Тана Френч - Ночь длиною в жизнь

— Перешли мне счет от твоего психотерапевта, — сказал я.

— Не нужна мне твоя долбаная жалость! Оттого, что вам пришлось несколько минут посидеть в темноте, угрызения совести меня мучить не станут.

— Ты мне все это рассказываешь в оправдание двух убийств? — поинтересовался я.

Воцарилось молчание.

— Под дверью долго подслушивал? — наконец спросил Шай.

— Зачем? Я и так все знаю.

— Холли собирается тебе что-то сказать.

Я не ответил.

— И ты ей поверишь.

— Эй, она моя дочка. Можешь считать меня нюней.

Он покачал головой:

— Я совершенно не об этом. Просто она — ребенок.

— От этого она не становится тупой. Или лгуньей.

— Нет. Но зато у нее весьма развито воображение.

Когда меня оскорбляют, поминая что угодно — от моего мужского достоинства до гениталий моей матери, — я и ухом не веду. А вот от одного только предположения, что из-за Шая я не поверю родной дочери, у меня начало подниматься давление.

— Давай напрямик: мне не нужно, чтобы Холли мне что-то рассказывала, — торопливо заметил я. — Мне точно известно, что ты сделал — и с Рози, и с Кевином. Я знал это гораздо раньше, чем ты думаешь.

Шай снова откинулся на стуле и достал из буфета пачку сигарет и пепельницу: при Холли и он не курил. Не спеша содрав с пачки целлофан, размял сигарету и задумался, по-новому раскладывая в мозгу факты и анализируя получившуюся картину.

— У тебя три набора, — заметил он. — То, что тебе известно; то, что ты думаешь, что тебе известно; то, что ты можешь использовать.

— Потрясающе, Холмс. Что дальше?

Его плечи напряглись. Похоже, Шай принял решение.

— Хорошо, давай напрямик: я шел в номер шестнадцатый не для того, чтобы обидеть твою подругу. Такого даже и в мыслях не держал, пока все не случилось. Ты хочешь меня представить главным злодеем; я знаю, что это прекрасно совпадает со всем, во что ты верил. Но все было не так. Не так просто.

— Это меня радует. Какого черта ты вообще туда отправился?

Шай положил локти на стол и стряхнул пепел с сигареты, глядя, как разгорается и гаснет оранжевый огонек.

— Как только я устроился в магазин велосипедов, я откладывал каждый пенни из зарплаты. Конверт с деньгами прятал за постером Фарры Фосетт, помнишь его? Чтобы ни па не нашел, ни вы с Кевином.

— Я свои прятал в рюкзаке, за подкладкой.

— Ага. Ну, большую часть я отдавал ма на хозяйство, кое-что тратил на пиво, так что откладывал не много… А чтобы не свихнуться в этом бедламе, я говорил себе, пересчитывая деньги, что к тому времени как я накоплю на съемную комнату, ты подрастешь и сможешь приглядывать за младшими. Кармела тебе помогла бы — она женщина крепкая, всегда была такой. Вы вдвоем прекрасно управились бы, а там, глядишь, Кевин и Джеки стали бы на ноги. Мне так хотелось тишины и покоя, собственного жилья, куда можно позвать друзей, привести девушку или просто выспаться как следует, не прислушиваясь вполуха, как там па…

В голосе Шая звучала старая, истершаяся мечта.

— У меня почти получилось, — продолжал он. — Почти… В новом году я уже собирался подыскивать жилье… Но тут Кармела обручилась, они хотели сыграть свадьбу как можно скорее, как только кредит получат. Она, как и я, заслужила право выбраться… Видит Бог, мы оба заслужили. Значит, оставался ты.

Он бросил на меня усталый злобный взгляд поверх стакана, словно не узнавая. Шай смотрел не с братской любовью, а будто бы на огромное препятствие, перекрывшее дорогу и бьющее по ногам в самые неподходящие моменты.

— Впрочем, ты об этом не задумывался, — сказал Шай. — А когда я узнал, что ты собрался линять, да еще в Лондон… К чертям семью, да? К чертям твою очередь брать ответственность, к чертям мой шанс выбраться. Наш Фрэнсис думает только об одном: добраться до девки.

— Я хотел, чтобы мы с Рози были счастливы. Мы могли стать двумя самыми счастливыми людьми в мире, но ты не желал оставить нас в покое.

Шай выпустил из ноздрей струйку дыма.

— Хочешь верь, хочешь нет, я почти оставил, — рассмеялся он. — Да, у меня возникла мысль отметелить тебя перед отъездом, отправить на паром в синяках, чтобы британцы на том берегу устроили тебе проверочку за подозрительный вид. Кевину до восемнадцати оставалось года два с половиной, он присмотрел бы за ма и Джеки; я решил, что потерплю еще немного. Но потом…

Шай устремил взгляд к окну — к темным крышам и сверкающему пряничному фестивалю Хирнов.

— Это все папаша, — задумчиво сказал Шай. — В ту самую ночь, когда я узнал про тебя и Рози, в ту ночь, когда он психанул на улице у дверей Дейли, когда полицию вызывали и прочее… Я бы выдержал еще пару лет, оставайся все по-прежнему. Но он становился хуже. Ты все это пропустил, а мне хватило по самое не могу.

В ту ночь я возвращался домой, отработав за Вигги, не чуя ног от счастья; на всей улице светились окна и слышалось взволнованное бормотание, Кармела подметала осколки разбитой посуды, Шай прятал кухонные ножи… Я все время догадывался, что та ночь многое изменила, однако двадцать два года считал, что не выдержала Рози. Мне и в голову не пришло, что кто-то другой находился гораздо ближе к краю пропасти.

— Ты решил запугать Рози, чтобы она меня бросила?

— Да, решил. Только не запугать, а попросить. Я имел на это право.

— Вместо того чтобы поговорить со мной? Настоящие мужчины решают свои проблемы без наездов на девушек.

— Я бы с тобой разобрался, если бы верил, что это хоть как-то поможет, — возразил Шай. — По-твоему, мне очень хотелось раззвонить о наших семейных делах какой-то девчонке только потому, что она тебя ухватила за яйца? Я же знал тебя: сам ты никогда бы до Лондона не додумался — ни мозгов, ни смелости не хватило бы на такое решиться. Я понял, что Лондон — идея Рози, а значит, тебя можно уговаривать до посинения, а ты поедешь, куда она прикажет. Без нее ты бы дальше Графтон-стрит не сунулся. Вот я и пошел искать Рози.

— И нашел.

— Легко! Я знал, когда вы собрались сбежать, знал, что Рози обязательно зайдет в номер шестнадцатый. Я дождался твоего ухода, а потом проскочил дворами. — Шай затянулся и внимательно посмотрел на поднимающийся дым. — Я не боялся с ней разминуться, потому что видел тебя из верхних окон. Стоит себе, ждет под фонарем, рюкзачок и все дела, из дому сбегает. Прелесть.

Настоятельное желание вбить его зубы ему в глотку поднималось в отдаленных закоулках мозга. Та ночь принадлежала мне и Рози, словно тайный воздушный шар, на котором мы мечтали умчаться прочь. Шай перепачкал его весь своими грязными лапами, будто подглядывал, как мы целуемся.

— Она пришла тем же путем, дворами, — продолжил Шай. — Я спрятался в углу, а потом шел за ней до верхней комнаты. Рози, конечно, перепугалась, но не так чтобы очень. В смелости ей не откажешь.

— Да, — подтвердил я.

— Я не пугал ее. Объяснил, что у тебя есть долг перед семьей, что через пару лет, как Кевин подрастет, вы можете отправляться куда захотите, хоть в Австралию… Но до тех пор ты принадлежишь семье. «Ступай домой, — сказал я Рози. — Если тебе не улыбается ждать несколько лет, найди другого парня; если хочешь в Англию, езжай. Только оставь в покое Фрэнсиса».

— Вряд ли она спокойно выслушала твои приказы.

Шай коротко фыркнул и затушил сигарету.

— Это уж точно. Сначала она подняла меня на смех, сказала, чтобы я сам шел домой баиньки, а то дамочки больше любить не будут. А как до нее дошло, что я говорю всерьез, она дала жару. Слава Богу, не орала во всю глотку, но разошлась будь здоров.

Она не кричала еще и потому, что я ждал всего в нескольких шагах за стеной. Крикни она меня, я мигом оказался бы рядом. Но Рози решила сама разобраться с этим болваном, ей в голову не пришло позвать на помощь.

— Вот она и начала меня поливать, мол, своими делами занимайся, а ко мне не лезь; нас не касается, если не способен свою жизнь наладить; да твой брат стоит десятка таких, как ты; тупая скотина, и такой, и сякой… Фрэнсис, я ведь тебе одолжение сделал, что избавил от подобного на всю жизнь!

— Обязательно пришлю тебе открытку с благодарностью, — заметил я. — Скажи мне, а что стало толчком?

Шай не спросил «к чему?» — мы уже прошли эту стадию игры.

— Я пытался с ней поговорить… — ответил он с застарелой яростью в голосе. — Объяснил ей, на что похож па, что он вытворяет, каково это — каждый день возвращаться в наш дом… Я так хотел, чтобы она выслушала, хоть минутку…

— А она не стала, нахалка!

— Она хотела уйти. Я стоял в дверях, она сказала, чтобы я пропустил ее, я схватил ее. Ну, просто чтобы она осталась. И тогда… — Шай потряс головой, его взгляд скользил по потолку. — Я с девчонками никогда не дрался. А эта все никак не затыкалась, не останавливалась… Она, дрянь этакая, отвечала по-настоящему; я потом ходил весь в царапинах и синяках. Сучка мне чуть-чуть коленом по яйцам не попала.