Александр Гера - Набат-3

Илья задумался. Пока дело касалось обидчиков, он смело называл их, теперь дело шло о репутации знакомых, возможно, кто-то виноват. Хозяин кабинета решил помочь:

— Сначала мы показали вам организаторов аферы. Как установлено, они подданные России и, пожалуй, представители секретных служб. Эти новые лица — вкладчики, они получили в банке фальшивые доллары, о чем, возможно, еще не подозревают. Просим вас помочь опознать их, чтобы они не попали в новую неприятную историю со своими фальшивыми купюрами.

Теперь до Ильи дошло, какую грандиозную аферу раскрутил явившийся к нему проходимец под видом шведского эмиссара, чтоб ему пусто было, чтоб его комар забодал!

Всех десятерых он знал прекрасно и ничуть не удивился их приличным деньгам. В среднем каждый из них держал под рукой от двух до пяти миллионов долларов, и почти все принадлежали к среде банкиров. Лишь двое относились к госчиновникам, но к персонам вполне известным. Триф назвал всех поименно.

— Так мы и думали, господин Триф. Спасибо вам за помощь.

— Я полагаю, если Интерпол занялся расследованием, будет такая возможность вернуть мои деньги? — рискнул узнать Илья. — С учетом моей помощи…

— У меня такой надежды нет, — прямо ответил хозяин кабинета. — Афера проведена на высоком уровне, без участия российских секретных служб тут не обошлось, и мафия не проглядывается. Мы думаем, разрешение на операцию дал очень высокопоставленный государственный чиновник. Фальшивые купюры предназначались для приманки клиентов, для убедительности их предъявляли вкладчикам, а настоящие деньги в размере девятисот шестидесяти миллионов долларов вполне легально вернулись в Россию из карманов обманутых вкладчиков. Интерпол интересует эта афера постольку, поскольку в ней фигурируют фальшивые купюры. И только.

— Но ведь это чужие деньги! — возмутился Илья Триф. — У них есть настоящие хозяева, и российское правительство обязано вернуть деньги их законным владельцам с помощью Интерпола!

— Может быть, — впервые улыбнулся хозяин кабинета. — А вы сможете доказать, что честно заработали эти деньги? Я думаю, вы не отважитесь на подобный шаг. Очень рискованно. Еще никто из собравшихся у банка не обратился в полицию. Заявляйте, господин Триф, готовы помочь ответной услугой.

Илья рассеянно и невпопад кивнул. Но не до такой же степени раскисать, чтобы насмехался над ним это сыщик!

— Бизнес — штука тонкая, — взял он себя а руки и изобразил на лице мудрую усмешку. — Я вернусь в Россию и возмещу потерю.

— Разумеется! — ободрил и одобрил хозяин кабинета. — Только в России осталось пока золотое дно. Однако не забывайте о новой опасности.

— Больше не попадусь, — уверил Триф.

— Я не о том, — глядел насмешливо интерполовец. — Помните четырнадцатый параграф соглашения?

— Не помню. Вроде о возможности опциона?

— Абсолютно верно. В этой графе вместе со многими другими вы указывали счета в других банках, куда можно перечислить причитающиеся вам суммы. Многие ваши друзья но несчастью очень обстоятельно сделали это. Теперь вашими тайнами располагают российские секретные службы.

— Вы так считаете? — Ужас подкрадывался к Илье.

— Определенно, — сказал из-за спины другой Интерполовец, приведший Трифа, на чистом русском языке. — Пока вы мудрили с шестерными играми, опытный преферансист сыграл чистый мизер.

3 — 16

Есть у доброй Надежды противная сестра — Злоба. Когда больше нечего надеяться на первую, обращаются ко второй сестре.

Евреи — народ терпеливый, украденное у них оплакивают, но не до такой степени, чтобы озлобиться напрочь. К сожалению, среди компании, поддавшейся на хитроумную операцию Воливача и Судских, оказались двое, и не евреев, кто отнятое у них считал своей собственностью, и хотя сами украли это у других, но не видели в этом повода для кровной мести.

Кто не хаживал за Моисеем по пескам, тот не ведает, сколь ничтожный песок в жизни деньги, и лишать себя из-за их отсутствия покоя — зряшное дело. Можно заработать деньги, умно выманить у других, украсть можно, было бы здоровье.

Эти двое не являлись русскими, кстати, некая смесь, из ближнего окружения президента, может быть, из дальней родни. Эти двое — подруга имиджмейкерши президента и братец подруги. Обули их на двести тысяч баксов. Запасных лабазов они не завели и лишились многого. Надо понимать их отчаяние, и все же это не повод от сестрицы Надежды перебегать за помощью к Злобе, не они зачинщики: с их подсказки госпожа имиджмейкерша переправляла ввиду наступающих холодов свой зеленый «лимон» в Швецию. Вот это уже швах дело, это уже ярость — как можно посягнуть на собственность принцессы, как можно обобрать государственно озабоченную женщину?

Миллион долларов не иголка, и озабоченные мужчины из ближайшего окружения папаши принялись выяснять, кто же это такой умный нашелся, кто бесцеремонно провел чуть ли не антигосударственное карапчи?

Веревочка вилась коротко и привела к Воливачу и Судских. Никто из наушников не рискнул самолично подвергнуть наказанию двух ослушников, президенту лишь намекали на беспредел в органах. Президент стал глух на ухо и просил говорить громче. Громче никто не рискнул опять же, тогда разгневанная госпожа имиджмейкерша назвала имя Воливача во весь голос? Обычно она любила оставаться в тени, тихо приворовывала, где сумерки, а шашни вовсе вела в потемках. Не обладая статью царицы Екатерины, она умудрилась заводить любовников из первых рыжих красавцев, не имея царской хватки, хотела слыть богатейшей и знатнейшей. А устраивать визг в папиной опочивальне умела знатно, до самой ноты си в пятой октаве. Выживший из ума папаша больше всего не любил этот визг и мельтешение перед глазами, раздражающее сетчатку глаза и слизистую оболочку желудка, из-за чего случаются кровоточащие язвы. Ему до чертиков надоело мельтешение, надоели просители и наушники, отчего он поглупел и хотел только умереть спокойно. И не мог. Не давалось ему разрешения предстать перед Божьим престолом, будто Всевышний покарал его долгим умиранием, чтобы запечатлел он в сознании порожденное им безобразие перед сошествием в самые нижние ярусы ада.

Наблюдая за сказанием своего чада, некрасивого и плотоядного, он покорно выслушивал потоки злобы на все и всех. Что не дадено ей стати и тела красавицы. Что ее любовники наживают богатства за ночь утех с ней, а потом смеются в открытую. Что обманывают ее везде, теперь вот и органы вынули из ее кармана миллион. Что некому защитить ее от произвола, а папаша, старый пень, наивно считает, будто бы держит бразды правления державы прочно, а его всерьез никто не принимает. А поэтому страдает она, единственная и первая — имиджмейкерша, магесса, принцесса и вообще папесса.

И слезы.

Они прокапывали душу отца до самого дна, а лежи он на половичке — и половичок бы напитался сыростью, чего с детства не любил папаня. Именно влажного половичка. Он мочился под себя в детстве, и мать, спасая от порчи простыни, стелила ему половичок на кровать.

— Ну, хорошо… Хороню! — подняв руки, рявкнул отец. Это стоило ему больших усилий, и он замолчал надолго. Очень трудно восстанавливался мыслительный процесс, еще хуже речевой аппарат. — Я… велю… органам., разобраться.

— Кому ты чего скажешь, если сам Воливач украл у меня эти деньги! — топнуло нетерпеливое чадо ногой. — Должен Совет Безопасности разобраться с ним! А ты пока расчухаешься — год пройдет, я сама велю разобраться!

— Тогда… шта… зачем я… тебе?

— Никому ты не нужен, кроме нас! Я всегда тебе говорила, нужно опираться на семью, а ты не слушал, строил из себя мудрого политика, да над тобой давно смеются в открытую! — палило мелкой дробью чадо по ушам, и было больно.

— Никто не смеет потешаться над президентом! выпалил в ответ он и сразу ослаб после такой длинной фразы.

— Господи! Как бы кондрашка не хватил! — забеспокоилось чадо и поспешило вызвать дворцового лекаря.

Тот измерил давление, пощупал лоб и стал готовить укол. Чадо поспешило и тут:

— Что ты ему колешь?

— Успокаивающее, — бесцветно отвечал лекарь. Ему не меньше других надоело ходить на веревочке и по одной досточке. Никто, конечно, этого не делал, но делали вид все.

— Возбуждающего! — прошипело чадо. — Мне лучше знать, что ему надо колоть!

— Успокаивающего, — слабым голосом настоял отец. Он всегда поступал с советами чада наоборот. Не другими советами, не веря даже себе, не знал, как поступить, и при выборе нужного решения слыл оригиналом.

Изучая в детстве немецкий язык, он летит такие фразы, что ахали преподаватели, а одноклассники знающе хихикали. Борька слыл в их среде дубовым с кличкой «холь-цауге», что по-немецки значит сучок, дубее не бывает. Наконец учителя немецкого осенило: «Я долго полагал, Борис, что ты чересчур умный, а ты, оказывается, не знаешь правил элементарной грамматики!»