Деннис Лихэйн - Мистик-ривер

– Погляди-ка, – сказал Шон, доставая из коробки латентные изображения и показывая их Уайти. – Вот самый четкий. Они сняли его с двери. А маленький он потому, что это детская рука.

– Старая леди Прайор слышала, как на улице непосредственно перед тем, как там встала машина Кейти, играли двое мальчишек. Играли с хоккейными клюшками, так она сказала.

– А еще она сказала, что расслышала, как Кейти сказала «Привет». Но может быть, это была не Кейти. Мальчишеский голос иной раз можно принять за женский. Нет следов от ног? Конечно нет – да что они весят, каких-нибудь сто фунтов!

– А голос мальчишки ты узнал?

– Похоже на Джонни О'Ши.

Уайти кивнул.

– А второй молчал.

– Потому что он вообще ни черта сказать не может – он немой, – сказал Шон.

– Привет, Рей, – сказал Брендан, когда оба мальчика вошли в дом.

Рей кивнул. Джонни О'Ши помахал рукой. Они направлялись в спальню.

– Подойди сюда на секунду, Рей.

Рей посмотрел на Джонни.

– На одну секунду, Рей. Я хочу кое о чем спросить тебя.

Рей повернулся, а Джонни О'Ши сбросил спортивную сумку, которую тащил на плече, и присел на краешек кровати миссис Харрис. Пройдя из маленькой прихожей в кухню, Рей развел руками и посмотрел на брата, словно говоря: «Ну, что?»

Обвив ногой ножку стула, Брендан вытянул стул из-под стола и, указав на него Рею, кивнул, приглашая сесть.

Голова Рея дернулась, словно в воздухе он вдруг почувствовал некий не совсем приятный ему запах. Он смотрел на стул. Смотрел на Брендана.

Он просигналил:

«Что я такого сделал?»

– Это ты мне расскажешь, – сказал Брендан.

«Я ничего не сделал».

– Так садись.

«Не хочу».

– Почему?

Рей пожал плечами.

– Кого ты ненавидишь, Рей? – спросил Брендан.

Рей поглядел на него как на умалишенного.

– Ну, давай, признавайся, – сказал Брендан. – Говори, кого ты ненавидишь?

Ответ Рея был краток:

«Никого».

Брендан кивнул:

– Хорошо. А кого ты любишь?

Рей опять поглядел на него тем же взглядом. Брендан подался вперед, уперев ладони в колени.

– Кого ты любишь?

Рей уставился в пол на свои ботинки, потом взглянул на Брендана. Подняв руку, он указал на Брендана.

– Ты меня любишь?

Рей кивнул и поежился.

– Ну а маму?

Рей покачал головой.

– Маму ты не любишь?

«И да и нет», – просигналил Рей.

– Значит, я единственный, кого ты любишь?

Худенькое личико сморщилось в недовольной гримасе. Руки взметнулись, жестикулируя:

«Да. А теперь можно мне идти?»

– Нет, – сказал Брендан. – Присядь-ка.

Рей, красный и сердитый, поглядел вниз на стул, потом вверх на Брендана. Он поднял руку, вытянув средний палец, и повернулся, чтобы выйти из кухни.

Брендан даже не понял, что сделал движение к нему, пока рука его не ухватила Рея за волосы и не кинула на пол. Он с силой тащил его назад – так тащат за шнур старую заржавевшую газонокосилку, – а потом разжал пальцы, и Рей, упав на кухонный стол, вместе со всем столом грохнулся на пол.

– Так ты меня любишь? – прошипел Брендан, даже не взглянув на брата. – Так любишь, черт тебя дери, что убил мою девушку, да, Рей?

Слова эти всполошили Джонни О'Ши, как это и должно было быть. Схватив свою спортивную сумку, он ринулся к двери, но Брендан коршуном налетел на него. Он ухватил мерзавца за горло и двинул об дверь.

– Мой брат ничего не делает без тебя, О'Ши.

Никогда.

Он замахнулся кулаком, и Джонни вскрикнул:

– Нет, Брен! Не надо!

Брендан ударил его в лицо с такой яростью, что услышал, как хрустнул сломанный нос. И опять ударил. Упав на пол, Джонни сжался в комок, плюя кровью на половицы, и Брендан сказал:

– Я сейчас еще тебя достану, я из тебя кишки вытяну, дерьмо собачье!

Когда Брендан вернулся в кухню, Рей стоял пошатываясь, его тенниски скользили на осколках разбитых тарелок. Брендан закатил ему такую пощечину, что тот грохнулся об раковину. Брендан ухватил его за рубашку, и Рей уставился на брата. Из глаз его, полных ненависти, струились слезы, рот был весь в крови, и Брендан, швырнув его на пол, придавил своей тяжестью.

– Говори, – приказал Брендан. – Я знаю, что ты можешь. Говори, проклятый ублюдок, не то, Богом клянусь, я тебя убью. Говори! – Так вопил Брендан, молотя кулаками по ушам брата. – Говори! Назови ее имя! Назови! Скажи: «Кейти», Рей, «Кейти»!

Взгляд Рея был мутным и туманным, лицо испачкано его собственной кровью.

– Говори! – вскричал Брендан. – Я и правда убью тебя, если будешь молчать!

Он схватил брата за волосы, оторвал его голову от пола и принялся мотать ее из стороны в сторону, пока взгляд Рея не прояснился, но Брендан все не отпускал его голову. Вглядевшись в самую глубину серых глаз, он увидел в них столько ненависти и одновременно любви, что первым его побуждением было оторвать эту голову и вышвырнуть за окошко.

Но он лишь повторил:

– Говори! – На этот раз хрипло, натужным шепотом: – Говори!

Он услышал за спиной громкий кашель и, обернувшись, увидел Джонни О'Ши, который, поднявшись на ноги и плюя кровью, целил в него из пистолета.

Взбегая по лестнице, Шон и Уайти услышали шум драки. Из квартиры доносились крики и характерный звук ударов. Они различили вопль: «Я тебе голову проломлю!», и Шон, ощупав свой «глок», потянулся к дверной ручке.

Уайти сказал: «Стой», но Шон уже входил в дверь, видя, что в грудь ему дюймов с шести целят из пистолета.

– Ни с места! Сними руку с крючка, малыш!

Шон взглянул в окровавленное лицо Джонни О'Ши и обмер от ужаса. Потому что лицо это было совершенно пустым, теперь, а может быть, и раньше. Мальчишка этот сейчас нажмет на курок – не из ненависти и не от испуга, а лишь потому, что Шон для него только движущаяся мишень, фигура полицейского в видеоигре, а пистолет – его джойстик.

– Опусти оружие, Джонни!

От порога до Шона доносилось тяжелое дыхание Уайти.

– Джонни!

Тот сказал:

– Он ударил меня. Два раза. Нос мне сломал.

– Кто?

– Брендан.

Переведя взгляд влево, Шон увидел в кухонной двери Брендана – тот стоял застыв, руки по швам. Джонни О'Ши, как это понял Шон, чуть было не застрелил Брендана, и лишь появление Шона помешало ему. Он слышал, как дышит Брендан – короткими, мелкими вдохами.

– Если потребуешь, мы арестуем его.

– На черта мне его арест! Я хочу, чтоб он сдох!

– Ты страшные слова говоришь, Джонни. Смерть – это ведь навечно, назад не вернешь. Понятно?

– Знаю, – сказал мальчишка. – Я все об этом знаю. Вы его в ход пустите? – Лицо мальчишки было кровавым месивом. Кровь из сломанного носа стекала с подбородка.

– Что? – не понял Шон.

Джонни О'Ши кивнул, указав на бедро Шона:

– Эту пушку? Это «глок», да?

– Да, «глок».

– Хорошая штука. Я такую себе раздобуду. Так вы его в ход пустите?

– Сейчас?

– Ага. На мне испробуете?

Шон улыбнулся:

– Нет, Джонни.

– Чего это вы смеетесь? – сказал Джонни. – А то давайте посмотрим, кто кого. Здорово будет. – Он вытянул руку с пистолетом, который был теперь чуть ли не в дюйме от груди Шона.

– По-моему, это ты хочешь на мне пистолет испробовать, приятель. И знаешь, что это значит? – сказал Шон.

– Слышь, Рей, – сказал Джонни, – это я напал. На копа, первым! Я! Примечай.

– Давай на этом и прекратим, – сказал Шон.

– Вы кино такое видели? Как коп преследует черномазого на крыше? Черномазый этот как бросится на него! Коп как заорет: «А-а!» – и кувырком с крыши! Черномазый так разъярился, что плевать ему было, что у того жена дома и мелюзга мал мала меньше... Черномазый этот молоток! Да!

Шону и раньше приходилось видеть подобное. Когда его послали для подкрепления брать грабителя в банке, тогда охранник тоже за два часа совершенно переменился, почувствовав в руке оружие и ощутив свою силу. Шон наблюдал, как тот себя ведет, на камере слежения. Поначалу парень был в панике, но потом оправился. Оружие в руке сделало свое дело.

И на мгновение перед ним возникло лицо Лорен на подушке: она лежит, рука под головой. Он увидел свою дочь, такую, какой она являлась ему во сне, ощутил ее запах и подумал: какая мерзость умереть, так и не увидев ее, не увидев Лорен.

Он в упор посмотрел на пустое лицо перед собой и сказал:

– Видишь того человека слева, Джонни? Того, что в дверях?

Взгляд Джонни метнулся влево.

– Ну?

– Он не желает стрелять в тебя. Не желает.

– А мне плевать, если и желает, – сказал Джонни, но Шон понял, что слова его проникли в сознание мальчишки: глаза его забегали туда-сюда.

– Но если ты выстрелишь в меня, у него выбора не будет.

– Я смерти не боюсь.

– Знаю. Но ведь штука-то в чем? Он не станет стрелять тебе в голову, ничего подобного. Мы детей не убиваем, учти. Но если выстрелит с того места, где стоит, знаешь, куда угодит пуля?

Шон старался не сводить глаз с лица Джонни, хотя взгляд его притягивал пистолет в руке мальчика, хотелось взглянуть на него, взглянуть, как там курок, не нажимает ли его Джонни. Я не хочу, чтоб меня пристрелили, думал Шон, тем более чтобы пристрелил мальчишка. Жалкая это будет смерть. Он чувствовал, что и Брендан, стоявший в десяти футах левее и приросший к полу, думает примерно то же самое.