Крейг Смит - Портрет Мессии

Они зашагали через парк к одной из боковых улиц. Целью их было добраться до темного неприметного фургона.

— Можете сесть сзади.

Подходя к машине, Мэллой держал палец на спусковом крючке пистолета-пулемета. Он заметил внутри только одного человека.

— Это Итан?

— Насчет автомата я соврала. Решила, что вы будете больше доверять мне, если подумаете, что я вас боюсь.

— Разве нет?

— Я подумала, что Джулиан Корбо больше всего на свете жаждет прикончить нас. А заодно — и вас тоже. И это делает нас… лучшими друзьями.

Итан Бранд сидел за рулем.

— Простите за то, как я вел себя вчера вечером, — сказал он Мэллою, когда тот сел в машину. — Просто вы застигли меня в такой момент…

— Когда вы вытаскивали Кейт?

Итан завел мотор, фургон отъехал от обочины.

— Как раз готовился к этому.

Девушка обернулась к Мэллою.

— Вечером вы сказали Итану, что мой отец убит. Только в утренних газетах сообщается, что полиция обнаружила тело вчера. Любопытно, как вы так быстро узнали об этом.

— Я был одним из тех, кто его нашел.

Она заморгала, на глаза навернулись слезы. Впрочем, леди Кеньон явно не принадлежала к разряду женщин, которые склонны упиваться своей скорбью.

— Корбо сказал, что он всадил ему пулю в голову.

— Это правда. — После долгой паузы Мэллой заметил: — Может, вы все же скажете мне, каковы ваши планы. Не люблю действовать вслепую.

— Нужно, чтобы вы позвонили ему утром. А ваше личное участие… не обязательно. Хотя от помощи мы бы не отказались.

— Что я могу сделать?

— Позвольте рассказать вам кое-что о Корбо. Даже если вы договорились о сделке, даже если б картина была при вас… он все равно придет за вами, позже. Так что единственный шанс для всех нас — это исчезнуть навсегда. Или покончить с ним завтра.

— Собираетесь убить его?

— Вообще-то мы хотели его похитить.

Мэллой удивленно откинулся на спинку сиденья.

— Но это невозможно!

— Вовсе нет. Нам надо только переправить его через границу. А затем власти США могут его экстрадировать. Этот тип будет стоить миллион долларов, если у нас все получится.

— Но вы не сможете вывезти его с виллы, и уж тем более — за пределы Швейцарии. Вы отдаете себе отчет, сколько вокруг него охраны?

Ведя машину, Бранд внимательно слушал разговор Мэллоя с напарницей, а затем протянул с ярко выраженным южным акцентом:

— Единственное, что нам известно наверняка, так это то, что вчера вечером людей у него стало меньше.

— Ты сделал это… один? Он заявил, что его хотели похитить агенты ЦРУ.

— Вошел один. А вышел с Кейт.

— И все же, сколько человек у него осталось?

— Думаю, около дюжины, — ответила Кейт. — Максимум человек двадцать, причем на вилле они собираются не одновременно, а работают посменно. Часть охраны уезжает в город, другие бойцы приезжают на их место. По крайней мере, так было вчера.

— А нас сколько будет?

— Трое. Это если вы согласны помочь.

— Я могу достать оружие, подключить еще людей. Надо лишь сделать один телефонный звонок.

— Если вы с нами, больше никого не надо. Лишние участники — лишний риск.

— Трое против двадцати?

— Цифра здесь не столь важна, — заметила девушка. — Главное — застать его врасплох.

— В момент передачи?

— А вы имеете хоть малейшее представление о том, что мы у него забрали? — спросила Кейт.

— Портрет Христа начала первого века.

— Это нечто большее, — сказал Бранд.

— Время у нас еще есть. Может, расскажете подробнее?

— Во-первых, это не просто портрет. Это тот самый портрет…

Озеро Люцерн

Корбо повесил трубку и попросил Джеффри Бреммера, чтобы он вызвал Елену Чернову и Ксено. Начальник службы безопасности вернулся вместе с ними, и все трое предстали перед главой ордена. В комнате также остались два телохранителя Корбо; они стояли, прислонившись к стене. Рассказав о звонке Мэллоя, сэр Джулиан спросил Елену:

— Что он задумал?

— Очевидно, он действительно хочет, чтобы вы вылетели в указанное место и произвели обмен.

Корбо покосился на Бреммера, тот кивнул в знак согласия.

В окрестностях было пять гор, до которых можно было долететь на вертолете за пятнадцать минут, и еще две немного дальше. Повсюду один и тот же ландшафт — альпийские луга, огромные серые валуны, густые леса и полное безлюдье на мили вокруг. Каждая гора слишком велика, чтобы точно определить место обмена, а наблюдение за всеми пятью объектами требовало гораздо больше людей, чем имелось под рукой. Взвесив все, Корбо решил согласиться на условия Мэллоя.

— Что мы теряем, отдав ему Норт?

Бреммер покачал головой.

— Ничего, кроме времени.

— А если это ловушка?

— Если в деле замешана полиция, мы узнаем об этом заранее, — сказал Бреммер.

— Опасность кроется в том, — сказал Корбо, — что он может получить заложницу. А мы в обмен — ничего.

— Похоже, эта заложница немного стоит, — заметил Бреммер, пожав плечами. — Мы связывались с Ричлендом из Нью-Йорка, но до сих пор так и не получили ответа. Похоже, ему просто плевать.

— За него это делает Мэллой, — после недолгого раздумья заметил Корбо. — Полагаю, именно он проинструктировал Ричленда, чтобы тот молчал.

— Мэллой не станет рисковать потерей человека из-за картины, — заметила Елена Чернова. — Он профессионал. Если он считает, что сделка может состояться, она состоится. Риск только в том, что мы что-нибудь выкинем. Но он это учитывает и, наверное, подготовился.

— Заручился поддержкой?

— У него в Швейцарии есть свои люди. Возможно, кого-то он приведет с собой. Но нет смысла рисковать жизнью заложника, если вы согласны с условиями сделки.

Корбо обернулся к Бреммеру.

— Я склонен ему верить. Такого шанса больше не представится. Звоните моему пилоту, пусть завтра к шести утра подготовит вертолет.

Интерлакен

— Тамплиеры? — скептически заметил Мэллой.

Он только что выслушал краткую историю портрета Христа, принадлежавшего Пилату. О том, как картину перевезли из Иерусалима в Эдессу, о том, как на протяжении трех столетий она была замурована в городской стене, о том, как ее случайно обнаружили рабочие, проводящие ремонт фортификационных сооружений. И наконец, о том, как в 1098 году она попала к рыцарю-крестоносцу Балдуину, брату Готфрида Бульонского.

— Балдуин приказал тамплиерам охранять этот священный образ. Но когда два столетия спустя орден уничтожили, священники, обнаружившие картину, не признали изображение за Бафомета, голову, которой предположительно поклонялись рыцари, и распорядились отправить вместе со всем остальным имуществом в архивы Ватикана. Пять столетий спустя Наполеон овладел Ватиканом и перевез артефакты в библиотеку Арсенала. Если верить тому, что рассказывал в Париже Оскар Уайльд молодому художнику примерно за месяц до своей смерти, нашлись во Франции люди, оценившие уникальность картины. Они начали использовать ее в колдовских церемониях, связанных с вызовом душ усопших. Какое-то время занимался некромантией и дед Корбо. Это он возродил орден рыцарей Храма и заявил, что будто бы в него вселился дух Жака де Моле, последнего магистра ордена.

— Какое отношение ко всему этому имел Уайльд?

— Корбо набирал членов ордена из самых знатных семей Франции… а также из людей талантливых, выдающихся. Уайльд вполне соответствовал второму определению. Его популярность, мастерство писателя, а также увлечение декадансом делали его весьма подходящей кандидатурой.

— Но разве он не должен был поклясться молчать?

— Если верить его биографу, Уайльд просто обожал тайны, но при этом не слишком умел их хранить. Кроме того, рассказывая Биллу Ланди о картине и о том, как она вдохновила его на написание «Портрета Дориана Грея», он уже знал, что скоро умрет. Ему нечего было терять, и еще, думаю, он понял, что за человек был тот Корбо.

— Шарлатан?

— Настоящее чудовище. Тамплиеры с самого начала глубоко интересовались оккультизмом. Согласно официальным обвинениям, выдвинутым против этого ордена, они даже приносили в жертву младенцев. Не думаю, что на самом деле доходило до этого, но они проводили весьма сомнительные ритуалы. Видите ли, дух может вселиться в человека двумя путями. Временно — это наиболее частый случай, — когда душа умершего входит в тело живого человека и может вещать через него. Более долгое обладание имеет место, когда с помощью черной магии человек начинает верить, что он или она и есть умерший. В этих случаях душа живого изгоняется, чтобы вместо нее в тело мог вселиться призрак. Когда маг оживляет тело, дух возрождается к жизни во плоти жертвы, где и остается. Покинувшая тело душа бродит неприкаянная между жизнью и смертью.