Карл Хайасен - Хворый пес

– Да говорю же, это Джефи хрипит, – дернул плечом Аса. – Только и всего.

Дургес приблизился к сонной громаде и снял веревку. Казалось ненужной жестокостью держать старика на привязи, как других животных (многие клиенты были столь неумелы в стрельбе, что могли попасть лишь в привязанную к колу мишень).

Аса Ландо достал камеру и сфотографировал носорога, чтобы разместить снимок на интернет-сайте «Пустынной Степи». Потом поставил котомку с зерном под нос животному, и оно в знак признательности хрипло вздохнуло.

– Ну все, Дург, поехали на базу. Теперь только дожидаться рассвета.

– И молиться, – прибавил Дургес. – Аса, вдруг он возьмет да помрет? Как думаешь, он завалится на бок или… ну, ты понимаешь…

– Так и останется? Вопрос интересный.

– Потому что, если он не свалится, то есть, вроде как лежит, подогнув колени…

– То никто не догадается! – просветлел Аса.

– Вполне возможно, – согласился Дургес. – Зверюга будет мертвей мертвого…

– А как им разглядеть с пятидесяти-то ярдов!

– О чем я и толкую, Аса. Этим клоунам нипочем не дотумкать. Только бы Джефи не сковырнулся, прежде чем они откроют стрельбу. – Дургес шагнул в луч света, где кружилась мошкара, и недоверчиво вгляделся в неподвижного носорога. – Ты еще с нами, старина?

– С нами, – сказал Аса Ландо. – Если не ты напрудил эту лужу.

Компания охотников прибыла накануне вечером и, не слушая советов Дургеса, засиделась допоздна за роскошным ужином с деликатесами, коньяком и кубинскими сигарами. Губернатору нечасто доводилось расслабиться и отдохнуть без боязни, что об этом тотчас разболтают модные газеты. Обычно он осторожничал и не сближался с лоббистами вроде Палмера Стоута и теневыми донорами, как Роберт Клэпли. А посему, прибыв в «Пустынную Степь», Дик Артемус был поначалу угрюм и отстранен; его осторожность усугублялась недавним скверным происшествием в губернаторском особняке.

Но постепенно глава исполнительной власти раскрепостился в защищенной уединенности ранчо и, расположившись в потертом кожаном кресле возле уютного камина, попивал отличное виски и травил похабные анекдоты. Так, наверное, было в старые добрые времена, с грустью размышлял губернатор, когда самые важные государственные дела устраивались вдали от душных стерильных пределов административных зданий и законы устанавливались азартными мужчинами за покером в прокуренных салунах, на рыбалке и в охотничьих домиках. Компанейская обстановка без испытующих взглядов настырных журналистов и несведущей общественности способствовала откровенности и беззастенчивым махинациям.

Однако Вилли Васкес-Вашингтон чувствовал себя неуютно среди ореховых шкафов с оружием и чучел звериных голов, немигающе смотревших на него с высоты своих подставок на бревенчатых стенах. Как и губернатору, Вилли казалось, будто он шагнул в прошлое – во времена, когда человека с его цветом кожи не допустили бы в «Пустынную Степь»; ну разве что в малиновой ливрее и жилете, разносить устрицы на подносах, как это делал сегодня вышколенный юный Рамон. Да и собравшаяся компания не особенно привлекала. Он еще не поддался знаменитому обаянию Дика Артемуса, а Палмер Стоут… Заботливый и дружелюбный Стоут интересен, как прошлогодний снег. Столь же неблагоприятное впечатление произвел и Роберт Клэпли, наглый юнец, застройщик «Буревестника». Он приветствовал Вилли нарочито крепким рукопожатием и проворчал: «Стало быть, вы – тот самый, кто пытается угробить мой новый мост».

Вилли Васкес-Вашингтону невероятно хотелось, чтобы все дело сладилось в тот же вечер за ужином с выпивкой, и он бы избавился от завтрашней охоты на носорога. Полупьяные белые с мощными ружьями заставляли его сильно нервничать. И хотя сам Вилли отнюдь не являлся безудержным любителем природы, у него не было особого желания смотреть, как Клэпли и ему подобные убивают несчастное животное.

Вилли несколько раз пытался отвести губернатора в сторонку и изложить свое простое условие: новая средняя школа в обмен на голос за ассигнование строительства моста на Жабий остров. Но Дик Артемус пребывал в игривом настроении предохотного веселья и не желал отрываться от камина. Посредничества Палмера Стоута также добиться не удалось: когда бы Вилли к нему ни подходил, тот сидел с набитым ртом и отвечал что-то нечленораздельное. В мягком свете очага Палмерова разбухшая физиономия в испарине напоминала громадного белобрысого иглобрюха. И у трезвого Стоута застольные манеры оставляли желать лучшего, а под двойным воздействием коньяка и свиных ребрышек они стремительно ухудшались. Он чавкал и обильно брызгал слюной, что не только являло собой отвратительное зрелище, но, по мнению Вилли, было также опасно для здоровья. Благоразумнее находиться вне зоны досягаемости.

В час ночи Вилли Васкес-Вашингтон сдался и пошел наверх спать, а Стоут с Клэпли разразились пьяной песней:

Не всегда уделаешь, кого хочется.Ах, кого хочется, не всегда уделаешь…

Они остановились между Старком и Вальдом на 301-м шоссе у магазина с флагом Конфедерации, прибитым на двери. Твилли Спри купил себе «ремингтон» с оптическим прицелом, а Клинтон Тайри получил цейсовский бинокль с прибором ночного видения и подержанный армейский «кольт» на случай ближнего боя. «Пожертвование» на новую «Лосиную Ложу»[40] в размере пятисот долларов наличными способствовало быстрому оформлению бумаг и подвигло вдруг подобревшего клерка закрыть глаза на необходимость выждать несколько дней для проверки, что обычно требовалось при покупке огнестрельного оружия во Флориде.

В городке Макинтош, что в семнадцати милях от Окалы, Твилли и Сцинк купили собачьей еды, камуфляжную форму и другое снаряжение. Там же они пообедали, и застенчивая нескладная официантка по имени Беверли прямо у них на глазах расцвела в гибкую красавицу – этакий южный вариант Рози О'Доннелл.[41] Превращение ускорили стодолларовые чаевые и необычный жилет из шкуры чихуахуа, великодушно преподнесенный Сцинком со своего плеча. Беверли придвинула к их столику стул и забросала бесчисленными скандальными историями о происходящем в «Пустынной Степи», а главное – точно указала, как туда добраться. К ночи Твилли и Сцинк удобно расположились в северной оконечности ранчо, предварительно расправившись с помощью кусачек с десятифутовой изгородью из колючей проволоки. Экс-губернатор развел костерок в укромной пальмовой роще, а Твилли с Макгуином отправились на разведку. Пес, как ненормальный, рвался с поводка и так сильно тянул в разные стороны, что чуть не вывернул Твилли чувствительное правое плечо. К их возвращению Сцинк уже сготовил на костре ужин; для Твилли – мясо на ребрышке и две печеные картофелины, для себя – тушеного кролика, хвост крокодила и жареную мокасиновую змею. Вся живность попала под машины, и Сцинк подобрал их на «урожайном» участке на две мили южнее Миканопи.

– Какие-нибудь признаки неприятеля? – спросил он.

– Нет, но я разглядел свет на основной базе на вершине холма. Отсюда будет с три четверти мили. – Твилли привязал к ноге поводок, взял флягу с водой и подсел к костру. Макгуин лег, положив морду на лапы и с вожделением глядя на шипящее мясо.

– План еще не составился? – спросил Сцинк.

– Да надо пристрелить сволочей, и все.

– Ты так считаешь, сынок?

– Иные предложения? – Твилли хотелось, чтобы капитан убедил его – есть другой способ спасти Жабий остров, кроме убийства.

Но Сцинк сказал:

– Я пробовал по-другому, и видишь, что со мной сделалось.

– Вы просто устали.

– Откуда тебе про это знать.

Они ели в тревожном молчании, а на них росистым серым саваном опускалась ночь. Даже Макгуин подлез ближе к костру. Твилли подумал о Дези; он скучал по ней, но был рад, что сейчас она не с ним.

– Утро вечера мудренее, – сказал Сцинк, вгрызаясь в последний кусок змеи.

– Мне сегодня не заснуть, – покачал головой Твилли.

– Можно просто взять их в плен.

– Ага.

– И заставить выступить с заявлением.

– Толку-то от их заявлений.

– К тому же с заложниками много возни. Нужно их кормить, водить в сортир и стирать им подштанники, чтобы машину не провоняли. Да еще слушать их нытье! – Сцинк презрительно рассмеялся.

– С другой стороны, – раздумывал Твилли, – если мы их убьем, за нами бросится все ФБР. Радости мало.

Экс-губернатор вынул искусственный глаз и перебросил Твилли. Тот поднес его к огню, и глаз налился красным, как далекое сюрреалистическое солнце.

– Разве сравнишь с обычной гляделкой? – спросил Сцинк, протирая пустую глазницу.

Твилли вернул ему протез.

– Как по-вашему, на кого они завтра будут охотиться?

– На нечто большое и медлительное.

– А когда все закончится, соберутся у камина, выпьют за удачную охоту и затем перейдут к делу – заключат грязную сделку и пожмут друг другу руки. И прекрасный островок в Заливе будет окончательно погублен.