Корни ненависти - Эва Гарсиа Саэнс де Уртури

К нам подошла Оннека, как всегда серьезная и рассудительная. С годами она тосковала все больше: наследник, которого она ждала, так и не появился. Ее брат погиб, напоровшись на засаду при возвращании домой, и в результате бремя продолжения рода де Маэсту легло на плечи Оннеки. Она никогда не проявляла к племяннику особой нежности, да я этого и не ждал. Наши встречи ограничивались вежливым общением – и только.

Аликс, напротив, не оставляла попыток завести дружбу.

– Лучше не надо, сынок, – вмешалась жена, подходя к Оннеке и нежно беря ее под локоть. – Рассказывают, что молодую служанку, которая трижды обошла вокруг церкви в Респальдисе, унес дьявол, и ее больше не видели.

– Ради бога, женщина, не пугай моего племянника! Сегодня радостный день, – сказал Нагорно. После поездки у него всегда было отличное настроение.

– Не знаю причин твоего ликования, но вижу, что ты сделал мальчику щедрый подарок – жеребенка Ольбии, – заметила Оннека.

– Есть новости, дорогая невестка? – Нагорно подошел к Аликс, чтобы погладить ее живот. – Ребенок родится в конце осени, верно?

У моего брата глаз был наметан. Он сразу мог распознать зарождение новой жизни.

– Мы еще никому не говорили, кроме Йеннего. Он знает, что к концу года у него появится маленький товарищ по играм, – сказал я, избегая смотреть на Оннеку.

Печаль, застывшая в ее глазах, пробудила во мне отголосок старой боли, к которой мне не хотелось возвращаться.

В этот момент через Северные ворота въехала группа всадников. Прошлым летом король Санчо Седьмой, прозванный Сильным за то, что был на две головы выше любого из подданных[64], назначил нового наместника, который хорошо зарекомендовал себя в Северной Наварре. Прежний наместник, Петро Ремирес, уже достиг солидного возраста, и Санчо перемещал своих подчиненных в связи с тревожными новостями из Толедо.

По всей Наварре ходили разговоры о его путешествии на юг, в земли сарацин, для заключения союза с новым халифом Мирамамолином[65]. Короля осуждали за то, что он искал союзников среди неверных; Папа угрожал ему отлучением от Церкви. В городе многие благосклонно относились к успехам Альфонсо Восьмого, короля Кастилии. Семейства Мендоса и Исунса утверждали, что кастильский монарх окажет им больше милостей, чем Санчо Мудрый и его сын в своих фуэро, согласно которым мелкая знать уравнивалась с другими свободными людьми в черте города.

Наместники были офицерами, не принадлежащими к числу горожан. Их направляли из одного замка в другой. Они приходили и уходили вместе со своими солдатами, а многие жители Виктории устали платить налоги королю, которого в глаза не видели и который искал союза с неверными в южных землях. Горячие пересуды о мавританских принцессах в объятиях наваррского гиганта были излюбленной темой на постоялых дворах по пути из Туделы в Памплону, из Сан-Себастьяна в Сантандер.

Тем утром мы ждали прибытия из Туделы Мартина Чипиа со своим гарнизоном. У нового наместника были волосы до плеч, приплюснутый нос – очевидно, результат пьяной драки – и короткие ноги, которые компенсировала непомерная ширина плеч.

– Вот мои новые люди. – Он ловко спрыгнул с лошади. Его голова оказалась на уровне моей груди. – Они не создадут проблем в городе. Однако я привез тревожные вести от королевских советников. Судя по всему, Альфонсо начал наступление, и нам необходимо быть наготове. Завтра обсудим вопросы снабжения. Даст Бог, успеем сжать посевы. По дороге сюда я видел, что поля еще не убраны. Зернохранилища заполнены?

– Пока нет, – ответила Аликс. – Но, судя по летним дождям, урожай будет обильный.

– Хорошо бы следующие несколько дней выдались солнечными, нужно поспешить с жатвой, – заключил Чипиа. – Король Санчо не доверяет своему кастильскому кузену, и мне приказано следить за тем, чтобы Виктория не сдалась.

– Будем надеяться, до этого не дойдет, – вмешался Нагорно.

* * *

Наш кошмар начался с наступлением темноты.

Мы с Аликс только что вернулись домой, уложив спать бабушку Лусию. В последнее время у нее пропал аппетит, а голос с каждым днем все больше слабел.

Йеннего остался бегать среди рыночных прилавков вместе с другими детьми из Вильи-де-Сусо. По четвергам из северных портов привозили рыбу, и мы волей-неволей покупали сардины и соленую треску, чтобы пережить пятничный пост, установленный Римской церковью. Вечерами, когда торговцы собирали свои корзины, надгробия на кладбище Санта-Мария были покрыты липкой чешуей и внутренностями, а в воздухе стоял запах рыбы, протухшей за долгие часы пребывания под палящим солнцем.

Я спустился поискать сына среди немногих оставшихся на улице детей. Колокол уже давно возвестил о наступлении комендантского часа и закрытии трех городских ворот. Однако я не увидел хромающего ребенка в кучке бегающих по кладбищу маленьких теней.

– Не знаете, где Йеннего?

– Нет, сир, – ответил девятилетний сын веревочника Сабата, очень высокий для своего возраста мальчик.

– Он собирался трижды обойти вокруг церкви, – сообщила старшая дочь кузнеца, работающего у Лиры. – Сказал, что это вылечит зубную боль.

– Когда вы видели его в последний раз?

– Было еще светло, – ответила она.

На улицах почти никого не осталось. Я пересек Руа-де-лас-Тендериас, приказал одному из новоприбывших солдат Мартина Чипиа открыть Южные ворота и обошел церковь, выкрикивая имя сына.

Несколько часов спустя, когда весь город искал Йеннего, я наконец понял, что произошло: разорванный браслет из красной шерстяной нити с зубом ежа нашли на старом надгробии кладбища Сан-Мигель. Он лежал на плите, которая появилась там еще до того, как возвели укрепления, и поэтому одна ее половина осталась за стеной.

Никакой дьявол не забирал моего сына.

Его похитил монстр.

34. Принцип Локара

Унаи

Октябрь 2019 года

Я нырнул в холодную воду бассейна и поплыл по одной из дорожек. С тех пор как я стал навещать доктора Лейву, у меня вошло в привычку делать несколько кругов, пока мы разговаривали. Я обнаружил, что это помогает расслабиться не хуже, чем утренние пробежки, и что под водой в тишине мысли текут даже лучше.

Марина в тот день опаздывала, и я воспользовался одиночеством, чтобы заново обдумать кражу летописи графа Велы. Рамиро Альвар попросил своего адвоката проверить содержимое библиотеки: не хватало только хроники. Адвокат убедил хозяина башни заявить в полицию о проникновении в жилище и ограблении с применением насилия.

Согласно принципу обмена Локара[66], о котором я узнал в академии, каждое преступление несет на себе отпечаток того, кто его совершил, или, перефразируя известного криминалиста, «ни одно человеческое действие не проходит бесследно». Кража летописи