Джонатан Келлерман - Дьявольский вальс

– Это Роберт Гэбрей, – сказал он мне. – Чрезвычайный и полномочный знаток смесей. – И, обращаясь к бармену: – У тебя быстрые руки, Роберт.

Бармен повертел пальцами:

– Надо же работать.

– Старая протестантская мораль?

Ничего не выражающий взгляд.

– Тебе нравится работать, Роберт?

– Надо. Они всё учитывают.

– Кто они?

– Хозяева.

– Они что, там, внутри, следят за тобой?

– Нет. Но у них есть глаза.

– Это смахивает на ЦРУ, Роберт.

Бармен промолчал.

– Кто тебе платит, Роберт?

– Есть парни.

– Какие такие парни?

– Они хозяева этого здания.

– Какое имя стоит на твоем платежном чеке?

– Нет никаких чеков.

– Значит, платят наличными, Роберт?

В ответ кивок.

– Значит, ты скрываешь свои доходы от Налоговой службы?

Гэбрей скрестил руки и потер плечи.

– Выкладывайте, что я такого сделал?

– Ты это знаешь лучше меня. Правда, Роберт?

– Арабы, они хозяева.

– Как зовут?

– Фаризад, Наризад, Наришит, выбирайте сами.

– Похоже на иранцев, а не на арабов.

– Как вам нравится.

– Сколько времени ты работаешь здесь?

– Пару месяцев.

Майло покачал головой:

– Нет, я так не думаю, Роберт. Хочешь попробовать еще раз?

– Что? – Гэбрей казался удивленным.

– Вспомни, где ты был на самом деле два месяца назад, Роберт.

Гэбрей опять потер плечи.

– Замерз, Роберт?

– Нет, это так... О'кей, да, правильнее сказать, пару недель.

– Ага, – кивнул Майло. – Это уже лучше.

– Как хотите.

– Недели, месяцы – для тебя что, все равно?

Гэбрей не ответил.

– Это просто показалось месяцами?

– Как хотите.

– Время летит быстро, когда тебе весело?

– Как хотите.

– Две недели, – продолжал Майло. – Это уже больше похоже на правду, Роберт. Наверное, ты это хотел сказать. Зачем доставлять неприятности – ты просто ошибся, правильно?

– Да-а.

– Ты забыл, что два месяца тому назад ты вообще нигде не работал, потому что сидел в окружной тюрьме из-за ерундового случая с мари-ху-аной.

Бармен пожал плечами.

– Умнее не придумаешь, Роберт, работать под этими красными фонарями, когда у тебя в багажнике лежит такой кирпичик.

– Это было не мое добро.

– А-а.

– Правда, парень.

– Значит, ты повесил на себя чью-то вину?

– Ага.

– А ты, оказывается, просто добрый малый, а? Настоящий герой.

Гэбрей опять пожал плечами. Потер их. Поднял руку и почесал макушку.

– У тебя что, зуд, Роберт?

– Все в порядке, парень.

– Уверен, что это не от наркотиков?

– У меня все в порядке, парень.

Майло посмотрел на меня:

– Роберт умеет смешивать не только жидкости. С порошками у него тоже неплохо получается. Настоящий химик-любитель. Не так ли, Роберт?

Очередное пожатие плечами.

– Ты работаешь днем, Роберт?

Отрицательное движение головой.

– Твой офицер знает, что ты работаешь здесь?

– А почему я не могу этого делать?

Майло нагнулся к лысому и терпеливо улыбнулся.

– Потому что предполагается, что ты, как рецидивист, хотя и мелкий, должен держаться подальше от вредного влияния, а этот народец там, внутри, не выглядит очень уж благонадежным.

Гэбрей втянул воздух сквозь сжатые зубы и уставился в землю.

– Кто сказал вам, что я здесь?

– Избавь меня от своих вопросов, Роберт.

– Это та самая сука, да?

– Какую суку ты имеешь в виду?

– Сами знаете.

– Разве?

– Знаете – вы же нашли меня здесь.

– Злишься на нее, Роберт?

– Не-а.

– Совсем нет?

– Не даю себе взбеситься.

– А каким ты становишься?

– Никаким.

– Спокойным?

Вместо ответа Гэбрей спросил:

– Можно мне закурить?

– Она оплатила твой выпуск на поруки, Роберт. По моим понятиям, это делает ее героиней.

– Я женюсь на ней. Можно мне закурить?

– Конечно, Роберт, ты свободный человек. По крайней мере, до суда. Все потому, что эта сука внесла за тебя залог.

Гэбрей вынул из своих пижамных брюк пачку «Кулз». Майло зажег для него спичку.

– Давай поговорим о том, где ты был три месяца назад, Роберт.

Гэбрей затянулся и снова сделал вид, что не понимает, о чем разговор.

– За месяц до ареста, Роберт. Поговорим о марте.

– Ну и что о нем?

– О «Майян Мортгей».

Гэбрей курил и смотрел в небо.

– Помнишь о нем, Роберт?

– А что о нем?

– Вот это.

Майло вытащил что-то из кармана рубашки, фонарик с тонким лучом и цветной фотоснимок. Он держал снимок перед глазами Гэбрея и освещал его фонариком. Я встал позади бармена и заглянул через его плечо.

То же лицо, что и на снимке, отданном мне Мертафами. То есть ниже линии волос. Но над этой линией череп был расплющен так, что мозг выступал наружу. От волос остался спутанный красно-черный клубок. Кожа цвета яичной скорлупы. Черно-красное ожерелье охватывало шею. Глаза напоминали два пурпурных баклажана.

Гэбрей посмотрел на снимок, затянулся и спросил:

– Так что?

– Помнишь ее, Роберт?

– А почему я должен ее помнить?

– Ее имя – Дон Херберт. Ее убили около «Майян», ты сказал детективам, что видел ее с каким-то типом.

Гэбрей стряхнул пепел и улыбнулся.

– Значит, Вот в чем дело? Ага, наверное, я им так сказал.

– Наверное?

– Это было давно, парень.

– Три месяца назад.

– Это большой срок, парень.

Майло приблизился к Гэбрею и уставился на низенького бармена.

– Ты намерен помочь мне? Да или нет?

При этом он размахивал снимком отдела по убийствам.

– А что случилось с теми полицейскими? Один из них, сдается мне, был наркоманом.

– Они пораньше удалились от дел.

Гэбрей рассмеялся:

– Куда? В Тиа-Ванна?[48]

– Ну-ка, расскажи мне, Роберт.

– Я ничего не знаю.

– Ты видел ее с каким-то типом.

Пожатие плечами.

– Ты наврал этим бедным, перегруженным работой сыщикам, Роберт?

– Я? Ни за что. – Улыбка. – Провалиться мне на этом месте.

– Расскажи мне то, что ты сказал им.

– Они что, не записали разговор?

– Тем не менее расскажи мне.

– Это было давно.

– Три месяца назад.

– Это большой срок, парень.

– Конечно, Роберт. Целых девяносто дней. Но подумай вот о чем: при твоем прошлом даже маленькая щепотка травки может упечь тебя на срок в два или три раза больше. Подумай о трехстах холодных днях – а в твоем багажнике было намного больше травки.

Гэбрей посмотрел на снимок, отвернулся, затянулся сигаретой.

– Она была не моя. Травка, я имею в виду.

Наступила очередь посмеяться Майло:

– Это и будет твоим оправданием на суде.

Гэбрей нахмурился, сжал сигарету, затянулся.

– Вы говорите, что можете помочь мне?

– Зависит от того, что ты мне скажешь.

– Я видел ее.

– С парнем?

Кивок.

– Расскажи мне все, что знаешь, Роберт.

– Это и есть все.

– Передай это как рассказ. Однажды, давным-давно...

Гэбрей захихикал:

– Ага, конечно. Однажды, давным-давно... я видел ее с парнем. Конец.

– В клубе?

– Снаружи.

– Где снаружи?

– Приблизительно... за квартал.

– Ты видел ее только единственный раз?

Гэбрей задумался.

– Может, я и видел ее и еще когда-то. Внутри.

– Она была постоянной посетительницей?

– Думайте, как хотите.

Майло вздохнул, похлопал бармена по плечу:

– Роберт, Роберт, Роберт.

Гэбрей отступал при каждом упоминании его имени.

– Что?

– Это слишком короткий рассказ.

Гэбрей затоптал сигарету и достал следующую. Он ожидал, что Майло даст ему прикурить, но когда этого не произошло, вынул свои спички.

– Я видел ее, может быть, еще один раз, – сказал он. – Да. Я работал там только пару недель.

– Трудно удержаться на работе, Роберт?

– Мне нравится передвигаться, парень.

– Бродяга, значит.

– Как хотите.

– Видел ее дважды за две недели, – продолжал Майло. – Похоже, ей нравилось это место.

– Сплошное дерьмо, – заявил Гэбрей с внезапным порывом возмущения. – Все они, богатое тупоголовое дерьмо, приезжали туда, чтобы поиграть в уличную жизнь, а потом сбегали обратно на Родео-драйв.

– Дон Херберт производила впечатление богатой сучки?

– Они все одинаковы, парень.

– Когда-нибудь разговаривал с ней?

В глазах бармена появилась тревога.

– Не... Я уже сказал, что видел ее только один, может быть, два раза. Правда. Я не отличил бы ее от дерьма – я не имел к ней никакого отношения и никакого отношения к этому, – проговорил Гэбрей, указывая на фотоснимок.

– Ты уверен?

– Точно уверен. Точнее быть не может, парень. Это не мой стиль.

– Расскажи мне о том, как ты видел ее с тем типом.

– Как я и говорил, однажды, давным-давно, я работал там. И вот однажды я вышел покурить и увидел ее. Запомнил я ее по единственной причине – из-за того парня. Он не был одним из них.

– Одним из кого?

– Да из этого дерьма. Она – да, но не он. Он как-то выделялся.

– Как выделялся?

– Как порядочный.