"Военные приключения-3. Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Мартелли Джордж

Поглядеть на эти представления сбегалась вся больница. Люди толпились в дверях и покатывались со смеху. Поведение Энрико объяснялось его экспансивностью, темпераментом: испанец, горячая южная кровь.

На деле же все было иначе. Только Энрико знал, что по ночам Саша плачет: никак не может забыть погибших товарищей. Ему уже было известно, кто был Андрей Шагин и как подло с ним расправились. Ну, а убитых напарников Саши по разведке — Олеся Гроху и второго связника он сам видел в банде… Вот он и лечил по-своему Сашу — старался развеселить.

С ее матерью он познакомился, когда после разведывательного полета с чекистами посадил аэроплан на городской площади и вернулся в больницу. Ему сказали, что Саша у хирурга. Он устроился у двери в операционную и стал ждать. Почти тотчас в дальнем конце коридора появилась женщина. Сопровождал ее руководитель чекистов, которого Энрико уже знал.

Они тоже подошли к операционной. Энрико сразу понял, кто эта женщина: мать и дочь были очень похожи.

— Сеньора, — сказал он, — потеряно много крови, но рана, я думаю, не так опасна, как это кажется. Еще я свидетельствую: она мужественно держалась до самого конца. Любая мать могла бы гордиться такой дочерью. Что до меня, то перед ней я в неоплатном долгу.

Кузьмич заметил, что это он, Энрико Гарсия, спас жизнь Саше, а не наоборот.

— Ну нет! — Энрико покачал головой. — Есть вещи, которые порядочные люди ценят выше собственной жизни. Сеньорита помогла мне остаться честным человеком.

Так они познакомились, вместе провели ночь у Сашиной постели — после операции Саша была в таком состоянии, что в любую минуту могло потребоваться вмешательство врачей.

На рассвете он уговорил пожилую женщину отправиться домой и немного поспать: утром ее ждала работа в госпитале, находящемся на другом конце города.

К исходу дня, когда она снова пришла в больницу, Энрико провел ее в расположенную по соседству каморку. Там стояла раскладная койка с постелью.

— Мои апартаменты, — сказал Энрико. — Как видите, условия вполне приличные. И потом у меня нет другого жилья в этом городе.

— Для вас готова комната в моем доме.

— Как вы думаете, оставила бы она тяжело раненного товарища?

— Думаю, не оставила бы, — сказала мать и улыбнулась.

Энрико тоже улыбнулся, взял ее руку и поцеловал.

Так он добивался права неотлучно находиться возле Саши.

Она вышла из больницы через полтора месяца. К этому времени у них все было решено.

Год спустя в семье появилась маленькая Лола. Еще через два года Энрико Гарсия с отличием завершил учебу на курсах военных пилотов, стал красным командиром, получил назначение в Среднюю Азию — там все еще свирепствовали басмачи, местные власти остро нуждались в таких, как он, храбрых и умелых авиаторах. Саша отправилась с ним, а Лола осталась у бабушки.

Последние несколько лет они служили в Баку — Энрико попросил перевести его ближе к морю, которое любил с детства. Саша работала в ГПУ, Энрико командовал звеном морских ближних разведчиков — МБР. Они звали с собой и Марию Павловну, но она больше всего на свете ценила независимость и не поехала. Она и Лолу не хотела отдавать: девочка хорошо учится, занимается языками, сейчас бабушка ей нужнее, чем родители. Но Саша все же настояла на своем.

…Между тем встречное судно приблизилось. В те годы это была единственная на Каспии настоящая большая яхта — с килем в несколько тонн, уходящим под воду массивным треугольным плавником. Тяжелый киль позволял судну нести большую парусность. И сейчас, подставив боковому ветру белоснежные кливер и грот, яхта грациозно скользила по волнам.

Энрико с горящими от возбуждения глазами следил за изящным судном. Яхта принадлежала военно-морскому ведомству, стояла на якоре неподалеку от базы гидросамолетов. Он хорошо знал ее и все же всякий раз немел от восторга, когда видел судно в плавании… Если авиация была делом жизни Энрнко, то яхты, швертботы, вообще плавание под парусами — самым сильным увлечением.

— Лола! — крикнул он. — Взгляни на это чудо!

И так как дочь продолжала спать, он протянул руку и легонько пощекотал ее за ухом.

Лола проснулась, выставила голову за ограждение кокпита.

— Что это?!

Девочка показывала на берег. Там, за западной оконечностью города, полыхал пожар. Высоко вверх била струя огня, будто кто-то зажег гигантский факел. Пламя то скрывалось в бурлящих клубах черного дыма, то расталкивало дым и тогда было видно целиком.

Саша тоже увидела пожар, перебежала на корму, села рядом с Энрико.

— Нефть? — сказал он.

— Думаю, горит фонтан… — Она взглянула на мужа. — Надо быстрее на берег!

Энрико молча показал на паруса. Широкое полотнище грота, еще минуту назад упруго выгнутое давлением ветра, сейчас обмякло, пошло складками.

В сотне метров от них качалась на зыби красавица яхта. Там тоже глядели на пожар — один из членов экипажа даже влез на мачту и наблюдал оттуда. Ловя последние дуновения ветра, рулевой успел сделать поворот и положить судно курсом на военный порт. Но сейчас ветер окончательно упал, яхта почти не двигалась.

Пожар продолжал бушевать. Дым окутывал небо, растекался по сторонам, плотной пеленой ложился на землю, — казалось, огонь вот-вот охватит город.

Однажды Саше довелось видеть нечто подобное. По делам службы она была в управлении нефтетреста, как вдруг здание задрожало от грохота, рева. Все, кто был в комнате, бросились к окну. Примерно в километре от управления вырвался из-под земли черный упругий столб, мгновенно разметал решетчатую вышку и устремился в небо. Нефть била на огромную высоту, потоками низвергалась на землю… В тот раз все обошлось — фонтан «задавили», как говорят нефтяники. А пожар мог возникнуть каждое мгновение — стоило одному из камней, которые во множестве вылетали из скважины вместе с нефтью и газом, ударить по железу и высечь искру…

Так она узнала, что на промыслах не только не радуются фонтанам горючего, если нефть бьет в открытую, но считают это величайшим несчастьем, строго наказывают виновных.

Вчера ей стало известно: на промысле, расположенном в Бухте Ильича, завершается бурение новой скважины. Предполагали, что будет вскрыт еще не тронутый горизонт, очень богатый горючим.

Да, по всем признакам, фонтан ударил из той самой скважины: пожар свирепствовал в районе Бухты Ильича.

Она представила, что сейчас происходит на промысле. Пылающая нефть, хлопья жирной копоти усеивают землю на сотни метров вокруг скважины, тяжелый дым застилает окрестности. Все, что поблизости, все находится под угрозой пожара и гибели — буровые скважины и резервуары с нефтью, компрессорные установки и нефтепроводы, мастерские, гаражи, жилые дома… Кроме того, открытые фонтаны обедняют недра: из скважины вместе с нефтью бьет газ, в пласте быстро снижается давление. А энергия пласта — единственная сила, способная подгонять горючее к забоям скважин.

Все эти истины Саша познала еще три года назад, когда по прибытии в Баку была определена в отдел ГПУ, ведавший безопасностью нефтяной промышленности.

При первом же знакомстве с новой сотрудницей начальник отдела Агамиров хитро посмотрел на нее и заметил, что расположенные в различных пунктах Азербайджана четыре кавалерийских полка в эти дни превращаются в танковые. Там уже сдали лошадей, сейчас принимают технику.

Саша молчала, силясь понять, к чему клонит начальник. А тот навалился грудью на стол, приблизил к ней тонкое продолговатое лицо с крупным носом, темными насмешливыми глазами и сказал, что, по его сведениям, аналогичный процесс происходит также в Грузии и Армении.

Он выжидающе смотрел на собеседницу. «Ну, — говорили его глаза, — пошевели мозгами, чекистка!»

— Лошади кушали овес? — сказала она.

— Верно! — воскликнул начальник. — Лошади кушали овес, а машинам подавай топливо и масло: танкам, автомобилям, самолетам, подводным лодкам…

— И все это обеспечиваем мы?