Джонатан Келлерман - Дьявольский вальс

– Успокойтесь, – проговорил я. – Не нужно...

– У вас нет детей. Вы не можете понять этого чувства. Когда Реджи стал старше, подростком, он заимел привычку болтаться где-то по ночам. Иногда не появлялся по две ночи подряд. Когда я препятствовала ему, он все равно ускользал из дома. Просто смеялся над любым наказанием, которое я придумывала. Когда я пыталась поговорить с ним, он бросал мне в лицо упреки. Обвинял в том, что я постоянно работала и оставляла его одного. Око за око: раньше уходила ты – теперь ухожу я. Он никогда... – Вики покачала головой. – Ему никогда никто не помогал. Ни капельки. Ни один из вас. Экспертов. Советников, специалистов – назовите как угодно. Все были экспертами, кроме меня. Потому что я была проблемой, правильно? И все весьма успешно обвиняли. В этом они были настоящими экспертами. Хотя нельзя сказать, что кто-нибудь из них смог ему помочь – в школе он ничего не мог выучить. С каждым годом становилось все хуже и хуже, а мне удавалось добиться только отговорок. В конце концов я отвела Реджи к... одному из вас. Частный клоун. Аж в самом Энсино. Конечно, мне это было не по карману. – Она буквально выплюнула имя, которое мне ни о чем не говорило.

– Никогда не слышал о таком, – заметил я.

– Большая приемная, – продолжала Вики, не замечая моей реплики. – Вид на горы и всякие маленькие куколки вместо книг на полках. Шестьдесят долларов в час, а тогда это было очень и очень много. Да и сейчас тоже... особенно за напрасно потраченное время. Два года мошенничества – вот что я получила в результате.

– Где вы его разыскали?

– Он пришел по рекомендации – отличной рекомендации – одного из врачей Футхилла. Вначале и я подумала, что он хороший специалист. Он провел с Реджи пару недель, ничего мне не сообщал, а потом вызвал меня для обсуждения и заявил, что серьезные проблемы у Реджи возникли из-за того, в каких условиях он вырос. Сказал, что лечение займет длительное время, но он возьмется за этот случай. Если. Целый список «если». Если я не буду оказывать на Реджи никакого давления. Если я буду уважать Реджи как личность. Уважать его секреты. Я поинтересовалась: какова будет моя роль? Он ответил: оплачивать счета и заниматься своими собственными делами. Реджи должен развить в себе чувство ответственности – до тех пор, пока я все решаю за него, он не сможет выправиться. Нельзя сказать, что сам он сохранил в секрете то, что я сообщила ему о Реджи. Два года я платила этому мошеннику, и в конце концов передо мной предстал мальчик, который ненавидел меня из-за того, что этот человек внушил ему. Много позже я узнала, что тот тип пересказывал моему сыну все, что я сообщила о нем. Нещадно преувеличив и изобразив все намного хуже, чем было на самом деле.

– Вы подали на него жалобу?

– Зачем? В дураках оказалась я. Потому что поверила. Хотите знать, в каких дураках? После... после Реджи... после того как Реджи... после того как его не стало – год спустя, я обратилась к другому типу. Одному из вас. Потому что мой инспектор посчитала, что мне нужно это сделать, – конечно, не за ее счет. Не из-за того, что я плохо справлялась с обязанностями, я справлялась. Но плохо спала, плохо ела и не находила интереса ни в чем. Как будто вообще не жила. Поэтому она и дала мне направление. Я подумала, вдруг женщина может лучше судить о характере... Этот шутник был из Беверли-Хиллз. Сто двадцать долларов за час. Инфляция, конечно. Хотя качество работы не улучшилось. Но тем не менее я вначале подумала, что этот знает свое дело намного лучше. Спокойный. Вежливый. Настоящий джентльмен. И казалось, что он понимает меня. Я чувствовала... разговор с ним шел мне на пользу. Но так было вначале. Я ощутила, что снова могу работать. А потом... – Она замолчала, просто захлопнула рот. Перевела взгляд с меня на стены, на пол, на носовой платок, который держала в руках. И уставилась на намокшую ткань с удивлением и отвращением. Уронила его на колени, будто он был покрыт вшами.

– Не обращайте внимания, – наконец проговорила она. – Все это давно прошло.

Я согласно кивнул.

Вики бросила мне носовой платок, я поймал его.

– Боб-бейсболист, – словно по привычке вырвалось у нее. Она засмеялась и умолкла.

Я положил платок на стол:

– Боб-бейсболист?

– Мы когда-то так говорили, – объяснила Вики, словно в чем-то оправдываясь. – Джимми, я и Реджи. Когда Реджи был маленьким. Когда кто-нибудь ловко ловил что-то, его называли Боб-бейсболист. Смешно.

– У нас говорили: пойдешь ко мне в команду.

– Да, я слышала это выражение.

Мы сидели молча, смирившись друг с другом, как боксеры в тринадцатом раунде.

– Вот и все, – закончила Вики. – Все мои секреты. Счастливы?

Зазвонил телефон. Я поднял трубку.

– Доктора Делавэра, пожалуйста, – проговорила оператор.

– Слушаю.

– Вас вызывает доктор Стерджис. Он разыскивает вас уже десять минут.

Вики поднялась с кресла.

Я сделал ей знак подождать.

– Скажите ему, что я сам перезвоню.

Я повесил трубку. Вики осталась стоять.

– Этот второй психолог, – начал я. – Он что, позволил себе плохо с вами обойтись?

– Плохо обойтись? – Казалось, эти слова вызвали у нее изумление. – Это наподобие «жестокого обращения с детьми»?

– Практически это одно и то же, не так ли? Нарушение доверия.

– Ничего себе, нарушение доверия. Не лучше ли сказать, что он разнес доверие в клочья. Но ничего. Теперь я ученая – это сделало меня сильнее. Теперь я осторожна.

– Вы и на него не подали жалобу?

– Нет. Я же сказала, что я глупая.

– Я...

– О да, – продолжала она, – только этого мне недоставало. Его слово против моего – кому бы поверили? Он нанял бы адвокатов, и те копались бы в моей жизни и раскопали все, что в ней было, – Реджи. Вероятно, нашли бы экспертов, которые доказали бы, что я лгунья и никуда не годная мать... – вновь заплакала она. – Я хотела, чтобы мой мальчик спал спокойно, понимаете? Хотя... – Она вскинула руки и соединила ладони.

– Хотя что, Вики?

– Хотя он никогда не давал мне покоя. – Ее голос поднялся еще выше, дрожа на грани истерики. – До самого конца он во всем обвинял меня. Так и не отделался от мыслей, которые вложил ему в голову тот первый мошенник. Это я всегда была плохой. Это я никогда не любила его. Я понуждала его не учиться, не выполнять домашних заданий. Я не заставляла его посещать школу, потому что мне было на это наплевать. Из-за меня он бросил школу и начал... спутался с теми, кто оказывал вредное влияние и... Я была виновата на все сто, нет, на сто пять процентов.

Она рассмеялась так, что у меня по шее пробежала нервная дрожь.

– Желаете услышать кое-что конфиденциальное? Вы, психологи, любите слушать об этом. Именно от Реджи я получила книгу о той суке из Нью-Джерси. Это был его подарок ко Дню матери, понятно? В маленькой коробочке с лентами и словом «Маме» на обертке, написанным печатными буквами, потому что он не умел писать прописью – так и не научился, но даже эти печатные буквы были кривыми, как у первоклассника. Он давным-давно ничего мне не дарил, с тех пор как перестал приносить домой свои школьные поделки. Но вот передо мной лежал маленький подарочный пакет, а внутри – небольшая, уже не новая книга в бумажном переплете. Книга об убитых младенцах. Меня чуть не вырвало, но я все равно прочитала ее. Старалась найти что-то между строк. То, что Реджи пытался высказать мне, чего я не понимала. Но в ней ничего не было. Одно сплошное отвращение. Эта женщина была чудовищем. Не настоящей медсестрой. Но я поняла одно, одно я вложила себе в голову без всяких экспертов – то, что эта женщина не имеет никакого отношения ко мне. Мы с ней даже живем на разных планетах. Я лечу детей. У меня это хорошо получается. И я никогда не нанесу им вреда, понятно? Никогда. И я собираюсь помогать им до конца жизни.

18

– Теперь я могу идти? – спросила Вики. – Мне бы хотелось умыться.

Не зная, что придумать, чтобы задержать ее, я ответил:

– Да, конечно.

Вики привела в порядок свой чепчик.

– Послушайте, с меня уже довольно горестей, согласны? Главное, чтобы Кэсси поправилась. Хотя я и... – Она покраснела и направилась к двери.

– Хотя вы и не верите, что я смогу что-нибудь сделать? – закончил я.

– Я хотела сказать, что это будет нелегко. Если вам удастся установить диагноз, мы снимем перед вами шляпы.

– А вы что думаете насчет того, что врачи не могут ничего обнаружить?

Ее ладонь задержалась на ручке двери.

– Врачи многое не могут обнаружить. Если бы пациенты знали, какую роль играет догадка, они бы... – Тут Вики умолкла. – Я никак не угомонюсь. Опять наживу неприятности, – проговорила она.

– Почему вы так уверены, что это что-то органическое?

– А что же еще? Они не могут жестоко обращаться с ребенком. Синди одна из лучших матерей, каких я когда-либо видела, а доктор Джонс настоящий джентльмен. И если бы вы не знали, кто они, вы никогда бы об этом не догадались, потому что они не дают вам это почувствовать, ведь так? По-моему, это и есть подлинное благородство. Сами посмотрите – они любят свою крошку. А остальное – вопрос времени.