Джонатан Сантлоуфер - Анатомия страха

Выключатель снова повернули, и тишину взорвал вой сирен, крики, гул и шум. Я ухитрился подняться, помог Терри. Мы осмотрелись. Вокруг бегали, суетились полицейские, спецназ, врачи «скорой помощи». Черный дым начал рассеиваться. На месте, где стоял Тим Райт, зияла воронка. Неподалеку что-то горело.

– Я сейчас. – Терри коснулась моей руки и направилась к своим детективам.

Внимательно оглядевшись, я поблагодарил Бога и Чанго за то, что церковь по-прежнему стоит на месте и никто, кажется, не пострадал. Кроме Райта, конечно. Если бы вот так, одним взрывом, можно было стереть с лица земли всю ненависть и злобу!

Вернулись Терри и Перес. Он посмотрел на меня с симпатией. Странно…

– Ну и вид у тебя, Родригес.

Я провел пальцами по лицу. Оно кровоточило. Терри и Перес подхватили меня под руки и потащили к «скорой помощи». Я пытался что-то говорить, даже шутить, но через минуту к моему лицу уже приложили пакет со льдом. Машина тронулась под завывание сирены.

59

Тим Райт стал знаменитым. А вместе с ним и я.

На следующий день многие газеты вышли с моим рисунком на первой полосе. Хорошо, что пока никто не спрашивал меня, откуда он взялся, потому что я не знал, как объяснить.

Жизнь и смерть Тима Райта несколько дней была гвоздем программ почти на всех телеканалах, а также газет и журналов. Везде лишь о нем и говорили. Брали интервью у его соседей в Куинсе. Один сказал, что Райт был «спокойный, вежливый и свой газон всегда держал в идеальном порядке», другой был в шоке и смятении от того, что жил рядом с монстром.

Добрались и до его матери, секретарши на пенсии, шестидесяти лет, которая поплакалась на страницах «Фокс ньюс».

Телевизионщики разыскали жену Райта, она жила у сестры в Йонкерсе. Ее подстерегли, когда она выходила из дома. Симпатичная женщина, миниатюрная блондинка. Репортеры набросились на нее как свора собак, когда она усаживала маленькую дочку в старый «форд-фокус». Она заявила, что фанатизм мужа пугал ее, жить с ним стало опасно, особенно когда в семье ребенок, и она ушла от него несколько месяцев назад.

– Может, мне следовало набраться терпения и подождать? – спросила она, то ли себя, то ли репортера. – И он бы успокоился?

Камера сделала наезд, показав ее лицо крупным планом, наморщенный лоб, печальные глаза. Тяжелая сцена, даже больно было смотреть.

Дентон и Коллинз устроили совместную пресс-конференцию, на ней убедили общественность, что федералы и полиция действовали слаженно и сообща. Каждый приписал себе определенные заслуги. Дентон заявил, что благодаря умелым действиям полиции Нью-Йорка, которая вовремя прибыла на место и оцепила прилегающий район, от взрыва, устроенного Райтом, никто не пострадал, хотя могли быть сотни жертв, а в церкви Святой Сесилии нужно только подремонтировать ступени у входа и дверь. Коллинз сказала, что ФБР раскрыло и обезвредило организации экстремистов по всей стране.

Терри на пресс-конференцию не пригласили, но ее фамилия фигурировала в каждой сводке новостей как руководителя группы детективов, которая вышла на Рисовальщика.

Я провел около шести часов в травматологической клинике Бельвью, где мне подправили нос и наложили на лицо несколько швов. Большую часть времени Терри находилась со мной.

Потом мы расстались. Я поехал домой. Там меня сразу начали одолевать звонки. Предлагали участвовать в телевизионных шоу, выступить в различных программах. Я всем отказал, кроме куратора музея Уитни,[54] предложившего устроить там выставку моих рисунков, сделанных для полиции.

В конце концов я отключил телефон и лег спать.

Все закончилось. Я так думал, пока не позвонила Терри и не сообщила, что есть серьезный разговор. Я надеялся, что она просто хочет отметить нашу с ней победу, но когда вошел в ее кабинет, сразу понял, что это не так.

– Не буду тянуть, скажу сразу, – начала она. – Я добилась, чтобы вновь открыли дело об убийстве твоего отца.

– Зачем?

– Я думала, что если ты выяснишь, как это случилось, то…

– Но все, что можно было выяснить, уже выяснили тогда. Ведь проводилось серьезное расследование.

– Да, но в то время еще не умели делать анализы ДНК.

– При чем здесь это, не понимаю?

– А при том, что на пистолете, из которого убили твоего отца, тогда еще было взято три образца органики. Слюна и кусочек ткани на курке. Преступник, видимо, прищемил руку, когда его спускал. Образцы заморозили и поместили в банк данных министерства юстиции. А сейчас, когда опять открыли дело, разморозили и сделали анализ на ДНК.

Она протянула мне бумагу. Заключение.

– Два образца принадлежали Уилли Педрере. Ты знаешь, кто он?

Фамилия была мне знакома, но я не мог вспомнить.

– Он отбывает пожизненное заключение в тюрьме «Грин хейвен» за убийство. Неизвестно, долго ли протянет. По моим сведениям, Педрера тяжело болен.

– А третий образец?

– А вот третий образец принадлежит человеку, которого скоро арестуют. – Она ткнула пальцем в строку, где была написана фамилия.

У меня потемнело в глазах. Потребовалось время, чтобы оправиться от шока. Затем я начал умолять Терри повременить с арестом.

Она. молчала, прикусив нижнюю губу.

– Доверься мне еще раз, – произнес я. – Это очень важно.

Она кивнула.

– Спасибо. – Я встал. – Мне нужно обязательно все выяснить самому.

Через десять минут я ехал в такси по Бродвею, охваченный воспоминаниями двадцатилетней давности. Отец обнаруживает мой тайник с наркотиками и направляется задержать дилера, а я, совсем еще мальчик, до смерти испугавшись, ничего не соображая, звоню Хулио и говорю, чтобы он предупредил дилера, а потом встретился со мной в нашем районе. Двадцать лет я представлял это именно так: наркодилер убил моего отца, потому что был готов к встрече, я его предупредил. Но теперь оказалось, что все произошло иначе.

60

Хулио беседовал с клиентом.

Я прошел мимо секретарши в кабинет. Он посмотрел на меня, затем на клиента, солидного человека в синем костюме в узкую белую полоску.

– Мне необходимо поговорить с тобой, – произнес я.

– Не сейчас. – Хулио показал на клиента.

– Сейчас, – сказал я с нажимом. – Это важно.

Человек в синем костюме ушел, и я протянул Хулио заключение лаборатории.

– Ты что, Натан, спятил? Это был очень солидный клиент.

– Читай. – Я постучал пальцами по отчету. – Это результаты анализа ДНК с образца двадцатилетней давности. Слюна на пистолете, из которого убили моего отца, твоя.

Когда мы наконец встретились в тот вечер, двадцать лет назад, Хулио уже так был нагружен наркотиками, что едва мог говорить. И сильно раздражался по каждому поводу. Мы вскоре расстались, а потом он, непонятно зачем, угнал машину и врезался на ней в фонарный столб. Его замели копы, забалдевшего, с травкой в кармане, доставили в участок. Он использовал свое право на единственный звонок, чтобы позвонить мне. Хотел что-то рассказать, но я почти ничего не соображал. Ведь только что погиб отец, по моей вине. В общем, Хулио оказался в «Споффорде», тюрьме для несовершеннолетних. Мне очень хотелось поменяться с ним местами. Это было бы справедливо. Я не мог смотреть в глаза маме, бабушке и вообще никому. Этот год у меня прошел как в угаре. Я по-прежнему курил травку, принимал метамфетамин, и если бы было что покрепче, то обязательно пустил бы в ход. Все, что угодно, лишь бы заглушить боль. Я серьезно подумывал о самоубийстве, и если бы не Хулио, то это бы скорее всего случилось. Он вернулся из «Споффорда» совсем другим и помог мне избавиться от пороков. Всегда находился рядом, готовый ради меня выпрыгнуть из кожи. О том вечере мы больше не вспоминали. Это была тайна, наша с Хулио. Я не знал, что все эти годы он хранил еще и свою тайну.

Я смотрел на него. Ждал.

Хулио молчат. Удивление на его лице вскоре сменили печаль и боль.

– Ты должен мне поверить, старик. – Он тяжело вздохнул и опустился в кресло. – Я пытался остановить его. Я был тогда с этим дилером, Педрерой, когда появился твой отец. После короткого разговора дилер вытащил пистолет. Я схватил его за руку, мы начали бороться. Но я был мальчишкой, я он взрослым парнем, много сильнее и выше почти на голову. В общем, Уилли Педрера застрелил твоего отца. У меня на глазах. Затем он выгнал меня и угрожал убить, если я кому-нибудь расскажу. Эту угрозу мне снова передали, когда я был в «Споффорде».

– Неужели ничего нельзя было сделать?

– Натан, я видел, как он застрелил твоего отца. Ему ничего не стоило убить человека. – Хулио потер переносицу. – Он звонил мне каждые несколько месяцев, напоминал, что убьет не только меня, но и мою маму. А потом… – он снова вздохнул, – прошло время. И рассказывать тебе об этом было поздно.