Пустая комната №10 - Серафина Нова Гласс

От невыносимой боли я сгибаюсь пополам. Безудержно рыдаю до боли в ребрах. Генри. Почему? Я сворачиваюсь в позе зародыша и мысленно проигрываю все наши ссоры последних месяцев. Под фасадом этих препирательств скрывались серьезные проблемы.

Мы договорились, что не хотим детей, но спустя много лет, уже после увольнения, он вдруг заявил, что передумал и давно собирался мне об этом сказать. Я ответила, что у него кризис среднего возраста, который скоро пройдет, и что это просто смешно. Мы хотели путешествовать по миру, пить отличное вино, вместе читать «Нью-Йорк таймс» на балконе нашей многоэтажки по утрам в воскресенье и следовать за своими мечтами. Только мы никогда бы не заработали для этого достаточно денег. Ну и ладно. Но нельзя же вдруг вернуться ко всему, о чем мы когда-то говорили и когда-либо хотели.

Тогда-то Генри и начал меняться, полгода назад. Как мне показалось, в какой-то момент он решил, что мы отказались от жизни, которую все еще могли создать, только потому, что мечты теперь выглядели недосягаемыми. В этом мы потерпели неудачу, но еще могли завести детей. У нас еще может появиться домик за городом, если захотим, сказал Генри. Но я не хотела. Я по-прежнему мечтала переехать на пляж где-нибудь в Коста-Рике или на Ибице и не быть рабой офиса с девяти до пяти или детей, как мы всегда говорили.

Господи, ну почему я просто не сказала «да»? Да, малыш. Все что хочешь. Что угодно. Я все готова отдать, лишь бы вернуться в тот момент и сказать «да».

Замечаю, как солнце отражается от белого треугольника возле входной двери, и приподнимаюсь, чтобы его рассмотреть. Я не заметила его, когда вошла. Это конверт. Я могла на него наступить, а может, кто-то засунул его под дверь уже после того, как я оказалась внутри.

Подхожу и поднимаю его. Переворачиваю и вижу свое имя. Анна Хартли. Наверное, это от администрации комплекса. Какие-то общие сведения, счет, что-нибудь в таком роде, но, когда я открываю конверт, рука невольно взлетает к губам, и я роняю письмо.

Клочок бумаги медленно пикирует на пол, я опускаю взгляд, и на меня снова смотрит одно-единственное слово.

УБИРАЙСЯ.

4

Касс

Я стою в дверях сто восьмой квартиры, и Сильви визжит, указывая на пол.

– Ну правда, Сильви, не понимаю, с чего ты подняла такой шум.

Женщина стоит на кухонном стуле в тапочках и футболке, а трое ее детей сгрудились на скромном столе, который выглядит так, будто в любой момент рухнет.

– Hay monstruos! – вопит она.

– Чего-чего? Монстры?

Я предполагаю, что у нее тараканы, но от этого слова кучка детей вопит еще громче.

– Ratas!

– Енот? – спрашиваю я, делая еще шажок в душную квартиру.

– Крыса, – тихо произносит самый мелкий ребятенок, прячущийся за сестру.

Я оглядываюсь в поисках крысы, но вижу только крохотного мышонка, поедающего крошки у плиты. Ради детей я стараюсь не засмеяться. Мышонок выглядит как звезда мультфильма, не хватает только шляпы.

– А, ясно. Ну так ты просто закрывай дверь. Чтобы они не вошли. Почему никто здесь не закрывает двери? Это общежитие, что ли?

– Gato, – говорит она, и я смотрю на мальчишку-переводчика.

– Кошка, – робко произносит он. – Она хочет знать, есть ли у вас кошка.

– У меня точно нет, – отвечаю я, беру со столешницы дуршлаг и пытаюсь поймать мелкого засранца, но в результате промахиваюсь, мышонок юркает под холодильник, и вся семейка в ужасе визжит.

– Одолжи кошку у мистера Дэвида из сто шестой! – говорит Сильви, и я уже открываю рот, чтобы возразить, но тут мышонок выбегает и скрывается в глубине дома.

Сильви обмахивает себя рукой и выглядит так, будто вот-вот грохнется в обморок.

– Ну ладно, хорошо, – соглашаюсь я, отступаю к двери и бреду к квартире Дэвида.

Но по пути вижу женщину. Она сидит на кованом стуле на общем балконе – по сути, это просто узкий проход к лестнице, а не балкон. Она прямо перед дверью Генри. Меня она не видит, и я прохожу дальше, к квартире Дэвида, но прежде чем постучать, делаю глубокий вдох и трясу головой, как делаю много раз на дню, потому что до сих пор не могу поверить, что такой теперь стала моя жизнь.

Из-за тучности и проблем с дыханием Дэвид мало двигается, поэтому, чтобы поздороваться, зовет меня к себе. Он сидит в кресле, которое поскрипывает и вздыхает под его весом, когда он ерзает. Все квартиры здесь крохотные, и, когда я открываю дверь, Дэвид оказывается всего в нескольких шагах от меня. Я никогда не видела его где-то в другом месте. За последние полгода или около того я приходила по поводу засорившегося унитаза и проблем с системой отопления и вентиляции, и он словно приварен к креслу.

Войдя, я сразу вижу девять кошек. Дэвид играет в Call of Duty на приставке. Он опускает наушники и молча смотрит на меня.

– Кхе-кхе. Хочу одолжить у тебя кошку.

– Для тебя лично? – спрашивает он странно официальным тоном и без раздумий, словно это вполне обычная просьба.

– Для сто восьмой.

– У Сильви завелись мыши? Она никогда не закрывает входную дверь. Они просто заходят.

– Именно, – соглашаюсь я, и он кивает, словно мы разобрались в чрезвычайно важном вопросе.

– Возьми лучше Сестру Кристиану. Для таких целей я обычно отдаю Клавдию, но у нее болит живот, – говорит Дэвид.

Я рассматриваю кошек, гадая, как отличить, какую брать.

– Так, значит…

Я озадаченно машу рукой в поисках нужной кошки.

– Черная сибирская красавица в раковине.

Я иду на кухню и вижу на столешнице четырех кошек. Одна – толстая и черная – свернулась калачиком в раковине. Я хватаю ее, будто Симбу с края пропасти, и направляюсь к выходу.

– Пусть вернет ее завтра. Сестра Кристиана нетороплива, но поймает мышь.

Отнеся кошку к Сильви, я вижу, как по бетонной дорожке у здания бежит мышонок, и это здорово, потому что я не собираюсь дать Сестре Кристиане возможность расправиться с бедняжкой. Я хотела вернуться с куском гауды и сачком для бабочек, но вместо этого снимаю бейсболку, подхватываю мультяшного мышонка и выпускаю его в лесу за домом. Назвав его Кукиш, я машу на прощание, пока он прокладывает себе путь через листья и кусты и исчезает.

По пути обратно в офис замечаю, что девушки перед дверью Генри уже нет. Интересно, это его жена?

Конечно,