С. Уотсон - Прежде чем я усну

Ознакомительный фрагмент

Думаю о том, как же я находила на это время, но тут же вспоминаю доску с «расписанием», что висит у нас на кухне, и до меня доходит: у меня просто нет других занятий.

Я кладу дневник на стол. В кафе заходит парень в джинсах и футболке, мельком смотрит на нас, потом заказывает кофе и садится за столик с газетой. Больше он на меня не взглянул, и я, двадцатилетняя, немного огорчаюсь. Словно я стала невидимкой.

— Ну что, пойдем? — говорю я.

Мы идем обратно тем же путем. Небо нахмурилось, в воздухе паутиной висит туман. Почва под ногами немного пружинит, как будто идешь по зыбучим пескам. На детской площадке медленно вращается пустая карусель.

— Мы ведь обычно не здесь встречаемся? — спрашиваю я. — Не в этом кафе?

— Нет. Обычно мы встречаемся у меня в офисе. Выполняем упражнения, проходим тесты.

— Почему же мы пошли сюда?

— Я просто хотел вернуть вам дневник, — сказал он. — Меня беспокоит, что вы его лишились.

— Он что, так важен для меня?

— Полагаю, да.

Мы переходим дорогу и направляемся обратно к нашему с Беном дому. Вот и машина доктора Нэша, как и была, перед входом; окна спальни выходят на крошечный садик и короткую тропинку с аккуратными клумбами. Мне по-прежнему не верится, что я здесь живу.

— Хотите зайти? — предлагаю я. — Еще по кофе?

Он качает головой.

— Нет-нет, благодарю вас. Мне пора идти, у нас с Джули планы на вечер.

Но он не уходит, стоит и смотрит на меня. У него короткая стрижка с аккуратным пробором, вертикальные полоски на рубашке сочетаются с горизонтальными на пуловере. Только сейчас я понимаю, что он всего на несколько лет старше меня — той, двадцатилетней.

— Джули — это ваша жена?

Он улыбается, качает головой:

— Нет, она моя девушка. Вообще-то, невеста. Мы помолвлены — все время забываю.

Я тоже улыбаюсь. Вот они, детали, которые я якобы должна помнить. «Мелочи». Наверное, именно такие вещи я записываю в дневник, такие маленькие «крючки», на которых и держится вся жизнь.

— Поздравляю, — говорю. Он благодарит.

У меня такое чувство, что я должна задать еще какие-то вопросы, проявить интерес. Но не вижу смысла. Все равно то, что он расскажет мне сейчас, я забуду к завтрашнему утру. У меня есть только сегодня.

— Мне нужно домой, — говорю я. — На выходные мы уезжаем на побережье. Мне нужно собираться…

Доктор улыбается.

— До свидания, Кристин. — Он хочет уйти, но оборачивается: — В дневнике записаны номера моих телефонов. В самом начале. Позвоните мне, если захотите встретиться. Для продолжения занятий, конечно. Хорошо?

— Если? — спрашиваю я. Вспоминаю, что по дневнику до конца года рассыпаны карандашные заметки о назначенных сеансах. — Разве у нас не запланированы встречи?

— Вы все поймете, когда прочтете дневник, — говорит он. — Поверьте.

— Хорошо, — говорю я. Я почему-то верю ему и радуюсь этому. Радуюсь, что могу доверять не только мужу.

— Все будет, как вы захотите, Кристин. Звоните в любое время.

— Я позвоню, — говорю я. Он машет мне на прощание, садится в машину, смотрит вполоборота, разворачиваясь, выруливает на дорогу — и как не бывало.

Варю себе кофе и иду с чашкой в гостиную. Снаружи слышатся то чей-то свист, то грохот дрели, то взрывы звонкого смеха, но, когда я усаживаюсь в кресло, все превращается в слабый гул; лучи солнца робко пробиваются сквозь тюль, я чувствую их тепло на руках, на животе. Я вынимаю из сумки дневник.

Мне страшно. Я ведь не знаю, что я там обнаружу. Сколько сюрпризов, возможно, неприятных. Или загадок. На столе лежит записная книжка. Тоже с летописью моего прошлого, но по версии Бена. Интересно, прошлое в дневнике — иное? Открываю.

Первая страница не разлинована. В центре черной ручкой я написала свое имя, Кристин Лукас. Странно, что я не добавила ниже: «Личное!» или «Руки прочь!».

Но все-таки есть еще одна надпись. Неожиданная. Пугающая. Самое страшное открытие этого дня. Под моим именем крупными синими буквами записано:

НЕ ДОВЕРЯЙ БЕНУ!

Но делать нечего — я переворачиваю первую страницу.

И начинаю читать свою историю.

Часть 2

Дневник Кристин Лукас

9 ноября, пятница

Меня зовут Кристин Лукас. Мне сорок семь лет. У меня амнезия. Я сижу здесь, в незнакомой постели, и описываю свою жизнь; на мне шелковая ночнушка, которую мужчина — сообщивший, что он Бен, мой муж (кстати, сейчас он пошел вниз), — подарил мне на 46-й день рождения. В спальне тихо, единственный источник света — лампа на прикроватном столике, приглушенный оранжевый ореол. Я словно парю в воздухе, лежа в облаке света.

Дверь спальни закрыта. Я пишу для себя. Тайком. По вдохам-выдохам дивана я слышу, как мой муж в гостиной приподнимается, тянется вперед, покашливает, воспитанно прикрывая рот. Я спрячу дневник, когда он окончательно поднимется. Суну под кровать или под подушку. Не хочу, чтобы он прочитал мои записи. И не хочу объяснять, откуда я его взяла.

Я смотрю на часы на тумбочке. Уже почти одиннадцать. Надо торопиться. Наверное, совсем скоро я услышу, что Бен выключил телевизор, потом заскрипит пол и погаснет свет. Заглянет ли он на кухню, чтобы съесть бутерброд или выпить стакан воды? Или сразу пойдет в спальню? Понятия не имею. Я не знаю его привычек. Я своих-то не знаю.

Дело в том, что у меня нет памяти. Если верить Бену и доктору, с которым я познакомилась днем, как только я усну, мой мозг сотрет все, что я сегодня узнала и сделала. Я проснусь завтра в том же состоянии, что сегодня утром. В уверенности, что я юная девушка. И впереди у меня вся жизнь с ее потрясающими возможностями.

А потом снова обнаружу, что это не так. Ведь все возможности уже использованы. Полжизни позади.

Доктора зовут Нэш. Он позвонил мне утром, посадил в машину и отвез к себе в офис. На его вопрос я ответила, что впервые его вижу; он улыбнулся — без всякой иронии — и открыл лэптоп на своем столе.

Он показал мне фильм. Точнее видеоролик. Мы с ним сидели в тех же креслах, только были одеты по-другому. В ролике доктор Нэш дал мне карандаш и попросил нарисовать на бумаге разные фигуры, но глядя в зеркало, то есть чтобы все отображалось наоборот. Видно было, что мне трудно дается это задание, но сейчас меня интересовало не это, я неотрывно смотрела на свои огрубевшие руки и обручальное кольцо на пальце. Вот я закончила, и доктор явно чем-то доволен.

— Вы быстро схватываете, — произнес он, мол, где-то в самой глубине моего сознания хранятся результаты наших занятий, хотя сами занятия я не помню. — Это означает, что ваша долгосрочная память все-таки функционирует, — продолжил он.

Я улыбнулась ему, но как-то растерянно. Ролик закончился.

Доктор Нэш закрыл лэптоп. Он сказал, что мы встречаемся несколько недель и что у меня серьезное нарушение, как он выразился, «эпизодической памяти». Он объяснил, что это означает: я не запоминаю событий и подробностей своей биографии. Как правило, причина этого — неврологические расстройства. Структурные или биохимические. А возможно, гормональный дисбаланс. У меня редчайший случай, причем, по всей видимости, в особо сложной форме. Я спросила, что значит «особо сложной», и он сказал, что бывают дни, когда я не помню ничего, кроме событий раннего детства. Я вспомнила сегодняшнее утро, когда я проснулась без всяких «взрослых» воспоминаний.

— Как часто? — спросила я.

Его молчание было красноречивее слов:

«Очень».

Доктор продолжал: есть методики лечения персистирующей амнезии — медикаментозный и с помощью гипноза, но они все уже были испробованы.

— Но вам невероятно повезло, Кристин, — сказал он и объяснил, чем мой случай так разительно отличается от прочих. — Ваш набор симптомов не говорит о том, что вы утратили память навсегда. Вы можете помнить события в течение нескольких часов, пока не заснете. Вы даже можете вздремнуть — это не нарушает работы памяти. Пока не наступит глубокий сон. Это крайне необычно. Как правило, пациенты с потерей памяти не удерживают воспоминания дольше нескольких секунд.

— И?..

Он толкнул ко мне по столу коричневую записную книжку.

— Думаю, для вас будет очень полезно записывать что-то по ходу лечения — ваши ощущения, любые впечатления, воспоминания, которые вдруг всплывают. В этой книжке.

Я потянулась и взяла ее в руки. Новенькая, ни единой записи.

«И это все лечение? — подумала я. — Вести дневник? Я хочу помнить, а не только записывать».

Он словно прочел мои мысли.

— Кроме того, я надеюсь, что сам процесс записывания может вызвать новые воспоминания, — сказал он. — Эффект накопления.

Я раздумывала. А, собственно, какой у меня выбор? Вести дневник или оставить все как есть.

— Хорошо. Я согласна.

— Отлично. Вот я записал на обложке свои телефоны. Звоните, если понадобится помощь.