Мартин Смит - Роза

С улицы послышался равномерный марш клогов: шахтеры шли по домам. Ливень кончился, и с наступлением вечера город перешел из темноты в кромешный мрак, как будто весь Уиган опустили в преисподнюю. Блэар чувствовал, что страх захлестывает его, словно водный поток. «Ниггер Блэар» сидел в кресле и боялся пошевелиться.

Наконец он поднялся, осторожно переступил через натянутые шнуры, снял пружинное ружье с боевого взвода и запихнул его под кровать, открыл свой рюкзак и достал завернутую в кусок замши блестящую медную трубу телескопа.

Блэар вышел из гостиницы через заднюю дверь, перешел улицу в самом темном месте и направился к приходской церкви, из которой доносился негромкий гул: шла вечерняя служба, и передние скамьи были заняты немногочисленными прихожанами. Преподобный Чабб шаркал ногами[56] возле алтаря. Пока молящиеся негромко вторили словам молитвы, Блэар незаметно проскользнул в дверь колокольни и поднялся наверх.

Луны не было, и потому с открытой площадки на самом верху колокольни было особенно видно, как же мало света дают на самом деле уличные фонари. Уиган казался одним сплошным черным озером, только в отдельных местах, куда попадал свет из окон, тускло поблескивали мостовые.

Прошедшему ливню удалось на какое-то время прочистить воздух. Звезды блестели на небе так ясно и сочно, что создавалось впечатление, будто колокольня взлетает им навстречу. Блэар достал телескоп, штатив с раздвигающимися ножками, привинтил телескоп к штативу и устроился возле стены.

Картина звездного неба зависит от того, где находится наблюдатель. Орион движется вдоль экватора, на котором расположен Золотой Берег. Звезды южного полушария собраны в белые архипелаги, отделенные друг от друга черным пространством. Северное небо Уигана, наоборот, освещено более равномерно, чем-то напоминая горящий на большой плоскости уголь. Положение самого наблюдателя, однако, определяется по планетам — Полярной и Утренней[57] звездами, но более всего по Юпитеру. Невооруженному глазу последний кажется белым. В телескоп, однако, хорошо видны розовые полосы на самой планете и три вращающиеся вокруг нее луны. Слева от Юпитера красной точкой висит Ио, справа видны две серые жемчужины — Ганимед и Каллисто.

По мере того как глаз его постепенно привыкал и становился острее, Юпитер словно вырастал и превращался в кружок розоватой бумаги. На нем прорисовывались подробности: Большое Красное пятно и похожие на ленты течения, светлое и темное. С помощью обычного арифметического сложения можно было определить долготу любого видимого на Юпитере места. Более того, при помощи имевшихся у Блэара справочников с таблицами взаимных расположений Юпитера и его лун — книжек, многие страницы которых были отмечены загнутыми уголками, — он мог определить долготу той точки, в которой находился на Земле. Именно так поступали путешественники и мореплаватели до изобретения хронометра. Так выходил из положения и сам Блэар, не имевший средств на дорогие часы.

Спустя час положение лун относительно друг друга изменилось. Ио как бы раздалась вширь. Однажды Блэару довелось посмотреть на юпитерианские луны в большой «ньютоновский» телескоп, и там он увидел цвета, которые запомнил на всю жизнь: в момент, когда Ганимед и Каллисто частично перекрывали друг друга, их цвет менялся с серого на холодно-голубой. Из тени Юпитера вышла четвертая, самая большая из его лун — Европа, желтая и гладкая, как галька.

— Чем это вы занимаетесь?

Блэар обернулся. В Уигане он слишком привык концентрировать внимание на тех, кто носил клоги или сапоги; Шарлотта же Хэнни взобралась на колокольню в легких, похожих на тапочки туфлях. Блэару показалось, что на ней оставался все тот же туалет, возможно пришедший с утра в легкий беспорядок, хотя в темноте трудно было судить об этом с уверенностью.

Блэар снова прильнул глазом к окуляру телескопа:

— Определяю свое местонахождение. А вы что тут делаете?

— Леверетт подсказал мне, где вас можно найти.

«Значит, она меня специально разыскивала, — отметил Блэар, — но, судя по всему, еще не готова сказать, зачем я ей понадобился».

— Для чего вам это надо? Можно же просто взглянуть на карту, — поинтересовалась Шарлотта.

— Интересно. И нервы успокаивает. У Юпитера несколько лун, наблюдения за ними ведутся уже многие столетия. Известно, во сколько по Гринвичу каждая из них должна всходить. Разница во времени с фактическим восходом показывает, где вы находитесь. По крайней мере, указывает на долготу. Занятно: прямо в небе есть часы, по которым любой может проверять время.

Луны быстро поднимались над горизонтом Юпитера. Европа уже наполовину вошла в тот световой поток, что освещал ее сестер. Блэар что-то черкнул на листке бумаги.

— Вы весь в грязи. Где вы были? — спросила Шарлотта.

— Прогуливался.

— Что-нибудь исследовали?

— Да, «ходил вверх и вниз по земле». Так сказано в Библии о сатане, что подтверждает: сатана был первопроходцем. Или по крайней мере шахтером.

— Неужто вы читали Библию?

— Я читал Библию. Если сидишь всю зиму в лачуге, заваленной снегом, то проштудируешь Библию лучше большинства проповедников. Хотя должен сказать, что, на мой взгляд, миссионеры — не более чем статисты, подыгрывающие тем миллионерам, что стремятся продавать всему миру манчестерские ткани. Но, конечно, это мое личное мнение и только.

— Что же еще вы обнаружили в Библии, не считая того, что сатана был шахтером?

— Что Бог был картографом[58].

— Вот как?

— Вне всякого сомнения. Он только этим и занимался. Вначале были пустота, вода, небо и земля, а потом Он разбил Сад Эдема.

— Ну, это восприятие очень примитивного ума.

— Нет, коллеги по профессии. Адам и Ева — не главное. Самая существенная информация там заключена в словах: «Из Эдема выходила река для орошения рая; и потом разделялась на четыре реки. Имя одной Фисон: она обтекает всю землю Хавила, ту, где золото; и золото той земли хорошее».

— Вы помешаны на золоте.

— Как и Бог. Хотите посмотреть?

Блэар подвинулся, но Шарлотта выждала, пока он не отодвинулся еще дальше, на расстояние вытянутой руки, прежде чем сама заняла место у окуляра. В телескоп она смотрела гораздо дольше, чем ожидал Блэар.

— Я вижу только какие-то маленькие белые точки. Не знаю, как вам удается через него что-нибудь разглядеть, — сказала она.

— В Африке лучше, там совсем не мешают огни на земле. Луны Юпитера видны даже без телескопа. Лучше всего, конечно, смотреть вертикально вверх. Ложишься на спину, и ощущение такое, будто вокруг тебя вращается Вселенная.

Шарлотта отступила назад, в темноту:

— Вы сегодня охотились вместе с Роулендом?

— Наблюдал, как он подстрелил несколько безобидных птичек.

— Вы ему ничего не сказали?

— Нет. Не считаю вас настолько ужасной, чтобы самому отдавать вас прямо в лапы Роуленду.

— Ну, и где же мы находимся? Что говорят луны?

— Я еще не подсчитал. Вам что-нибудь известно о том рискованном предприятии, что замышлял Мэйпоул: спуститься под землю вместе с шахтерами, проникнуть вслед за ними в забой и там, во время их получасового перерыва, прочесть им проповедь?

— Джон хотел прочесть проповедь в шахтном дворе.

— Нет, внизу, на глубине в целую милю, прямо возле угольного пласта. Чего я не понимаю, так это откуда ему взбрела в голову подобная мыль. Быть проповедником одно, а устраивать маскарад — совсем другое. Понимаете, что я хочу сказать? Нет ничего необычного в том, чтобы викарий присоединялся к шахтерам в спортивных состязаниях; но пытаться выдать себя за шахтера — до этого, кроме него, никто еще не додумался. Однако у него самого на подобное не хватило бы воображения. Кто подсказал ему эту мысль?

— Еще чего вы не понимаете?

— С чего бы кому-то понадобилось ему в этом помогать.

Блэар ждал, когда же Шарлотта заговорит о том, что он напугал ту девушку в коттедже. Но поскольку вот уже вторую их встречу она об этом не упоминала, Блэар сделал вывод, что девушка не доложила Шарлотте о его посещении.

— Ждете не дождетесь, когда сможете вернуться в Африку, да?

— Да.

— Кажется, она вас очень притягивает. Я начинаю понимать, насколько вам ее не хватает.

«Что бы это значило, — подумал Блэар. — Тусклый огонек в конце туннеля? Сочувствие? Или ей просто надоело постоянно ожесточать свое сердце непрерывными насмешками?» Его вдруг поразило, что и голос у Шарлотты был не такой сухой и сдержанный, как обычно, а глаза ее блестели сейчас в темноте даже сильнее, чем днем.

— Вы явно неравнодушны к судьбе африканцев, — проговорила она. — По идее мы посылаем туда войска, чтобы им помогать, а на самом деле единственное, что делаем, это стреляем их самих.

— Англичане — хорошие солдаты. Но они воюют за пиво, за посеребренные ложки, за мыло «Пиэр»… они не знают, за что воюют. Просто их туда послали, вот и все. А я знаю. Знаю, что за картами, которые я составляю, придут новые солдаты, инженеры-путейцы, машины для промывки золота. Я хуже, чем тысяча солдат или десять Роулендов.