Клайв Баркер - Зомби

Мне было кое-что известно об исследовании курганов; я немало их раскопал. Но прежде я всегда работал с разрешения владельца земли, при свете дня и с помощью рабочих. Мне пришлось провести очень тщательную разведку, прежде чем начинать копать: я не мог рыть траншеи поперек насыпи, зная, что старые сосны, растущие на вершине, обладают весьма длинными и толстыми корнями. Но песчаная почва оказалась совсем легкой, и работать было нетрудно; я нашел нечто вроде кроличьей норы, которую предполагал расширить и превратить в туннель. Оставалась проблема — как объяснить отлучки из отеля в самое неподходящее время. Решив, как буду начинать раскопки, я рассказал в гостинице, что меня вызвали в соседний город, и провел ночь на холме. Я прорыл туннель; не буду утомлять вас деталями работы, скажу лишь, что в конце концов я нашел корону.

Мы, естественно, не удержались от возгласов удивления и любопытства. Я знал о находке в Рендлшеме и часто сожалел, что она погибла. Никто из нас прежде не видел англосаксонской короны. Но наш гость смотрел на нас удрученно.

— Да, — вздохнул он, — и хуже всего то, что я не знаю, как положить ее обратно.

— Обратно? — воскликнули мы. — Да что вы, дорогой сэр, вы же сделали открытие, одно из самых удивительных в истории нашей страны. Разумеется, корону следует поместить в Тауэр, в королевскую сокровищницу. В чем проблема? Если вы боитесь землевладельца, законов насчет кладов и прочего, мы вам, разумеется, поможем. В этом случае никто не будет поднимать шум из-за таких мелочей.

Мы сказали еще многое, но он лишь спрятал лицо в ладонях и бормотал:

— Я не знаю, как положить ее обратно.

Наконец Лонг заявил:

— Простите меня, если я покажусь вам невежливым, но вы абсолютно уверены, что нашли именно ее?

Я собирался спросить то же самое, потому что, по зрелом размышлении, история звучала как бред сумасшедшего. Но я не осмеливался ранить чувства несчастного. Как ни странно, молодой человек воспринял этот вопрос довольно спокойно — хотя, возможно, это было спокойствие отчаяния. Он поднялся и сказал:

— О да, в этом нет сомнения; она у меня в номере, заперта в саквояже. Если хотите, можете пойти и взглянуть; я не стану предлагать вам принести ее сюда.

Мы не хотели упустить подобный шанс и отправились со странным молодым человеком; его комната находилась немного дальше по коридору. Коридорный собирал выставленные у дверей ботинки; по крайней мере нам показалось, что это коридорный, — теперь я не так уверен в этом. Наш новый знакомый — его звали Пакстон — дрожал сильнее прежнего; торопливо юркнув в комнату, он поманил нас за собой, включил свет и тщательно запер дверь. Затем он открыл свой чемодан с инструментами, извлек несколько носовых платков, в которые было что-то замотано, положил сверток на кровать и развернул его. Теперь я могу сказать, что видел настоящую англосаксонскую корону. Она была довольно просто, если не сказать — грубо, сделана из серебра, как и корона из Рендлшема, и украшена драгоценными камнями, в основном античными геммами и камеями. Она была похожа на те короны, что вы видите на монетах и древних рисунках. Я решил, что эта вещь действительно сделана не позднее девятого века. Разумеется, я был весьма заинтересован, хотел было взять корону в руки и как следует рассмотреть, но Пакстон предупредил меня:

— Вы не трогайте ее. Лучше я. — И сказано это было с ужасным вздохом. Молодой человек взял корону и повернул ее несколько — раз, чтобы мы смогли разглядеть ее. — Все? — спросил он наконец, и мы кивнули.

Пакстон снова завернул реликвию, спрятал ее в саквояж и на какое-то время застыл, тупо глядя на нас.

— Пойдемте обратно к нам, — предложил Лонг, — расскажите, в чем ваше затруднение.

Пакстон поблагодарил нас и ответил:

— Вы не сходите в коридор, не посмотрите — там кто-нибудь есть?

Это прозвучало глупо, ведь наше дело, в конце концов, не заключало в себе ничего криминального, а отель, как я уже говорил, был практически пуст. Однако у нас уже зародились кое-какие предчувствия, которые мы сами не смогли бы сформулировать, а нервное напряжение заразительно. И мы исполнили просьбу — выглянули из двери, и нам показалось (Лонг тоже это заметил), что какая-то тень метнулась прочь. "Все в порядке", — прошептал я Пакстону — я решил, что лучше говорить шепотом, — и мы вернулись в нашу гостиную, причем он шел между нами. Когда мы оказались у себя, я уже хотел пуститься в восторженные рассуждения о находке, но, взглянув на Пакстона, подумал, что это совсем не к месту, и предоставил ему начинать разговор.

— Что же мне делать? — вздохнул он.

Лонг решил (как он мне позже объяснил) притвориться тупым и сказал:

— Давайте выясним, кто владеет этой землей, сообщим…

— О нет-нет! — нетерпеливо прервал его Пакстон. — Прошу прощения; вы были очень добры ко мне, но разве вы не понимаете, что ее необходимо вернуть? Я не смогу пойти туда ночью, а днем это невозможно. Но я еще не сказал самого главного: так вот, дело в том, что с того момента, как я прикоснулся к короне, я ни на минуту не оставался один.

Я уже хотел отпустить какое-то глупое замечание, но Лонг поймал мой взгляд, и я смолк. Он продолжал:

— Мне кажется, я кое-что понимаю, но, может быть, вам станет… легче, если вы немного подробнее разъясните, в чем дело?

И тогда все выяснилось. Пакстон оглянулся, жестом попросил нас подойти ближе и заговорил почти шепотом. Мы, естественно, слушали очень внимательно, а потом сравнивали свои впечатления, и я записал наиболее полную версию; поэтому я уверен, что передаю его рассказ слово в слово. Он заговорил:

— Это началось, когда я проводил разведку на холме, и отвлекало меня от работы снова и снова. Среди деревьев кто-то стоял — какой-то мужчина. Он никогда не оказывался со мной лицом к лицу. Я замечал его боковым зрением справа или слева, а когда я оборачивался, чтобы рассмотреть его подробнее, его уже не было на прежнем месте. Несколько раз я, улегшись на землю, тщательно наблюдал за окрестностями и убеждался, что на холме никого нет; но, когда поднимался и принимался за работу, человек появлялся опять. Кроме того, он начал делать мне намеки; куда бы я ни спрятал молитвенник — в конце концов я даже закрыл его на ключ, — вернувшись в свой номер, я находил его на столе, открытым на первой странице, где был список имен, а сверху лежала моя бритва, чтобы книга не закрывалась. Видите ли, он слаб и тщедушен, но все равно я боюсь его. Так вот, когда я начал копать туннель, стало еще хуже, и, если бы я не был так увлечен своей затеей, я бросил бы все и сбежал. Меня словно кто-то царапал по спине; сначала я думал, что это осыпается земля, но, когда я приблизился к тому месту, где лежала… корона, я все понял — ошибиться было невозможно. Когда я обнаружил ее, схватил и вытащил из песка, у меня за спиной раздался крик — о, мне не передать, какое отчаяние в нем звучало! И какая страшная угроза… Этот крик испортил мне все удовольствие от находки — мне сразу стало не до нее. Не будь я таким злосчастным глупцом, я положил бы эту штуку обратно и снова закопал ее. Но я не сделал этого. Дальше было просто ужасно. Мне нужно было подождать несколько часов, прежде чем, не возбуждая подозрений, вернуться в гостиницу. Я начал засыпать туннель и заметать следы, и все это время он пытался помешать мне. Понимаете ли, иногда я видел его, а иногда — нет, видимо, он умеет появляться и исчезать или, точнее, способен создавать обман зрения. На рассвете я покинул курган и отправился на станцию, чтобы там сесть на поезд до Сиборо. Наступал день, но страж короны продолжал преследовать меня. Дорогу окружали живые изгороди, заросли утесника и заборы — я хочу сказать, там было где спрятаться, — и я ни минуты не чувствовал себя в безопасности. Показались люди, идущие на работу; они очень странно смотрели куда-то мне за спину. Я было подумал, что они удивляются, увидев прохожего так рано, но это было не так, я теперь совершенно уверен. Они глядели не на меня. Носильщик на станции тоже смотрел на меня странно. А проводник придерживал дверь несколько секунд, после того как я вошел в вагон, — так бывает, когда за вами следует кто-то еще. О, можете быть уверены, что это не игра воображения, — сказал Пакстон с глухим смешком, затем продолжил: — Даже если я положу ее обратно, он меня не простит, я знаю точно. А всего две недели назад я был так счастлив… — Он упал в кресло, и мне показалось, что плачет.

Мы не знали, как его утешить, но чувствовали, что должны чем-то помочь несчастному, и предложили то, что казалось единственным выходом. Мы сказали, что, если он твердо решил положить корону на место, мы поможем ему. И я должен признаться, что после всего услышанного это показалось нам правильным. Если на беднягу обрушились такие ужасы, то, может быть, эта корона действительно обладает таинственным могуществом и стережет побережье? По крайней мере, я так думал, и Лонг тоже. Во всяком случае, Пакстон очень обрадовался нашему предложению. Когда мы могли бы приступить к делу? Была почти половина одиннадцатого. Какой благовидный предлог придумать для служащих отеля, чтобы выйти сегодня ночью? Мы выглянули в окно: светила полная, пасхальная луна. Лонг взялся найти коридорного и умаслить его. Он собирался сказать, что мы будем отсутствовать не больше часа, а если погода покажется нам настолько приятной, что мы останемся еще ненадолго, то потраченное им время будет возмещено. Мы являлись постоянными клиентами отеля и не доставляли хозяину никаких неприятностей, слуги получали от нас неплохие чаевые. Итак, коридорный был умаслен и выпустил нас погулять по берегу, а сам, как мы потом узнали, остался нас ждать. Пакстон накинул на руку просторное пальто, под которым спрятал завернутую в тряпки корону.