиял на Петерсона: стимуляция разных зон мозга кошки, не подвергнутой анестезии, приводила к естественным эмоциональным реакциям и действиям животного — кошка то мяукала, то мурлыкала, то злобно шипела.

Господи, какой ужас… Люси мгновенно представила себе, как Петерсон вскрывает в своей лаборатории череп кошки, чтобы добраться до ее мозга, — бодрствующей, живой!

— …Эксперименты с бодрствующими, не находящимися под наркозом животными стали огромным шагом вперед, благодаря им ученые осознали, что электричество лежит в основе не только моторики живого существа, но и его эмоций. И именно Петерсон создал метод стимуляции глубинных структур головного мозга. Знаете, как это делается? В мозг имплантируют… то есть внедряют в него электроды, связанные со специальным прибором, который позволяет посылать в нужную зону электрические импульсы. Большая «коробка», которую вы видите на голове обезьяны, мадемуазель, на самом деле — эквивалент распределительного щита. Переключая на нем крошечные металлические рубильнички, возбуждали разные участки мозга и, соответственно, вызывали ту или иную реакцию. Конечно, в то время аппаратура была громоздкой, сама система приводила к увечьям, но ведь все работало!

М-да, поучительно, в высшей степени поучительно… Шарко представил себе серию переключателей, которые в зависимости от их положения и от того, какой именно приведут в действие, провоцируют у подопытного сон, гнев или двигательную активность… А что произойдет, если включить все «рубильнички» сразу? Что чувствовали кошки, когда мяукали, сами того не желая? Должно быть, ужасу и жестокости этих экспериментов не было предела…

А профессор тем временем продолжал говорить, открывая им правду — настолько же чудовищную, насколько реальную.

— …Петерсон с точки зрения психологии характера был явным демонстрантом: ему необходимо было производить впечатление. Если говорить об эксперименте с быком, то он попросту вживил электроды в двигательную зону коры головного мозга животного. Коробка находилась вне поля зрения фотографа, а пульт управления Петерсон спрятал в руке, так что его тоже не было видно. Когда ученый нажимал на кнопку, электрический ток как бы парализовывал группу нервных клеток в коре больших полушарий, и животное лишалось возможности сдвинуться с места. И все это мгновенно — вроде как стоп-кадр в кинофильме.

Шарко обхватил голову руками. Конечно, он знал — благодаря своей шизофрении, благодаря сеансам в Сальпетриер, — что ученые на многое способны, но чтобы на такое…

Жан Бассо заметил его волнение и улыбнулся:

— Что, верится с трудом, да? Тем не менее это было, и было полвека назад. Сегодня стимуляция глубинных структур головного мозга, DBS,[38] стала популярной процедурой, почти обиходной. Техника миниатюризировалась. Под кожу в области ключицы имплантируется нейростимулятор, который генерирует сигналы строго определенной частоты и амплитуды, направляя их по тонким изолированным проводам, коннекторам, к вживленным в мозг пациента электродам… Пациенту выдается специальный пульт — портативное устройство, которое позволяет ему самостоятельно включать и выключать нейростимулятор тогда, когда это необходимо, проверять уровень заряда батарейки, изменять параметры стимуляции (амплитуду, частоту и ширину импульса) в пределах, заданных врачом… Таким образом удается безопасно и эффективно подавлять симптомы болезни Паркинсона, эссенциального тремора, невроза навязчивых состояний, дистонии, в скором времени, очевидно, так будут лечить депрессии, нарушения сна. Уже разрабатываются новые стандарты.

Шарко все пытался отогнать кошмарную мысль, которая постепенно разрасталась в его голове, но никак не мог избавиться от нее. Нет, такого не может быть, это просто уму непостижимо! И все-таки он решился спросить:

— Как вы думаете, а можно делать нечто подобное с агрессивностью? Я имею в виду: включать ее у кого-то и выключать по собственной воле с помощью… с помощью обычного пульта.

Естественно, он думал о «пациенте зеро». О человеке — спусковом механизме, способном спровоцировать бойню, которую можно было бы держать под контролем чисто научными методами, — это ведь куда удобнее, чем полагаться на случай.

— Конечно. Страшно это говорить, но электричество всегда сильнее воли и сознания. С помощью стимулятора можно остановить сердце, заставить пациента спать или бодрствовать, вспоминать или забывать. Тут неисчислимое количество возможностей. Главная трудность — вживить электроды именно туда, куда надо, чтобы импульсы шли только в нужном направлении. С одной стороны, длинные электроды протыкают мозг чисто физически, стало быть, проходят через зоны, ответственные за движение, речь, память, с этим нужно считаться, иначе могут возникнуть проблемы, с которыми мы еще не научились справляться. А с другой стороны, и это важнее всего, надо в каждом случае правильно выбрать зону, предназначенную для стимуляции. Если взять, скажем, ту, что отвечает за агрессивность, склонность к насилию (это мозговая миндалина), то она чрезвычайно мала, к тому же многофункциональна и взаимодействует с другими участками, весьма чувствительными. Чуть отклонишься, пусть всего на долю миллиметра, и вот уже твой пациент теряет память, начинает бредить или его парализует. Вот почему разработка стандартов, которые позволили бы сделать терапию массовой, требует огромных денег и долгого времени. В нейрохирургии ошибаться нельзя. У нее чрезвычайно много возможностей, порой кажется, что это чистая магия. Но опасностей она таит в себе столько же… Это сразу и рай и ад для человеческого мозга… Вот, наверное, и все, что я могу сказать об этой книге.

Шарко захлопнул книгу и положил ее на стол перед профессором. Вопросов у полицейских не осталось, они поблагодарили, распрощались с Жаном Бассо и вышли, ощущая, что собственные их мозги вот-вот взорвутся.

59

Оказавшись на свежем воздухе, они сели на скамейку посреди пустынной университетской территории. Как на кладбище — тишина, спокойствие… Шарко вытащил из кармана список, с которым был неразлучен, и принялся изучать невычеркнутые фамилии, водя по строчкам кончиком авторучки.

— Ты все поняла так же, как я, Люси?

— Думаю, да. Нам надо искать не просто человека, разбирающегося в медицине, но способного произвести достаточно сложную операцию по внедрению в мозг электродов. То есть ученого, занимающегося структурой мозга… А ведь Джеймс Петерсон вряд ли есть в этом списке? Сколько ему сейчас может быть лет?

— О, много! Даже если он поменял имя, в этом списке есть только один человек с таким давним годом рождения: тысяча девятьсот двадцать третий. Но это женщина.

— Не забудь еще, что в списке только французы…

Шарко все вычеркивал и вычеркивал.

— Помню, помню… Только ведь легионер Манёвр был французом, правда? Так почему бы тогда нашему похитителю мозгов тоже не быть французом…

— А может, у доктора Петерсона были дети? Например, сын, который пошел по его стопам, продолжил, так сказать, научную династию?

— Скоро узнаем. Монетт должен позвонить с минуты на минуту.

Люси сидела чуть наклонившись вперед, зажав руки между коленями.

— Мы почти у цели, — вздохнула она. — Убийца явно где-то здесь, прямо у нас перед глазами, и мне кажется, что… мне кажется, мы уже нашли то, за чем сюда приехали. Скажи, ты хоть отдаешь себе отчет в значимости наших открытий? Если синдром Е действительно существует, это ставит столько проблем… Свободы личности, способности личности что-то решать самостоятельно, отвечать за те или иные свои поступки… Нет, не могу поверить, что нами управляет чистая химия или электричество! А Бог? Где тут место Богу? Где тут место чувствам, душе, в них-то нет ничего искусственного, их протезами не заменишь!