Призраки (ЛП) - Хантер Эван (Ивэн)

Голос на записи был описан мне как хриплый.»

«Валяй дальше», — сказал Бирнс и снова посмотрел на часы.

«Хорошо. Кто-то, подходящий под описание Роулза, предпринял две попытки сбыть с рук два разных украшения, украденных из квартиры Крейга в день убийства.»

«Первый ломбард был на углу Эйнсли и Третьей», — сказал Хоуз.

«Второй — на Калвер и Восьмой. Мы полагаем, что он затаился где-то в участке и пытается избавиться от вещей в местных ломбардах.»

«Сколько их в участке?», — спросил Бирнс.

«Мы получаем ежедневные отчёты о сделках от семнадцати из них.»

«Не может быть и речи», — сразу же ответил Бирнс.

«Мы не хотели бы покрывать все…»

«Сколько их?»

«Восемь.»

«Где?»

«Площадь в десять кварталов, к северу и востоку от Гровер и Первой.»

«Восемь магазинов. Это шестнадцать человек, которых вы просите.»

«Верно, шестнадцать», — сказал Карелла.

«Вы проверили отели и мотели на наличие Джека Роулза?»

«Все, которые на территории участка. Мы получили отрицательный результат.»

«Может, за пределами участка?»

«Дженеро сейчас их проверяет. Это длинный список, Пит. В любом случае, мы думаем, что он где-то здесь. В противном случае он бы окучивал ломбарды в других частях города.»

«Где же он остановился? Арендует комнату в каком-нибудь доме?»

«Может быть. Или, возможно, у друга.»

«Шестнадцать человек», — повторил Бирнс и покачал головой. «Я не могу оставить пустым детективный отдел. Придётся просить у Фрика офицеров в форме.»

«Ты это сделаешь?»

«Мне понадобится четырнадцать», — сказал Бирнс.

«Шестнадцать», — сказал Карелла.

«Четырнадцать плюс ты и Хоуз — шестнадцать.»

«Да, конечно.»

«Хотел бы я попросить у него десять. Он очень строг, когда речь идёт о назначении его людей на особые задания.»

«Мы можем обойтись и десятью», — сказал Карелла, — «если ты считаешь, что этого будет достаточно.»

«Я попрошу даже дюжину», — сказал Бирнс. «Он будет торговаться за восемь, и мы сойдёмся на десяти.»

«Хорошо», — сказал Карелла. «Мы составим список ломбардов, которые хотим охватить.»

«Он не будет наведываться в те два, которые уже пробовал», — сказал Бирнс. «Я позвоню капитану. Напечатай свой список.

Когда вы хотите начать?»

«Немедленно.»

«Хорошо, давайте я с ним поговорю.»

Слежка началась в 10 часов утра, вскоре после того, как начался дождь. В этом городе погода зимой была вполне закономерной. Сначала шёл снег. Затем шёл дождь. Затем наступал лютый мороз, превращая улицы и тротуары в лёд.

Затем снова шёл снег. А потом, чаще всего, шёл дождь. И снова превращался в лёд. Это было связано с тем, что атмосферные фронты перемещались из города в город. Это была настоящая заноза в заднице. Уютно устроившись в задней комнате ломбарда Сильверштейна на углу Стем и Северной Пятой, Карелла и Хоуз жаловались на погоду и потягивали горячий кофе из промокших картонных стаканчиков. В другом месте участка десять полицейских в форме сидели так же, ожидая появления кого-нибудь, подходящего под описание Джека Роулза, желательно со всякими драгоценностями, украденными из квартиры Крейга.

«Я должен тебе кое-что рассказать», — сказал Хоуз.

«О чём?»

«Вчера вечером я пригласил Дениз Скотт на ужин.»

«В этом нет ничего плохого», — сказал Карелла.

«Ну… Вообще-то, она была в моей квартире, когда я с тобой разговаривал.»

«О?», — сказал Карелла.

«На самом деле она лежала в моей постели.»

«О», — сказал Карелла.

«Я упоминаю об этом только потому, что она будет важным свидетелем, когда мы возьмём этого парня, и я надеюсь, что это не осложнит…»

«Если мы его поймаем.»

«О, мы его поймаем.»

«И если он наш человек.»

«Он будет нашим человеком», — сказал Хоуз. «Он должен быть нашим человеком, ты так не думаешь?»

«На это я и надеюсь», — сказал Карелла.

«Почему ты решил, что он это сделал?», — спросил Хоуз.

«Я не уверен. Но мне кажется…» Карелла заколебался. Потом сказал: «Думаю, это потому, что Крейг украл его „Призраков“.»

«А?», — сказал Хоуз.

Адольф Гитлер наверняка считал себя героем; Ричард Никсон, вероятно, до сих пор считает себя таковым (имеется в виду Уотергейтский скандал, окончившийся его отставкой с должности президента США — примечание переводчика); каждый мужчина и каждая женщина в мире — герой или героиня своего личного сценария. Поэтому вполне понятно, что Карелла считал себя героем в продолжающейся драме, которая началась 21 декабря с убийства Грегори Крейга. Он ни на секунду не допускал мысли, что Хоуз может считать себя таким же героем. Хоуз был его напарником. У героев иногда бывают напарники, но они нужны только для того, чтобы сказать:

«Кемо Сабе» (используемое в качестве индейского имя Одинокого рейнджера в одноимённых радиопередаче и телешоу — примечание переводчика). В понимании Хоуза он был героем, а Карелла — его партнёром. Никто из них не мог предположить, что ещё один герой может произвести арест, который раскроет дело.

Такэси Фудзивара был двадцатитрёхлетним патрульным, работавшим в 87-м участке. Сослуживцы звали его «Тэк». Как и все мужчины, он считал себя героем, тем более в эту ночь 29 декабря, когда слежка длилась уже два дня, а снег снова превратился в дождь. Фудзивара свято верил, что никто в здравом уме не должен ходить под дождём. Он вообще-то не был уверен, должен ли кто-то ходить в дождь или нет. Что ему за дело до того, что все городские патрульные сидят в машинах? Что это за чушь, что пешие патрули сдерживают преступность? Фудзивара ходил по улицам уже два года и не замечал заметного снижения уровня преступности в городе. Он не знал, что в две минуты пятого в эту дерьмовую, жалкую дождливую пятницу он станет героем не только в своих собственных глазах, но и в глазах своих сверстников. Он не знал, что не пройдёт и недели, как его повысят до детектива 3-го класса и он станет почётным и заслуженным членом команды людей там, на втором этаже здания участка. Он знал только, что промок до нитки.

Родители Фудзивары родились в Соединённых Штатах. Он был младшим из четырёх сыновей и единственным из них, кто поступил на службу в полицию. Его старший брат был адвокатом в Сан-Франциско. Следующие два брата владели японским рестораном в центре города на Ларимор-стрит.

Фудзивара ненавидел японскую кухню, поэтому редко посещал братьев в их заведении. Мать постоянно твердила ему, что он должен научиться ценить японскую кухню. Она продолжала угощать его сашими. А он целовал её в щёку и просил стейк.

Когда матери Фудзивары было шестнадцать лет, а он сам с тремя его братьям ещё не появились на свет из её утробы, его мать имела несчастье принять от своей бабушки в Токио приглашение навестить её. Рейко Комагомэ — таково было её девичье имя — в то время училась в частной школе в долине Сан-Фернандо, а её родители были довольно состоятельными японскими иммигрантами, владевшими и управлявшими оживлённым шёлковым бизнесом с базой в Токио и основным американским филиалом в Лос-Анджелесе. В тот год каникулы Рейко в честь Дня благодарения начались 21 ноября, а в школу она должна была вернуться только 1 декабря. Но поскольку её день рождения выпадал на 10 ноября, понедельник, а поездка в Японию, в конце концов, могла рассматриваться как образовательный и культурный опыт, мать Рэйко смогла убедить школьную администрацию отпустить её более чем на неделю до начала запланированных каникул — при условии, что она будет старательно выполнять заданные домашние задания, пока находится на Востоке. Рейко уехала в Японию 9 ноября.

Однако к концу пребывания там она сильно простудилась и слегла с высокой температурой, и бабушка побоялась отправлять её в долгое путешествие обратно в Штаты. Она позвонила в Лос-Анджелес и получила разрешение матери Рэйко оставить её в Токио хотя бы до тех пор, пока температура не спадёт.