Джонатан Келлерман - Наваждение

— Пытался разобраться в своих приоритетах, — кивнул я.

— Хорошо, что не успел, — заметил он.

Мы уже заказали по второму кругу, когда лежащий на стойке мобильный моего друга завибрировал. В шумном баре при работающем телевизоре, по которому показывали старый футбольный матч, его практически не было слышно.

Майло смотрел, как он подскакивает на манер мексиканского боба, прожевал оливку, проглотил и нажал на «Прием»:

— Стержне… в самом деле поздно, док… Вот как? Надо же… Спасибо, что сообщили. Что-нибудь еще? Верно… Я спрошу у него. Еще раз спасибо.

Он опорожнил свой стакан и стал ждать добавки.

— Что это за док звонил? — спросил я.

— Стейнберг, патологоанатом. Вскрытие Дейла по приказу шефа провели незамедлительно.

— Все эти дырки от пуль, зачем еще вскрытие?

— Стрельба с участием полицейских должна рассматриваться с предельной осторожностью, — заявил он, как будто речь шла о ком-то другом.

Принесли его выпивку. Майло отхлебнул глоток, что-то напел, но я не смог разобрать, что именно.

— Так в чем дело? — не выдержал я.

Он поставил бокал на стойку, покрутил его за ножку.

— Оказалось, что у мистера Дейла-Ника-Урода не было яиц. Буквально. Удалены хирургическим путем, все предельно аккуратно, прекрасно зажило.

— Клиника в Швейцарии?

— Я слышат, за деньги там можно сделать все.

— Он заплатил, чтобы его кастрировали, — сказал я, — и принимал тестостерон, чтобы оставаться с виду мужчиной.

— Вне сомнений, у тебя есть объяснение, основанное на твоей подготовке и опыте?

На экране над нашими головами кто-то вышел с мячом к воротам. Старый матч, но некоторые из выпивох оживились.

— Теоретически здесь можно говорить о стремлении к полному контролю, — сказал я. — Регулировать дозы, получать удовольствие от колебаний.

— Но?

Я позвал жестом бармена, показал на бокал Майло и добавил:

— Мне тоже.

ГЛАВА 37

Через два дня после спасения Фелиции и Эмилио Торрес Майло вызвали на ковер к шефу. Он уже настроился на поощрительное похлопывание по спине.

В то утро мы с ним оба побывали у патологоанатома, и я остался с ним на время короткой поездки в Паркер-центр.

Судебного патологоанатома попросили сделать психологическое вскрытие, и он хотел услышать мое мнение по поводу мотивации таких поступков Брайта, как уродование самого себя, манипуляции с гормонами и одержимость «уродливым альтруизмом».

Я быстро произнес несколько фраз на профессиональном жаргоне, которые всех удовлетворили.

Когда Майло ставил машину на парковку около управления, он сказал:

— Почему бы тебе тоже не подняться? Их величество, возможно, будет рад тебя лицезреть.

— Возможно?

— У него бывают разные настроения.

— Спасибо, я лучше подышу свежим воздухом.

Майло вошел в здание, а я направился на прогулку. Смотреть было не на что, но осенний воздух Лос-Анджелеса был свеж, а бездомные, мимо которых я проходил, казались умиротворенными.

Через полчаса я вернулся к зданию управления, вдоль которого уже вышагивал Майло.

— Давно ждешь, приятель?

— Двадцать минут.

— Однако короткая была встреча.

— Другие трупы, на которые ссылался Козман Джонсон, оказались враньем, так что единственное, что удерживает Техас от казни этого гада, — это Антуан. — Он вытянул указательный палец и нахмурил брови: — «Сделайте что-нибудь, лейтенант».

— И ни слова о Брайте?

— Этот мастер переодеваний получил по заслугам.

Мы снова на Голливудских холмах. Уже темно, и мы следим за домом Уилсона Гуда.

Позади пустая ночь, за ней — такой же пустой день. Трудно найти тень на широкой, залитой солнцем улице, но Майло на многое и не рассчитывал.

На следующую ночь я снова предложил присоединиться к нему.

— Слишком много свободного времени? — спросил он.

— Что-то вроде этого.

Секретарь заказчика Робин позвонила утром и сообщила, что босс намеревается посетить ее и посмотреть, как идут дела, в течение ближайших трех дней. Робин работала без перерыва, стараясь собрать мандолину.

— Я тебя не раздражаю? — спросила она.

— Могу я подержать твои инструменты?

— Когда ты в определенном настроении, каждая твоя фраза звучит двусмысленно.

— И проблема в том…

— Никаких проблем.

Я поставил «севилле» на южном конце улицы Уилсона Гуда. Достаточно близко, чтобы отчетливо видеть дом и проволочную ограду под током, которая шла вдоль фасада. Пара слабых лампочек образовывала небольшие лужи света, остальная территория участка скрывалась в темноте.

— Где же «Ред бум»? — спросил я.

— Весь день пил кофе, — отозвался Майло, и мы приготовились к длительному ожиданию, но оказалось, зря: через пару минут мы оба заметили движение за проволокой.

Мужчина попал в ловушку. Он забился в угол и не только проигнорировал команду Майло выйти, но и, наоборот, согнулся в три погибели, стараясь занимать как можно меньше места.

Майло стоял так, чтобы его не было видно, и держал в руке пистолет. Ей-ей, на этой неделе он использовал свою пушку чаще, чем за несколько предыдущих месяцев!

— Выходи, приятель. Дай на тебя посмотреть.

Ничего, кроме шума ближайшего шоссе.

— Положи руки на голову и двигайся задом на звук моего голоса. Пошел!

Отдаленный, утробный звук клаксона грузовика.

Майло повторил приказ громче.

Тишина.

— Ты любишь пожарные шланги?

Звуки сирен на большом расстоянии.

Майло вызвал из голливудского участка три патрульные машины и велел прислать слесаря. Прибыли пять копов под руководством сержанта, который оценил ситуацию и заявил:

— Не вижу, что мы тут можем сделать.

Через десять минут появился слесарь и, прищурившись, осмотрел калитку с расстояния в десяток футов.

— Он вооружен?

— Не знаю.

— Чего вы от меня хотите? Калитка все равно открывается с помощью электричества. Я ничего не могу сделать.

— Есть предложения?

— Примените тактическое ядерное оружие.

— Спасибо за совет.

— Рад стараться. Я могу ехать?

Еще пять минут, и вновь никаких действий. Майло крикнул:

— Ты не желаешь перелезть через ограду?

Никакого ответа.

— Парень, так или иначе, но ты попался!

— Может быть, он глухой? — предположил сержант. — Нам в прошлом году попался один такой; когда его подстрелили, было много неприятностей.

Майло продолжил свой монолог, то уговаривая, то угрожая.

Когда он произнес: «Ладно, пускайте слезоточивый газ», — из-за калитки послышался голос:

— Я выйду.

В центр лужайки выступила фигура. Худой, изможденный чернокожий мужчина. Взлохмаченные волосы, нечесаная борода, потрепанная одежда. Луна наполовину освещала его лицо.

— Руки на голову!

Тощие руки поспешно взлетели к затылку.

— Повернись и иди ко мне. Подойди вплотную к калитке.

Человек сказал:

— Да ладно, я знаю порядки.

Когда Майло наручниками прикрепил его к проволочной ограде, неизвестный заметил:

— А я думал, вы хотите, чтобы я отсюда вылез. Раз я попал сюда, то могу и обратно.

Майло повернулся к сержанту:

— Там где-то должен быть ручной контроль. Есть люди в хорошей форме?

— Кто-нибудь ощущает себя Тарзаном? — спросил сержант.

Отозвалась низенькая плотная женщина:

— Я когда-то занималась гимнастикой.

— Тогда попытайся, Кили.

После пары неудачных попыток Кили укрепилась на заборе и через несколько секунд уже перелезла через него.

— Вот она, эта кнопка!

Майло повернулся к человеку в наручниках:

— Слушай меня внимательно. Калитка сейчас распахнется, не паникуй и двигайся вместе с ней.

— Я никогда не паникую, — ответил мужчина.

— Хладнокровный ты наш!

— Не без того…

Человека отцепили от калитки и снова надели на него наручники. Он молча смотрел в пространство.

Майло отпустил остальных полицейских и сел рядом с ним на обочину.

— Наконец-то мы с тобой встретились, Брэдли.

Брэдли Майсонетте повесил голову.

— Пришел навестить своего старого друга Уилла? Любопытный способ наносить визиты.

— Вы меня знаете? — удивился Майсонетте. — А я вас никогда не видел.

— Мы вас искали, сэр.

Майсонетте даже вздрогнул от такого уважительного обращения, потом улыбнулся:

— Вам пришлось повозиться.

— С чем тебя и поздравляю. Поговорим?

— Как вы это делали? — спросил Майсонетте. — В смысле искали меня. Что вы для этого делали? Я же был на виду, прекрасно жил на Четвертой улице.

— Палаточный городок?

Брэдли улыбнулся, показав гнилые зубы: