Зимняя смерть в пионерском галстуке. Предыстория - Эльвира Владимировна Смелик

Пока она говорила, Марина Борисовна кивала в такт словам, но как-то чересчур автоматически, словно старательно создавала впечатление, что внимательно слушала, а на самом деле… На самом деле больше думала о чем-то своем, а чужие слова проносились мимо, почти не задевая и не попадая в сознание. По крайней мере, Ладе так представлялось.

Причину она знала. Ее в основном и обсуждали в последнее время среди педсостава. Причем исключительно по секрету. Но так всегда случалось: чем чаще повторяли про секретность, тем больше народу оказывалось в курсе.

Марине Борисовне и предложили поехать с ребятами на базу из расчета, что той самой не захочется сидеть в праздник без мужа в опустевшей квартире. А такая поездка, рассудили, пойдет ей только на пользу, отвлечет. И саму воспитательницу, и ее дочь Свету, которая тоже училась в интернате и поэтому вполне подходила под статус его воспитанницы.

– Вылезаем, ребята! – бодро скомандовала Лада, махнула рукой.

Притихшие было ученики опять возбужденно заголосили, зашевелились, выбираясь из саней, принялись отряхиваться от снега, налипшего за время пути. Правда, толку от этого было мало: уже через несколько секунд бесконечно сыпавшие с низкого неба белые хлопья опять покрывали одежду.

– Да уж, валит-то как сегодня! – глядя на ребят, воскликнула тетя Тоня. – Юсуф чистить не успевает. – Снова посмотрела на Марину Борисовну. – Но вы не переживайте, внутри тепло, хорошо. И обед уже готов, – сообщила самодовольно, – вас дожидается. Только разложить осталось. – Затем, будто спохватившись, выдала скороговоркой: – И вы проходите, проходите, пока еще больше не засыпало. Вещички заносите. А я вам сейчас и там все покажу.

На вид непримечательное снаружи, здание действительно оказалось довольно уютным внутри. Зайдя в него, они в первую очередь попали в фойе, заставленное мягкими диванчиками и креслами. Тетя Тоня подошла к стоящему напротив дверей столику, или, скорее, к стойке, за которой летом наверняка стоял администратор, занимавшийся размещением вновь прибывших отдыхающих, подхватила лежащий там листок и опять направилась к Марине Борисовне.

– Вот вам списочек комнат с количеством мест. Вы уж сами распределяйте, кого куда. А так там всё уже готово. И кровати застелены.

– Хорошо, – произнесла Марина Борисовна, но даже руки не подняла, чтобы забрать протянутую ей бумажку.

Лада вмешалась, придвинулась, проговорила мягко:

– Давайте мне. – Перехватила листочек.

Внезапно рядом возник Павел, поинтересовался, выразительно дернув бровями:

– Ну и где эти комнаты находятся?

– Так на втором этаже, – пояснила тетя Тоня. – Я вас сейчас провожу.

Но он возразил, сдержанно улыбнувшись:

– Да нет, спасибо, не беспокойтесь. Мы и сами доберемся, не заблудимся. – И опять спросил: – А вам на кухне помочь не надо? На столы накрыть, обед разложить.

Повариха, не удержавшись, тоже улыбнулась.

– Да что вы? – замахала руками, заверила кокетливо: – Я и сама справлюсь. Вас не так уж и много. Как раз успею, пока вы располагаетесь. – И обеспокоенно предупредила: – Только вы уж сильно не задерживайтесь. А то суп остынет.

– Сильно точно не задержимся, – пообещал ей Павел. – Ради вкусного обеда кто ж не поторопится?

И только Руслан Юнирович опять остался в стороне, словно был тут лишним. Ему тоже хотелось, как Павлу, с ходу очаровывать людей, но нужные слова приходили в голову с опозданием, когда уже были высказаны кем-то другим. Да и по жизни Руслан не привык вылезать вперед, привлекать к себе внимание, навязываться. А еще его что-то неуловимо напрягало в практиканте. Хотя тут, возможно, дело в Ладе.

Глава 3

– Обалдеть! – протянула Таня, бросив на кровать увесистую сумку с вещами и еще раз оглядевшись. – Вот это, я понимаю, житуха! – Она вернулась к входной двери, но не стала ее открывать, а распахнула другую, находившуюся в боковой стене совсем рядом, заглянула внутрь, сообщила восхищенно: – Зацените, тут туалет в каждом номере. – Щелкнула выключателем. – И душ. Майка, иди позырь! Тут душ есть. Можно хоть сейчас помыться.

Майя поднялась с кровати, которую как раз тестировала на мягкость и упругость, двинулась на зов подруги. Подошла, привалилась к косяку, заглянула внутрь санузла, по которому с видом увлеченного туриста разгуливала Таня, трогая все подряд, словно проверяя на материальность.

В принципе душ не представлял собой ничего особенного. Просто часть санузла отделили клеенчатой шторкой, за которой скрывалась обычная труба, идущая вверх по стене, с лейкой на конце, да слив в полу. Но зато все такое аккуратное, светлое, чистенькое. Не то что в интернатской банной комнате. Точнее, двух комнатах – одна для мальчиков, другая для девочек.

Там всегда было не только влажно и душно, но и царил полумрак. Правда, последнее к лучшему: ты меньше видишь остальных, остальные меньше видят тебя. Потому что оказаться в банной в одиночестве или вдвоем – это из разряда фантастики. Получилось бы, только если прогулять уроки или глубокой ночью. А тут будто и правда твой личный душ, почти как ванна дома, и для Тани действительно невиданная роскошь.

– Отпад! – выдала подруга. – Нам даже мыло положили одноразовое!

Сгребла с полочки под зеркалом три маленьких шелестящих прямоугольника, обернулась:

– Заберем, да? Не станем тратить? – И сразу распределила по-честному: первый отдала Майе, второй засунула себе в карман, а третий… повертела в руке и рассудительно заключила: – Хотя одно можно. – Она, не откладывая, разорвала упаковку, достала аккуратный бледно-зеленый овальчик, поднесла к носу.

– Светусик же не будет против, поделится? – проговорила, с удовольствием втягивая терпкий травяной аромат. – Ей-то зачем? У нее и так всё есть.

В доставшейся им комнате стояло три кровати, и, естественно, им подкинули соседку, Свету Курдюмову.

– Да почему к нам-то? – услышав, кто будет жить вместе с ними, сердито пробубнила Таня, в поисках поддержки глянула на Майю.

Та вполне разделяла ее возмущение. Вариант не самый лучший, скорее, самый худший из возможных.

Понятно, что все места наперечет и вдвоем их в любом случае не оставили бы, но даже на Полинку Пирогову из шестого они охотнее согласились бы. Ее хоть и считали чуток поехавшей, но зато она добрая, наивная и послушная – что попросишь, то и делала. К тому же она своя, а Курдюмова…

На самом деле Курдюмова была совсем не интернатской. Только учиться приходила, а жила дома, с папочкой и мамочкой. А если и ночевала в интернате, то лишь когда Марина Борисовна оставалась дежурить. Да и то не каждый раз, а очень-очень редко. И на базу она поехала не за какие-то особые заслуги, а исключительно в комплекте с родительницей.

– Вот и чего от такой ждать? В