Лесли Уоллер - Войны мафии

– И никогда не было?..

Гарнет, нагнувшись вперед, погрузилась в свои мысли. Самолет немного покружил над причудливым, похожим на большую голову с маленьким хвостиком, кусочком суши. Искоса она поглядывала на пилота, надеясь прочитать что-то на его лице, но оно было начисто лишено выражения, словно истощенное недавним разговором.

Маленький самолет сделал последний круг, набирая высоту, и снова повернул к заходящему солнцу. Закат окатил их россыпью золотых искр. Через двадцать минут они сели на воду около Ориент-Пойнт.

– В воскресенье? – спросил пилот. – В то же время?

– Да, пожалуйста, – ответил Чарли.

– Полет был чудесный, спасибо, – добавила Гарнет.

– Конечно.

Чарли снова подхватил ее на руки и пронес над мелководьем, над грязной, взбитой в хлопья пеной, а потом по лестнице наверх – до огромной, похожей на палубу, видавшей виды террасы. Он поставил Гарнет на ноги и достал связку ключей, которые Стефи послала ему почтой.

На столике в холле стояла бутылка «Стрега» и тарелка с кантуччи. Рядом с разбросанными веточками черники лежала записка: «Benvenuto a la mia casa! Я дала отпуск Эрминии и ее мужу, так что можете чувствовать себя молодоженами. Beve! Mangia! Auguri! Стефи».

Гарнет взяла в руки записку и долго смотрела на нее.

– Это означает очень многое, – произнесла она после паузы.

– Что именно? Записка?

– Все вместе, начиная с приглашения отдохнуть в ее доме. Тут зашифрованы два сообщения: во-первых, что ты навсегда ушел из ее жизни как любовник, во-вторых, признание за мной прав почетной сицилийки.

Чарли рассмеялся было, но осекся, когда увидел серьезное выражение ее лица.

– В жизни бы не догадался.

Гарнет оглядела гостиную и произнесла легким тоном:

– Это тайнопись, понятная только женщинам. Очень начитанным женщинам.

– О да, ты начитанная. Сотни книг за год! И к тому же, занимаешься садом.

Гарнет медленно прохаживалась по гостиной – эту комнату скорее следовало бы называть библиотекой. Темные дубовые книжные полки занимали три стены, от пола до потолка, четвертая стена состояла из маленьких стеклянных ячеек, по размеру гармонировавших с книжными корешками.

– Какая красота! Вид потрясающий, как из самолета.

– Тебе нужно посмотреть на залив из окна спаль... – Чарли осекся и покраснел.

Гарнет расхохоталась:

– Какая прелесть! Чарли, ты вовсе не тот очерствевший бизнесмен, за которого себя выдаешь!

Она достала с полки большую иллюстрированную книгу – того сорта, что предназначены подчеркивать интеллектуальность хозяев дома.

– Это фотографии Джерри, – сказала Гарнет, медленно опускаясь в кресло с подлокотниками и закругленной спинкой. – Смотри. – Она протянула Чарли открытую книгу.

Черно-белые мельницы на фоне деревенской дороги. На переднем плане – девушка со смоляным ежиком густых волос над треугольным личиком, юная Гарнет.

– Мы сняли это поблизости – под Уотермилом, на южном побережье, – сказала Гарнет.

Чарли начал перелистывать страницы.

– Ты на половине фотографий.

– Джерри страшно мной гордился. В то время, снимай он разбитый в катастрофе автомобиль или мусорный ящик, мне непременно пришлось бы залезть внутрь. Наверное, людей уже тошнило от моей физиономии.

– Не думаю. Интересно, знает ли Стефи, что на всех этих фотографиях...

– Стефи знает все на свете, – категорически заявила Гарнет.

– Она говорила с тобой?..

– Нет. Ни разу. – Она замолчала. – Чарли, обет воздержания мы уже нарушили. Может, выясним, как отразится глоток «Стрега» на моем деликатном положении?

– Ты не...

– Не что?

– Не беременна?

– К сожалению, нет. Ты огорчен?

Чарли вернул ей книгу.

– Забавно было бы, если б ты подарила мне третью дочку, младше малыша Банни.

Он вышел в холл и сразу же вернулся с подносом, на котором стояли бутылка с ликером и тарелка с кантуччи. Гарнет молча наблюдала за ним, словно черпая информацию в том, как он разливал вино.

– Ты уверен, что у тебя получаются только девочки? – спросила она после паузы.

– Не на все сто процентов, но в пользу этого предположения говорит статистика.

– Примерно так рассуждает Уинфилд.

– Неужели вы сплетничали обо мне?

– Она спросила, не собираемся ли мы завести ребенка. Эта девочка умеет смотреть вперед. Ты еще не развелся, а она уже пытается утвердить свой статус любимицы.

– Похоже, она тебя завоевала полностью, – произнес Чарли, потягивая ей маленький бокал с ликером. – Тут Уинфилд в своей стихии. Она с раннего детства обожает серьезные разговоры.

– Возможно. – Они одновременно взяли бокалы и начали протягивать густой, с острым ароматом ликер. – Я действительно могу иметь ребенка. Это будет просто еще одно отступление от советов врачей.

На этот раз Чарли не выдержал и громко рассмеялся.

– Этот полет сотворил чудо, – сказал он. – Ты сейчас – другой человек. Нужно почаще катать тебя в самолете.

Гарнет кивнула. Она медленно отщипнула кусочек кантуччи и положила в рот, явно не чувствуя вкуса. У нее был странный, отрешенный вид, словно она смотрела на что-то вдалеке, за Лонг-Айлендом.

– Я представила себе, – задумчиво произнесла она после паузы, – жизнь здесь, в сердце природы... – И снова замолчала. – Я сейчас пытаюсь ее понять.

– Стефи? – Чарли опустился в кресло напротив нее. – Тебе кажется, она так же помешана на «зеленых», как и ты?

– Эту книгу она купила много лет назад. Задолго до того, как мы с тобой встретились.

Чарли не стал говорить, что книга могла быть куплена совсем недавно, именно ради фотографий Гарнет, из ревнивого любопытства. Он взял большую фотографию, оправленную в серебряную рамку, с одной и полок, и протянул ее Гарнет.

Этот снимок был сделан недавно, по случаю совершеннолетия близнецов. Фотограф расставил Стефи и мальчиков так, что она казалась одного роста и возраста со своими сыновьями. Ни украшений, ни грима – и от этого ее красота выигрывала еще больше.

Гарнет, с расширенными от удивления глазами, взяла фотографию.

– Не подозревала, что она такая красавица! Знаешь, вдова фотографа может увидеть многое на случайном снимке... Ты уверен, что между вами больше ничего нет?

Чарли улыбнулся, опускаясь в кресло.

– С тех пор как мы с тобой встретились, – нет.

– Храни меня Господь от сицилийских льстецов.

– То же самое говорит Стеф.

– И мальчики выросли здесь, в таком уединенном месте? Им не было одиноко?

– У Стеф есть еще квартира в Манхэттене. Пока мальчишки учились в школе, она жила в городе. А сюда Стеф вернулась, когда близнецы поступили в колледж. Она...

Чарли умолк, наблюдая за Гарнет, пристально изучавшей фотографию. У нее был сосредоточенный вид, будто она надеялась извлечь ответ на интересующий ее вопрос из-под слоя серебристой эмульсии на фотобумаге. Ее внимание было сосредоточено на близнецах, стоявших рядом с матерью. Через минуту Гарнет подняла глаза.

– Чарли...

– Нет, их отец не я.

Она удивленно рассмеялась.

– Как ты дога...

– Меня давно это беспокоило. Последний раз, когда мы виделись со Стефи, я вытянул у нее, что отец мальчишек погиб во Вьетнаме. Это был ирландский парнишка, выросший по соседству. – Он помолчал. – Стефи любит одиночество. Ей нравится здесь жить. Спокойное, относительно чистое, безлюдное место. Это ее протест против насквозь прогнившего мира.

– Опасное заблуждение.

– Почему?

– Чарли... – Гарнет выбралась из своего кресла и села к нему на колени, по-прежнему держа в руках фотографию.

– Временами мне кажется, что тут нечем гордиться – я насчет принадлежности к человеческой расе. Нельзя поддаваться, конечно, но временами от людей нестерпимо смердит. Твой дядя... Знаешь, из всех пород только человеческая склонна к самоуничтожению.

Чарли обнял ее, чувствуя разницу в температуре тел. Гарнет продрогла во время полета, а он, наоборот, разгорячился, поднимая ее на руках с берега.

– Что навеяло тебя на эти мысли?

– Стефи думает, что выражает протест... Вспомни наш полет. Садится солнце, все вокруг окутывают черные бархатные тени... Такая красота, что кажется – вот он, рай на земле! А потом – натыкаешься взглядом на Плам-Айленд... И все, чертик выглянул из-под ковра!

Чарли повернул к себе ее лицо.

– Что за чертик прячется на Пламе?

– Погоди. Сначала давай подумаем, что такое для Америки эти три штата вокруг Нью-Йорка?

– Ну, во-первых, здесь живет миллионов двадцать человек... Или двадцать пять?

– Прежде всего, это средоточие всех культурных ценностей Америки – музыки, изобразительного искусства, театра... Ты можешь представить себе страну без этого уголка трех штатов?

– Жители Востока или Лос-Анджелеса не согласились бы с тобой. А также округа Колумбия, Чикаго, Сан-Франциско...

– Конечно. Но, Чарли, какими бы еще богатствами ни располагала Америка, в этот мегаполис вложено больше всего надежд, труда, амбиций...