Роберт Уилсон - Маски иллюминатов

Вири замолчал, воскрешая в памяти эту страшную сцену. Через минуту он произнес:

— Боже мой, Боже мой! Для чего Ты меня оставил?

— Яичница с беконом, сэр, — объявил Уайлдблад, который снова внезапно возник из-за кустов.

— КИ ГУ! КИ ГУ! — прокричал уже другой скворец. После завтрака сэр Джон и преподобный Вири поднялись в библиотеку, чтобы выпить кофе и поговорить более подробно о тех страшных и печальных событиях, которые их свели.

Бэбкок рассказал все, что ему было известно о Лоле Левин, Алистере Кроули, М.М.М. и «Великом боге Пане» Артура Мейчена. Вири слушал с отсутствующим видом. Казалось, после тех ужасов, которые ему довелось пережить, ничто уже не может его удивить.

— Ключом ко всему, — сказал Бэбкок, — может быть эта ужасная книга, которая вызвала оба самоубийства. По тем проклятым буквам, которые вы запомнили — «КИ ГУ», — совершенно невозможно представить себе какое-либо осмысленное название. Может быть, вам удастся вспомнить еще хотя бы пару букв?

— Нет, — отрешенно сказал Вири. — Я же сказал, что видел только часть обложки, да и то совсем недолго. К тому же я был взволнован и пытался понять, что произошло с Энни.

Сэр Джон налил кофе, пытаясь представить себе возможное название книги. «Сатанинские методики губителей душ»? «Пытки гуннов»? Внезапно у него возникла одна мысль.

— По крайней мере, теперь мы знаем, что эта книга не была ни «Облаками без воды», ни «Великим богом Паном», так как во втором названии отсутствует слог «ГУ», а в первом вообще нет ни «КИ», ни «ГУ». Кроме того, вы, я и множество других людей читали эти книги, но не потеряли рассудок.

Вири вскочил и начать шагать взад-вперед. Горб и пепельно-бледное лицо делали его похожим на трагического актера.

— Книга, о которой идет речь, не может иметь иносказательный характер, как «Великий бог Пан» или «Облака без воды», — уверенно произнес он. — Она должна вызывать ужас сразу, как только вы ее открываете. И Бертрану, и Энни достаточно был почитать ее две-три минуты, чтобы покончить с собой. Должно быть, им хватило всего нескольких строк… максимум одного абзаца…

Бэбкок внезапно побледнел.

— Я знаю, кто будет следующей жертвой этих дьявольских сил, — сказал он. — Вы. Вам следует оставаться у меня до тех пор, пока все не уладится. Вы ни в коем случае не должны распечатывать почту, которая будет приходить вам из «М.М.М.» Если такой пакет придет, и мы захотим узнать, что внутри, то обратимся за помощью к специалисту в области оккультных наук, который сможет справиться с губительным влиянием этой книги. Вири наблюдал за языками пламени в камине.

— Вы, конечно же, правы, — сказал он устало, — однако я категорически против того, чтобы кто-либо, пусть даже это будет самый опытный оккультист, открывал пакет, отправленный из этого проклятого «М.М.М.»

— Что ж, — сказал сэр Джон, — это будет решать Джоунз — тот человек, о котором я вам говорил. Конечно, ни вы, ни я такой пакет открывать не будем ни в коем случае. Если они хотят разделаться с вами, то и я сам вполне могу оказаться их следующей мишенью. Боже! — воскликнул он, — как слеп наш самодовольный материалистический мир, что не обращает внимания на такие вещи!

Вири вздохнул.

— Во всем виноваты эти атеисты из Оксфорда и Кембриджа, — сказал он. — А вместе с ними Вольтер, Дарвин и Ницше… Последние полтора века в европейских умах царит Антихрист, стараясь нас ослепить…

— Историю не изменишь, — сказал сэр Джон, — но наше будущее всегда в наших руках. Кстати, я недавно установил здесь телефон и сейчас позвоню Джоунзу, чтобы он приехал к нам как можно скорее. Поверьте, он знает гораздо лучше нас обоих, что нужно делать в подобных ситуациях.

Он поднялся с кресла и пошел было к дверям, но вдруг остановился, увидев, как внезапно изменилось от страха лицо Вири.

— Господи, — упавшим голосом произнес священник. — Макферсон.

Сэр Джон подбежал к нему.

— Макферсон? — переспросил он. — Кто такой Макферсон?

— Преподобный Дункан Макферсон, — сказал Вири. — Мой друг и помощник. Он работает вместе со мной в «Обществе распространения религиозной истины» и тоже получил необычную открытку.

Сэр почувствовал, как пол уходит у него из-под ног.

— Какую еще открытку? — вскричал он. — Вы не говорили мне ни о каких открытках.

Вири тоже поднялся и стал нервно шагать по комнате, вне себя от страха и нетерпения.

— Я должен предупредить его, — сказал он. — Вы сказали, что у вас есть телефон? Но я не знаю, у кого есть телефон в Инвернессе.

— Полиция! — воскликнул сэр Джон. — Мы должны связаться с инвернесскими полицейскими и попросить их, чтобы они предупредили Макферсона! О каких открытках вы говорили?

— Позже! Где тут у вас телефон?

— Внизу, в прихожей. Но что мы скажем полицейским? Они бросились вниз по лестнице.

— Полицейские уже все знают о самоубийствах, — взволнованно объяснял Вири, рискованно перепрыгивая через ступеньки, — и я рассказал им о том, что и Бертран, и Энни перед смертью получили по почте какую-то странную книгу. Хотя, я думаю, они поверили мне лишь наполовину…

К тому времени, как сэр Джон и преподобный Вири достигли ниши, в которой стоял телефон, их разговор уже принял более спокойный характер. Вири снял трубку и попросил телефонистку соединить его с номером Инвернесс-418. Некоторое время он стоял неподвижно, прислушиваясь сначала к шумам, а потом к гудкам в трубке.

— Это преподобный Вири, — представился он, когда на другом конце сняли трубку. — Я хочу поговорить с инспектором Макинтошем по поводу недавних самоубийств.

По мере того, как Вири говорил, Бэбкок все больше поражался его уму и осторожности. Вири объяснил полицейскому ровно столько, сколько тот способен был понять, и даже выдумал на ходу, что в загадочных посылках из Лондона мог содержаться какой-то яд, расстраивающий рассудок людей. «Макферсон ни при каких обстоятельствах не должен притрагиваться к посылке, которая может прийти ему из Лондона, — добавил священник с неожиданной жесткостью в голосе. — Пусть он вообще не притрагивается ни к каким посылкам, даже если они отправлены не из Лондона. Эти негодяи могут написать другой обратный адрес, чтобы сбить нас с толку».

Повесив трубку, Вири вздохнул с облегчением.

— Они сейчас направят к Макферсону констебля, — сообщил он. — Похоже, моя импровизация насчет ядов произвела на них впечатление.

Сэр Джон мрачно кивнул.

— На меня тоже, — сказал он. — Но это, конечно же, невозможно. Не существует яда, который мог бы вызвать подобную реакцию, причем каждый раз одинаковую. Даже белладонна, самое ядовитое растение, действует на разных людей по-разному. Одни истерически рыдают, другие хохочут, третьи галлюцинируют, а четвертые сразу умирают. Гашиш тоже вызывает разные реакции. Так что ваша теория ничем нам не поможет, если не считать того, что она убедит полицейских охранять Макферсона…

Они молча вернулись в библиотеку. Сэр Джон вспомнил, что перед тем, как они побежали к телефону, Вири начал говорить о каких-то открытках. Когда они снова опустились в кресла, сэр Джон вернулся к своему вопросу.

— Кстати, о каких это открытках вы говорили? Вири горестно покачал головой.

— О, это было так глупо, — сказал он. — Я не придавал им никакого значения. Но сегодня, во время нашего разговора, мне вдруг пришла в голову одна мысль. Возможно, это всего лишь совпадение….

Всего лишь совпадение, с горечью подумал сэр Джон. Видимо, эти слова всегда будут казаться мне или дурацкими, или зловещими…

— На этих открытках даже не было лондонского штемпеля, — сказал Вири. — На них был почтовый штемпель Инвернесса, поэтому я и не придал им особого значения. Однако теперь мы знаем, что у Них есть агенты в Инвернессе, достаточно вспомнить того загадочного восточного человека…

— Что было в этих открытках? — нетерпеливо прервал его сэр Джон.

— Первая открытка пришла на имя Бертрана, — сказал Вири, — ровно за два дня до того, как принесли ту злосчастную посылку. В открытке не было ничего, кроме странного рисунка с буквой еврейского алфавита.

— Какая это была буква? — быстро спросил сэр Джон.

Вири на минуту задумался.

— Принесите мне лист бумаги и карандаш, — попросил он. — Конечно, я изучал древнееврейский язык в семинарии, только с тех пор уже прошло лет сорок. Впрочем, в шотландских семинариях учат на совесть, так что я, по-моему, помню эту букву.

Сэр Джон положил перед священником карандаш и лист бумаги, и тот быстро что-то нарисовал.

— Вот что было в той открытке, — сказал Вири. — Только это и еще имя Бертрана.

Сэр Джон взглянул на рисунок.

— Это буква Йод, не так ли? — спросил Вири.

— Да, — подтвердил сэр Джон и покраснел. — Йод значит «рука» или «кулак».

Он умолчал о том, что, по мнению некоторых каббалистов, рука и кулак — это эвфемизмы, которые были придуманы позже, а первоначально буква Йод значила «семя». Рисунок имел явно фаллическую форму, и поэтому сэр Джон чувствовал себя неловко.