День чёрной собаки - Вадим Юрьевич Панов

Несколько мгновений «торговец дорогими шкурами» смотрел Феликсу в глаза, после чего едва заметно улыбнулся и медленно произнёс:

– Я думал, мы говорим о маньяке… В смысле – о серийном убийце.

– Мы обязаны проверять все версии.

– В том числе – версию предумышленного убийства?

– Да. Вы помните мой вопрос?

Он помнил.

– У Дианы, безусловно, были недоброжелатели и были коллеги, которые очень плохо к ней относились. Как в любом другом женском коллективе. Наши сотрудницы встречаются не часто, но когда встречаются, их взаимоотношения мало чем отличаются от отношений в какой-нибудь бухгалтерии.

– А среди её постоянных…

– Пожалуйста, обойдитесь без слова «клиент», – мягко попросил «голубой костюм».

– Друзья?

– Прекрасный выбор.

И Вербин не отказал себе в удовольствии сделать человеку приятно.

– Среди постоянных друзей Дианы есть люди, которые относились бы к ней… как недоброжелательницы из бухгалтерии? Или хуже.

– Мне трудно ответить на ваш вопрос по той причине, что если моему другу что-то не понравилось – он об этом говорит. Если он об этом не говорит – я ничего не знаю. Диана пользовалась популярностью, и негативных откликов на неё не было. Сама она тоже ни на кого не жаловалась.

Феликс видел, что «торговец» с ним честен – не было ни одной причины, чтобы он, добровольно явившись с информацией, стал бы врать сейчас – «голубой костюм» был очевидно умён и прекрасно понимал, о чём его будет спрашивать полицейский.

– И хочу сразу предупредить насчёт друзей – среди них есть такие имена, которые не то что произнести – подумать страшно. И я сейчас не шучу, Феликс, поверьте на слово.

– Советуете не проверять?

– Проверяйте, ради бога. Я их не назову, но вы, возможно, сумеете вычислить эти имена по своим каналам – каким-то образом связав с Дианой. Но когда узнаете, поймёте, что лучше не проверять. Да и не те эти люди, чтобы быть Кровососами, если честно. То есть они сами по себе кровососы, но в хорошем, законопослушном смысле слова.

– Каждое имя из списка друзей Дианы вызывает у вас дрожь?

Вопрос заставил собеседника задуматься. Почти минуту «голубой костюм» прикидывал, как далеко может зайти в своей откровенности, но в конце концов ответил именно так, как надеялся Вербин:

– Я пришлю вам список тех, кто меня не пугает. Возможно, он окажется вам полезен.

– Благодарю.

– Это мой гражданский долг, – рассмеялся «голубой костюм». Похоже, ему нравилось повторять эту фразу. – Мы закончили? Простите за торопливость, но я и так затянул с завтраком.

– Последний вопрос.

– Надеюсь.

– Вы не можете созвониться только с этой девушкой?

* * *

Они продолжили умирать – одинокие старые женщины. По естественным причинам, но почему-то одна за другой. Мартынов пытался убедить себя, что в череде смертей виновата установившаяся в городе жара, принёсшая жуткую, тяжёлую духоту, но не мог объяснить, почему печальную статистику почти не пополняют одинокие старые мужчины.

– Мария Ивановна Сундукова, семьдесят восемь лет…

Сидящая напротив женщина всхлипнула. Не дочь – невестка. Сын Марии Ивановны устроился в угловом кресле и не отрываясь смотрел на свои руки. Молчал. Это он обнаружил умершую мать и, похоже, до сих пор не мог прийти в себя. В полной прострации позвонил жене, потом рыдал. К приезду Мартынова успокоился, но замкнулся и говорил очень-очень мало, отвечая на вопросы или односложно, или коротко. Поэтому основной разговор участковый вёл с его женой.

– Хронические болезни у Марии Ивановны были?

– Нет, – вздохнула невестка. – Самочувствие, как говорится, согласно возрасту, но хронического ничего не было. – Помолчала. – Мама Маша крепкой была, ходить ей стало трудно в последнее время, поэтому и на дачу ехать отказывалась. Коля как раз приехал, чтобы уговорить её – по такой жаре в городе сидеть последнее дело. А я как раз в отпуск собралась, там бы за ней приглядела.

Но вышло иначе.

И опять знакомые обстоятельства: закрытая изнутри квартира, спокойно лежащая в собственной кровати покойница… и открытое окно. На этот раз дерева рядом не оказалось, зато была водосточная труба и промежуточный карниз, достаточно широкий, чтобы по нему смог пройти кот.

«Кот!»

Мартынов подумал о нём в то самое мгновение, как увидел распахнутое окно, однако спешить с расспросами не стал и лишь сейчас поинтересовался:

– Скажите, пожалуйста, у Марии Ивановны были домашние животные?

– Нет, – качнула головой женщина. – Мама Маша как раз не хотела никого заводить, говорила, что грязи от них много, а толку нет.

– К ней кот стал приходить, – вдруг сказал сын.

И Мартынов едва не подпрыгнул на стуле.

«Кот!»

– Какой кот? – удивилась женщина, поворачиваясь к мужу. – Откуда ты знаешь?

– Мама рассказывала, – ответил тот, продолжая смотреть на руки. – Она курьера встречала, по магазинам ведь давно не ходит, дверь открыла, а курьер спрашивает: «Это не ваш котик у порога?» Мама смотрит – сидит кот большой у самой двери и на неё смотрит. Сказала: «Нет», – забрала продукты, дверь закрыла. А минут через двадцать думает: дай проверю. Открыла дверь, а кот сидит. И стала его подкармливать. Хотя он не выглядел голодным, как мама говорила. Ухоженный такой, большой…

– Вы его видели? – Мартынов постарался перебить мужчину очень мягко, плавно, и у него получилось.

– Да, – кивнул тот. – Один раз я пришёл без предупреждения, открыл дверь своим ключом, зашёл в гостиную… Мама сидела на диване, а кот сидел у неё на коленях… даже не сидел – стоял, передние лапы поставил маме на грудь и громко урчал. Как будто разговаривал с ней… Когда я вошёл, он спрыгнул и убежал в спальню. Мама сказала, что кот боится чужих, но, знаете, он такой здоровый, что это чужие должны его бояться.

Мужчина грустно улыбнулся.

– Я нигде не увидел миски или блюдца, – объяснил участковый. – Вот и удивился.

– Кот не жил у мамы – иногда приходил. Она была ему рада.

– Вы можете его описать?

– Кота?

– Да.

– Зачем? – удивилась женщина.

На этот вопрос у Мартынова ответа не было, однако ему повезло: мужчина то ли не расслышал реплику жены, то ли решил не обращать на неё внимания и прежним, несколько отрешённым, тоном рассказал:

– Описывать, честно говоря, нечего: очень здоровый чёрный кот. Но не мейн-кун. Скорее, сибирский, мордатый такой.

– А глаза?

– Зелёные.

– Зелёные, – повторил Мартынов, припоминая ухоженного зверя из «Грязных небес», здоровенного и угольно-чёрного Бая. – Зелёные…

* * *

Известие о том, что в расследовании случился долгожданный прорыв, произвело ожидаемый фурор. Анзоров, которому Шиповник позвонил в первую очередь, сначала проорал что-то неразборчивое, затем сообщил, что идёт на доклад, и приказал держать его в курсе дела. Шиповник постарался эмоции сдержать – получилось так себе, – после звонка Анзорову выдержал короткую паузу, обдумывая дальнейшие шаги, и взял в руку распечатанную «объективку» на предполагаемую жертву.

– Шмыга Диана Станиславовна, двадцать шесть лет, уроженка Ивано-Франковска, в России восемь лет. Официальный род занятий – учащаяся.

– В двадцать шесть лет? – удивился Колыванов.

– Люди и в пятьдесят поступают, – пожал плечами Шиповник. – А у Шмыги благодаря справке из какого-то частного заведения было прекрасное обоснование пребывания в стране. – Короткая пауза. – Было… – Подполковник бросил лист бумаги на стол и протянул: – Вторая, значит, жертва определена. Что с жертвами один и три?

– Мой новый знакомый пообещал выяснить, с кем общалась Шмыга, и позвонить.

– И ещё он пообещал сдать тебе имена её постоянных клиентов, – припомнил подполковник.

– Так точно.

– Позвонит?

– Уверен.

– Почему?

– Потому что он сам пришёл.

– Насколько ему можно доверять? – подал голос Колыванов.

– Как и любому информатору, – тут же ответил Вербин. – Может ли он ошибаться? Безусловно. Сейчас лето, и Шмыга запросто могла отправиться куда-нибудь на отдых, не поставив его в известность, хотя он и уверяет, что такое невозможно. Есть ли вероятность, что он сознательно мешает расследованию? Мне кажется – нет.

– Потому что сам пришёл?

– Потому что Кровосос всех достал. А если убитые женщины действительно… гм… сотрудницы моего нового знакомого, то понятно, почему он разозлился.

– Думаешь, он поэтому пришёл?

– И поэтому тоже, – медленно ответил Вербин. – Перед тем как расстаться, я задал этот вопрос, и он сказал, что больных зверей нужно отстреливать.

– Мы их задерживаем, – строго заметил Шиповник.

– Я процитировал, – уточнил Феликс. – У этого человека свой взгляд на мир.

Обсуждать философию сутенёра подполковник не стал.

– Кровосос напрягает нас, мы нервничаем и в какой-то момент начнём напрягать бандитов. Бандиты это понимают и играют на опережение – сливают информацию, которая у них есть. Мы сразу объявили о ране на ягодице второй жертвы, но твой парень явился только сейчас. Уверен, он притормозил, чтобы получить «добро» от своих.

– Скорее