Зимняя смерть в пионерском галстуке. Предыстория - Эльвира Владимировна Смелик

Но тот не стал усаживаться на кровать, опустился на корточки, упершись ладонями в ее край, но тут же обернулся.

– Только выйдите все, хорошо? – попросил, добавил шепотом: – У нее истерика. Надо действовать очень осторожно.

И Лада опять согласилась. Приобняв за плечи, мягко подтолкнула Юлю с Ралиной, направляя к выходу, и сама вышла почти на цыпочках, бесшумно прикрыла за собой дверь.

Оказавшись в коридоре, Хакимова показательно вздохнула, пробубнила недовольно:

– Все свои вещи раскладывают, а мы как дурочки здесь торчим. И всё из-за Пироговой.

Она придвинулась назад к двери, прижалась ухом к щели между ней и косяком. Но Лада глянула с упреком, укоризненно покачала головой. Ралина, одновременно смутившись и обидевшись, набычилась еще сильнее и, не удержавшись, негодующе высказала:

– Вот зачем эту придурочную взяли! Как всегда, из жалости? Лучше бы вместо нее кто-то другой поехал.

Глава 5

После ужина действительно собрались в зале на первом этаже, чтобы украсить его и елку к предстоящему празднику. Полина тоже пришла вместе со всеми и выглядела как ни в чем не бывало, словно и не случилось с ней совсем недавно ужасной истерики.

Ее соседки Юля с Ралиной, вернувшись в комнату, пытались выяснить, отчего она так психанула, расспрашивали, но Полина в ответ только удивленно хлопала ресницами, абсолютно не понимая, о чем они говорили. Да не плакала она и после обеда никуда не сбегала тайком, а сразу вернулась в комнату и занялась вещами.

Она и сейчас, пока распечатывали коробки с украшениями, разбирали их содержимое и распределяли обязанности, только радостно улыбалась, не могла устоять на месте от предвкушения и жалостливо канючила:

– А м-можно я, можно я сама выберу и повешу? П-первая. Н-ну можно? П-пожалуйста! – словно не училась уже в шестом, а все еще ходила в старшую группу детского сада.

Лада, конечно, быстро сдалась.

– Можно, Полюшка, можно. Только не торопись. – Потом, под влиянием внезапного озарения, окинула взглядом остальных, объявила во всеуслышание: – Сейчас каждый выберет по игрушке. Но по очереди и аккуратно. Не поколотите. А когда будете вешать на елку, обязательно загадайте желание.

Хотя многие и сделали вид, что отнеслись к ее идее весьма критично, они ведь не маленькие и в подобные чудеса давно не верили, даже похихикали и позакатывали глаза, но в конце концов ни один не отказался. Даже взрослые, даже Марина Борисовна, пусть проделала это с весьма отстраненным и равнодушным видом, взяв из коробки первую попавшуюся игрушку, и на самом деле вряд ли что-то загадала.

Сама Лада выбрала запорошенную снежными блестками избушку, и, конечно же, не случайно. Хотела пожелать, чтобы каждый из присутствующих ребят обрел свой дом или вернулся в тот, который считал родным. Подошла к елке, а пока прикидывала, куда лучше повесить, рядом пристроился Павел.

Он держал за ниточку новогодние часы, навсегда остановившиеся на самом удивительном, самом многообещающем и тревожащем моменте без пяти двенадцать. Казалось бы, что такого, всего каких-то пять минут. Но недаром в старом еще фильме «Карнавальная ночь» героиня Людмилы Гурченко спела про них целую песню.

Лада и сама долго присматривалась к этим часам, но, как бы нелепо и по-детски ни прозвучало, побоялась ответственности. Вот Павлу подобные мысли наверняка и в голову не пришли. Он слишком рациональный и уверенный в себе, чтобы думать о таких глупостях.

Заметив, что Лада рассматривает игрушку, Павел оценивающе прищурился, едва заметно улыбнулся. А у нее сердце непонятно почему забилось чаще. Ну не от того же, что вдруг решила, будто он предложит поменяться, и заранее смутилась.

Внезапно заторопившись, она почти не глядя потянулась к ветке. Но, оказалось, и Павел облюбовал ту же, тоже потянулся, и, не успев вовремя осознать и остановиться, они соприкоснулись тыльными сторонами ладоней и пальцами.

– Извини, – выдохнула Лада, поспешно отдергивая руку.

– За что? – Павел опять улыбнулся, чуть отодвинулся, определил: – Вешай. А я другое место выберу. Я и правда что-то не подумал, что часы должны висеть повыше. Сейчас табуретка освободится, и пристрою поближе к макушке. – Он, запрокинув голову, окинул взглядом елку, потом опять посмотрел на Ладу, спросил: – А ты почему и тут в галстуке? Не надоел?

– Нет. Я же вожатая, привыкла, – откликнулась та. – И сейчас ведь тоже на работе. – Тихонько проговорила, не адресуя конкретно никому, а куда-то в пространство: – Мы все на работе. Постоянно. Пока с ними рядом. – Не устало, не возмущенно, не обиженно, наоборот, ей очень нравилось ощущать себя необходимой частью их большой интернатской семьи.

Лада повесила домик на колючую зеленую лапу, не забыв загадать желание. Еще и добавила к нему: «Пусть эта поездка для всех нас станет особенной». Затем опять развернулась к Павлу.

– А ты почти как волшебник, – произнесла. – Я сколько ни старалась, никак Полю успокоить не могла. А теперь она бегает радостная, словно ничего и не было.

– Да ерунда, – отмахнулся он, чуть нахмурившись. – Типичный случай. Делов-то: просто снять острый фактор, убрать блок. – Павел вовсе не красовался, говорил спокойно и сдержанно, словно объяснял новый материал на уроке. – А ты же вроде в педе заочно учишься. Разве вы такое не проходили?

– Да мы пока только по верхам, – с сожалением призналась Лада. – Наскоком-набегом. Я про такое даже не слышала.

– Если интересуешься, я могу рассказать, – тут же предложил он. – Естественно, что сам уже знаю.

– Конечно интересуюсь, – кивнула Лада, почувствовав себя на месте учеников, которые вечно крутились рядом с практикантом, просили рассказать про гипноз и прочие психологические фокусы, в которые от души верили.

Правда, сама она подобным не увлекалась и вообще относилась весьма скептически. Но про то, как легко и быстро успокоить впавшего в истерику ребенка, отвлечь от печальных мыслей и воспоминаний, заставить снова беззаботно улыбаться, она бы с удовольствием послушала.

Даже в случае обычных домашних детей без таких ситуаций не обходилось. А что уж говорить про их интернатских!

Через час зал уже было не узнать. На шторах белели вырезанные из бумаги снежинки, с протянутых под потолком веревок свисала разноцветная мишура, сделанные из нее же фонарики и напоминавшие помпоны шары. На зеленых колючих лапах елки поблескивали игрушки, переливался дождик, а чуть глубже прятались лампочки гирлянды: красные, желтые, зеленые и синие.

Осталось только убедиться, что она работала. Потому что какая новогодняя елка без праздничных огней?

– Ну что, пробуем или до завтра ждем? – подняв с дощатого пола сцены длинный конец провода от елочной гирлянды, осведомился Павел.

– Д-давайте сейчас, – опередив остальных, воскликнула Полина, немного смутилась, когда на нее обернулись все разом,