"Военные приключения-3. Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Мартелли Джордж

Калью достал серебристый портсигар, открыл, предложил сигареты оказавшимся рядом двум журналистам из их группы, но сам не закурил. «Вот с этого момента и брошу! — решил он, и черные большие глаза его зажглись озорными огоньками. — Есть у меня характер или нет?»

Спрятал портсигар в карман нейлоновой куртки. А соседи уже дымили, прикурив от зажженной им же импортной зажигалки.

«Им что, — размышлял Калью, опять облокотившись о перила, — вернутся — напишут репортажи, проявят фотопленки. Если б знали, какие «репортажи» под вторым дном моего чемодана!..»

Проплыли мимо маленькие скалистые островки с деревянными домиками и скудной зеленью, осталась позади и знаменитая, полутаинственная крепость Свеаборг. Двигатели теплохода вдруг изменили ритм, судно минуту — две сильно дрожало, а потом застопорило ход. На подкативший к спущенному трапу пронырливый катерок сошел финский лоцман, и вот уже катерок метнулся в сторону, и двое гражданских моряков — один из них и был лоцман — с открытой рулевой рубки прощально махали руками.

«Им что — вернутся в порт с чувством исполненного долга, выпьют кофе… Хорошо!»

По разным морям и океанам успел пройтись на судах Эстонского морского пароходства судовой радист Калью Рыым, включая ревущие воды Бискайского залива и опасный во все времена Бермудский треугольник, побывал во многих портах Западной Европы, Африки, Южной Америки, а вот в Хельсинки, столице соседнего государства, до нынешней осени не доводилось. И теперь-то — в качестве туриста и всего на несколько дней…

Группа подобралась веселая — от журналистов до текстильщиц «Балтийской мануфактуры», в основном молодых мужчин и женщин, впервые попавших в капиталистическую страну. При этом руководитель группы — работник одного из таллиннских райисполкомов — со значением подчеркивал! «Дружественную нам страну!..» Конечно, дружественную, а для эстонцев — еще и страну, населенную этнически родственным народом: финно-угорская группа. Языки до того близки, что можно общаться без переводчиков.

Когда шли из Таллинна в Хельсинки, море штормило. Огромные волны раскачивали пассажирское судно как маленькую лодчонку, с устрашающим шумом перекатывали через борт, и Калью с наслаждением ощущал на широкоскулом лице соленые брызги, поминутно вытирая его большим носовым платком, но с палубы не уходил. Ему показалось, что финский маяк был выдвинут чуть ли не к середине залива, а огни Хельсинки в вечерней мгле показались на очень солидном расстоянии, и почему-то вытянуты они в один длинный ряд. Конечно, это множество огней сливалось в сплошную цепочку, и при заходе в пассажирскую гавань электрический ряд разомкнулся, распался на множество уличных фонарей и освещенных окон прибрежных зданий. Причалили в половине двенадцатого ночи.

Отметившись в таможне, всей группой пошли по ночному Хельсинки. Прямые, чистые улицы, ярко освещенные витрины магазинов — в одной из них стояли сверкающие лаком «Волги» и «Москвичи» — всё производило впечатление загадочной новизны. Даже памятник русскому царю на одном из центральных бульваров обжег неожиданностью…

Прошли мимо нескольких отелей, и Калью поймал себя на том, что внимательно вглядывается в их окна, вестибюли — где-то под одной из этих крыш, за одним из этих окон распаковывает чемоданы человек, который должен был сегодня прибыть в Хельсинки для тайной встречи с ним. Каков он? Откуда приедет или прилетит — из Западной Германии, Бельгии, Швеции? Просил предупредить за двое суток до возможной встречи…

Утром на причале группу встретила девушка-гид. Похожая на тринадцатилетнюю девочку, в больших, с толстыми стеклами очках, из-за которых не сразу разглядишь, какое приятное и умное лицо у этой студентки-филолога. Она сразу и безоговорочно полюбилась всей группе, но Калью показалось, что особенно внимательно она посмотрела на него — уж не догадывается ли? Да нет, откуда…

Поехали ко дворцу «Финляндия». В этом недавно сооруженном прекрасном белом здании, по форме напоминающем рояль с поднятой крышкой, месяц назад был принят Заключительный акт совещания по безопасности в Европе, и другая женщина-гид, встретившая их в вестибюле дворца, горячо говорила о надеждах на разрядку и мир, которые зародило это выдающееся событие в жизни всех людей земли. Потом посетили парламент и Национальный музей, оригинальную лютеранскую церковь, построенную в скале. Вообще Калью заметил, что в Хельсинки много огромных валунов из красновато-коричневого гранита с искрящимися на солнце вкраплениями кварцев и других минералов, и соседи-финны удачно используют их в городском пейзаже, а иногда даже вписывают в высокие фундаменты оригинальных особняков. Сколько выдумки!..

Дни были заполнены интересными экскурсиями, поездками в Лахти, Порвоо, городки-спутники. Поздно вечером возвращались в гостиницу, расположенную в центре столицы. А тот, с кем Калью должен был встретиться, проживал в отеле «Хелка», в роскошном номере со всеми удобствами. Но это выяснилось потом, потом…

2

Море опять начинало штормить. Северо-западный ветер рвал в клочья облака и вздымал огромные вспененные волны, и от края до края, в какую сторону ни глянь, хладила душу стеклянно-серая водная пустыня. Финский берег уже скрылся в дымке, а до нашего еще оставалось около трех часов пути.

Калью спустился в бар, хотел купить сигареты, но вспомнил, что бросает курить, и взял один коньяк и кофе. Сразу потеплело внутри. Подумал — вот жена и отец удивятся, что он больше не курит. А что? И не закурит!..

Воля, твердость характера давно нужны ему, как говорится, на каждый день и час. Особенно с тех пор, как вошел он в контакт с загадочными силами, о которых раньше читал в газетах и не очень верил, что они реально существуют, а если и существуют, то лично к нему никакого отношения иметь не могут. Оказалось, что могут. Теперь он хорошо знал их в лицо, давно раскусил их повадки.

Он ушел в море уже семейным молодым человеком — после окончания Таллиннского мореходного училища, стал радистом на судах загранплаваний, а радист в дальнем рейсе — персона важная, уважаемая и начальством, и всем экипажем. Крепко сбитая фигура, полнощекое, почти круглое лицо с наметившимся вторым подбородком, толстая, короткая шея, вьющиеся темные волосы и удивительно добрые, даже печальные черные глаза притягивали к нему людей открытостью, неподдельной, искренней доброжелательностью, готовностью помочь каждому.

— Так ведь что? Сделаем! — говорил он, не повышая голоса.

И все знали, что обязательно сделает. Вот за эту обязательность, за конкретность в словах и делах в свое время отличила его будущая жена Эстер из всех своих воздыхателей. Голубоглазая высокая блондинка, решительная в действиях, она казалась полной противоположностью своему избраннику, и в то же время они великолепно дополняли друг друга, и про них говорили: «Красивая пара!»

«Красивая пара» в первые же годы совместной жизни обзавелась двумя ребятишками — мальчиком и девочкой, при этом сынишка унаследовал материнские черты, а дочь как две капли воды походила на отца. Семья жила в домике отца Калью, страдавшего ишемической болезнью, в одном из южных эстонских городов, и большим праздником в этом доме стали приезды главы семьи между очередными длительными рейсами его судна или на время отпуска. Со свекром, бывшим рабочим-краснодеревщиком, Эстер отлично ладила с первого же дня. Он ненавязчиво помогал ей в воспитании детей, никогда не жаловался на частое присутствие в доме учеников младших классов, приходивших к своей любимой учительнице, — Эстер работала в начальной школе. Она нередко говорила соседям и знакомым о своем свекре:

— Что бы я делала без него? Он ведь у нас за деда и за бабушку…

И Калью радовался, гордился своим «крепким тылом». А вот в одном из западноевропейских портов однажды «прилепилась» к нему давно замеченная им троица незнакомцев — двое мужчин неопределенного возраста и молодая рыжеватая женщина. Похоже, что и они не только что обратили внимание на советского моряка.