Мракофилия - Евгений Шорстов

Ознакомительный фрагмент

его куртку своими кривыми ветками, будто упрекая в чём-то.

Старик сидел в своём инвалидном кресле на крыльце, завидев Петю, он чуть не подскочил с места, настолько его напугал паникующий юноша.

Рассказав всё, Душин взмолился: «Только вы можете помочь!»

— Я не знаю, чем помочь, — ответил старик, — я не знаю, что вы выпустили. Одно желание, одно, чёрт подери! Беги отсюда, пока не поздно и молись, кому хочешь, чтобы оно тебя не достало. Видимо, своей глупостью вы как-то открыли окно!

2021

Межэтажье

Вопрос, который я хочу задать вам, звучит так: «Где проходит ваша грань ужаса?» В какой момент разного рода стуки и шорохи, являющиеся неотъемлемым атрибутом любого панельного дома советской застройки, из отголосков соседского быта перерастают в последствия перемещения неизвестных существ всех мастей, от барабашек и домовых до лавкрафтовских шогготов и прихвостней загадочного Душехлёба?

Всё это дело привычки. Я, как человек, перебравшийся из одного панельного монолита в другой и уже привыкший к стандартным для таких мест звукам, уже не вскакиваю в холодном поту от раздавшегося где-то за стеной глухого кашля или плача новорождённого малыша. Мозг обитателя наших панелек приспосабливается отличать звуки «чужие» от звуков «родных», так, например, я могу точно определить, в какой комнате у меня что-то упало, и двинуться туда, сжав кулаки, или вообще не сдвинуться с места, если что-то, даже очень массивное, с грохотом обрушится на пол в соседской квартире. К родным звукам мы тоже вскоре привыкаем, и тот же треск старого телевизора посреди ночи или звук воды из трубы за унитазом уж не наводят ужаса, а практически полностью игнорируются. Исходя из этого, я называю пугающие нас звуки «чужие в родном», то есть посторонний звук, доносящийся именно из нашей квартиры.

Квартира на восьмом этаже типовой девятиэтажки, в которой я и услышал «чужое в родном», досталась мне немного дешевле, чем предполагалось.

— До меня в ней проживала парочка наркоманов, — рассказывал я историю, услышанную от риэлтора, своим друзьям, — парень с девушкой. Прошлой осенью, обезумев от некачественной дряни, парень убил, изнасиловал, а затем, вы уж извините меня за столь пикантные подробности, выдрал несколько внутренних органов своей ненаглядной и оставил её мёртвую в кладовке, — я указал рукой на закрытую дверь рядом с кухней. — Людоеда забрали в психушку, где он и закончил, так сказать, свои душевные терзания. В кладовке сейчас всё чисто, только полочки пустые, вот, думаю, алтарь сделаю, буду вызывать духов.

— Ну всё теперь, — рассмеялся Артём, широкоплечий студент строительного института, что сидел от меня по левую руку, — теперь тебя призраки задушат, жди.

— Правда, как в страшилке всё, — улыбнулась наша общая подруга Анечка, — ещё бы они на пару повесились и желательно над тем местом, где ты спишь, вообще идеально было бы.

— Я бы такое кино посмотрел, — улыбнулся ей Артём.

В тот момент мне тоже было смешно, однако спустя две недели, я припомнил их слова, лёжа в тёмной комнате, и теперь о смехе не шло и речи. Странные звуки, доносившиеся со стороны кухни, заставили меня встревожиться. Болезненный спазм колючим колесом прокатился по спине, в груди заклокотало. Не могу сказать, что именно напугало меня в этих звуках, наверное, их неправильность. Они звучали, как реверсированная запись какого-то трения металлических предметов, прокрученное задом наперёд сопение, от одного только описания которого, меня вновь пробирает ледяным ужасом до самых костей.

Робко спустив ноги с дивана, я двинулся к двери. О нет, я бы ни за что не пошёл на кухню, оставьте это геройство смельчакам из рассказов в интернете. Неслышно, боясь потревожить неизвестного дебошира, я несколько прокрутил ключ в замочной скважине и чуть не вскрикнул от неожиданности, когда прямо над моей головой, в квартире сверху, кто-то стремительно протопал по комнате. В темпе я вернулся под одеяло и укутался с головой. Точный выстрел меткого Морфея отправил меня в благоговейный мир снов, больше той ночью меня ничего не беспокоило.

— Ты серьёзно? — усмехнулся мне в трубку Артём, когда на следующий день я позвонил ему с просьбой приехать ко мне. — Какой-нибудь дядя Вася ночью встал в туалет сбегать, а ты уже кирпичи на новый дом собирать начал, — рассмеялся, — сходи сам, чего вдвоём-то пилить?

— Тёма, — бурчал я, потирая двумя пальцами переносицу, — просто удостовериться, что там люди живут. Я ещё вчера ваши… приколы вот эти вспомнил, про призраков там, повешенных. Всё утро живот сводит, вот загорелось мне ночью испугаться, что поделать.

В трубке послышалось недовольное кряхтение.

— Ладно, — ответил Артём, — заскочу сейчас перед парами, ты только это… — он понизил тон, — доживи до моего приезда.

— Идиот! — выругался я, сбросив звонок.

Мы встретились у подъезда, поднялись на лифте на девятый этаж, позвонили в предполагаемую квартиру надо мной и принялись ждать, но никто не торопился открывать. Спустя пару минут из соседней двери высунулась голова женщины средних лет.

— Здравствуйте, подскажите… я сосед снизу… в этой квартире кто живёт?

— Там уж полгода никто не живёт, — ответила она, поморщившись, — тёть Зоя жила, умерла.

Мы мрачно переглянулись.

— Не, не, не, — крутил я головой, — это край, пошли собирать вещи.

Спускаясь по лестнице с девятого на восьмой, мы с Артёмом заметили одну странность. Как многим известно, в типовых девятиэтажках, построенных в семидесятых годах, мусоропровод был перенесён в отдельную комнатушку за лифтовой шахтой, дверь к нему располагалась на так называемом в народе межэтажье, соответственно между этажами. В наше время эти комнаты раскуплены жильцами дома и используются ими как сарай или мини-склад. Но на этом межэтажье двери не было, вместо неё зеленела обычная подъездная стена.

Тогда-то Артём и выдвинул свою гипотезу.

— У нас лекции были, помню, там препод рассказывал, что в некоторых домах такое может быть… только вот, почему… ни хрена не записываю на парах, вот почему! Может, там трубы какие-нибудь идут, отопление, например, что-то проходит над твоей хатой, отсюда и звуки свистящие, сопящие и все остальные.

— Думаешь? — с недоверием спросил я, покосившись на стену.

— Да точно, какие-нибудь коммуникации вшиты, дома же экспериментальные делали, батареи в стены замуровывали.

— И прорабов, — отшутился я.

— В каждом советском доме в стене замурован прораб, это понятно, — улыбнулся Артём, — но не над твоей квартирой. Погоди до вечера. Я сейчас в универ, спрошу у препода про эти штуки и тебе наберу, подождёшь?

— Подожду, куда деваться, — пожал я плечами.

Сидеть дома было невыносимо. Все звуки были пугающими. Я прислушивался к каждому и в каждом слышал шёпот потусторонних сущностей, мне казалось, что через