Лесли Уоллер - Войны мафии

Теперь Кевин чувствовал себя отлично. Лава его ярости остыла. Чио, подумал он, ты умнее всех на свете.

Глава 28

– Не то королевская чета, не то призовая пара на выставке животноводства, – фыркнула Банни, отбросив фотографию.

Она только что прилетела из Бостона. Сестры распечатывали тяжелые папки с фотографиями в гостиной маленькой квартирки Уинфилд на Восточной Семьдесят третьей улице, далеко от Первой авеню. Пятый этаж без лифта – Уинфилд говорила, что эта квартира создана, чтобы держать плоскими ее живот и бумажник.

Банни внезапно выгнула спину, скорчила гримаску и шлепнулась на стул.

– Ни у кого боли не начинаются так рано, – триумфально объявила она.

– У Эйлин то же самое, – парировала сестра. – Меня окружают беременные женщины. Но почему-то уже много месяцев никто не пытается наложить лапу на меня.

– Следить нужно не за лапой, поверь моему опыту.

– Ты, Ленора и Эйлин. Клуб «18-28-38» – так располагается ваш возраст и ваш интеллект. Шайка жриц Плодовитого Пениса. – Обе захихикали. Уинфилд села на пол. – Когда прибывает Великий Шан?

– По семейному протоколу, насчет тех, кто в дороге, планы не строят. В этом мире полно людей, которых Шан предпочитает не ставить в известность о своих перемещениях. – Банни уселась поудобней, приготовившись поболтать в свое удовольствие. – Никки уже сейчас чувствует себя виноватым, что моя беременность заставила батюшку изменить планы. Он считает, что это дает какое-то преимущество его врагам.

– Врагам? Забавно... – Уинфилд растянулась на полу, свела пальцы за головой и сделала десять медленных упражнений для пресса. Немного отдохнула и сделала еще десять.

– В честь встречи в верхах, – продолжала Банни, – Никки написал еще одно скучное эссе «Дорогому отцу».

– Помню, что сказал наш собственный Дорогой Отец, когда я показала ему одно эссе. – Уинфилд перекатилась на живот и сделала десять упражнений йоги под названием «кобра». Потом десять раз «саранча». Потом стала их чередовать.

– Ты прекратишь это издевательство? – взвизгнула Банни. – Не все присутствующие страдают отсутствием аппетита.

– Папа считает, что Никки радикал. Он сейчас в этом здорово разбирается.

Банни наморщила нос.

– Я бы никогда не связалась с радикалом. Разве что по незнанию. Эта индианка, она тоже в своем роде радикал?

– Не думаю. До взрыва папа взахлеб открывал для себя философию американских индейцев. "Мы все – часть природы. Мы должны быть близки к природе. Мы не должны мешать природе приблизиться к нам. – Уинфилд снова растянулась на полу и начала медленно, медленно поднимать и опускать ноги.

– Прекрати, – взвыла Банни. – Ты ее видела?

– Посетители не допускаются. Но папа сказал, что пластические операции закончены. – Уинфилд пристально посмотрела на сестру. – Лично я эти индейские подходы не отвергаю. Она верит, что мы все – единое существо, одна-единственная сила. Можешь заключить из этого, что она чрезвычайно убежденный консерватор. – Уинфилд поморщилась. – Думаю, придется с ней познакомиться поближе, раз уж она собирается стать нашей мачехой.

– Это то, что говорит Никки о Великом Шане: нужно познакомиться поближе, – вспомнила Банни. – Разве радикал такое скажет?

– Разве может единственное дитя, надежда и наследник Шан Лао, быть радикалом?

Сестры озабоченно переглянулись. Уинфилд вспомнила, как в детстве Банни придумала игру, будто Уинфилд ей не сестра, а мама. И подумала, что это понятно, если имеешь такую превосходную, талантливую, предприимчивую сестру и такую пустую мать, как Мисси. Она хмыкнула:

– Ты когда-нибудь перестанешь передразнивать меня?

Лицо Банни вспыхнуло.

– Я тебя передразниваю?.. Что это тебе взбрело в голову? Слушай, ты случайно не шокирована родственником-азиатом? Если ты начиталась комиксов, должна тебя разочаровать: на Человека-Паука Шан не похож.

– Просто скажи, какой он, старик Никки? Только честно.

Банни неосознанно использовала один из любимых приемов Уинфилд – пауза с таким выражением лица, будто вопрос со скоростью света пропускается через тысячи микродатчиков. Уинфилд с помощью этой уловки могла отвязаться от самых назойливых приставал. Но для Банни это был просто пример взрослого поведения – если это срабатывает у Уинфилд, отчего бы не попробовать для себя?

– Я ему не скажу, – пообещала Ленора Риччи. – Баз тоже не скажет. Так откуда ему знать, что миссис Эйлер – это также и мисс Хигарти?

– Неужели он так плохо информирован? – с тревогой спросила Эйлин.

– Винс? Сейчас у нас рождественские каникулы для будущего папочки Юджина Риччи, больше ничего его не интересует. – Ленора засмеялась. – Знаете, впервые в жизни я почувствовала себя человеком. Теперь, когда стала инкубатором для крошки Юджина.

Обе женщины посмотрели на свои ноги, поджариваемые средиземноморским солнцем.

– Думаю, – произнесла Ленора задумчивым тоном, – вы не представляете себе, что такое мафия.

– Ох, разве нет?

– Я имею в виду, по отношению к женщинам.

Тишина установилась надолго. Легкий средиземноморский ветерок убаюкивающе шуршал песком. Потом Ленора снова заговорила:

– Винс две недели изучал База, искал пятна на совести, способ поймать его на крючок. И никогда не задавал себе вопрос: «А кто эта крошка, на которой женат Баз?» Не думаю, чтобы вы были под прицелом, Эйлин. Если бы вы не принадлежали Базу, Винс с удовольствием поднял бы вас на вилы. Но вы не просто привлекательная женщина, имеющая собственную жизнь. Вы имущество, собственность, поэтому – руки прочь. Я вас успокоила?

– В значительной степени. – Эйлин нахмурилась. – Ленора, как устроена мафия? На что она похожа?

– Разрастающиеся щупальца, огрызающиеся друг на друга. И никто не пытается оглядеться по сторонам, понять, что происходит вокруг. Разве что Итало, но он стареет.

– Другими словами, для Винса я вообще не человек?

Ленора издала странный, похожий на злобное шипение, звук.

– Надеюсь, кое-что переменится. – Она приподнялась на локтях и с усмешкой посмотрела на Эйлин. – Я всю свою жизнь провела среди мафии. Для любого из наших мужиков я – просто дырка, чтобы приладить свою штуковину. Для моей семьи важно было одно: проследить, чтобы никто не сорвал мою ягодку, пока я не подцеплю кого-нибудь вроде Винса. Если такие появлялись на горизонте, у них на уме было одно: эта киска нетронутая? Если да – не приставайте с глупостями. – Ленора снова легла. Через некоторое время шепчущий ветерок снова погрузил их в сонное оцепенение. Где-то в отдалении фыркнула моторная лодка, скользившая по воде, настолько соленой, что в нее невозможно было погрузиться.

Североитальянцы ведут отсчет своей территории от Рима: к северу от них – Европа, к югу – Африка. Это откровенная недобросовестность: разделительная линия – это узкий пролив между Сицилией и Тунисом. А вдоль пролива есть еще южные итальянские земли, островки Пантеллерия, Лимоза и Лампедуза. Самый маленький – Гроттерия, похожий на вулканическое "О" с выщербленным кусочком, чтобы корабли могли заходить в лагуну. Вдоль лагуны тянутся ухоженные пляжи с белым, как сахар, песком, полоса которого достигает подножия черных вулканических скал.

В середине восьмидесятых коммуна Гроттерии подписала контракт с «Риччи-энтертэйнмент, Инк». И остров стал прибежищем любителей купаться нагишом, подстегивать свои оргазмы химическими способами, неортодоксально подходить к выбору сексуального партнера и так далее. И играть. Маленький островок уже обзавелся традициями, в числе их – пышный обряд анти-Рождества, как это называл персонал. Иными словами, здесь появились и приверженцы культа Антихриста.

Обе миниатюрные брюнетки зачали в одну и ту же ночь, но догадывалась об этом только Ленора. Они целыми днями полулежали в парусиновых шезлонгах, глядя в сторону Мальты, в купальниках «без верха». Загар у них был тоже одинаковый. В казино они не показывались.

А их мужья оставались белокожими. Винс в первый же вечер подвел База к столу с рулеткой и бросил перед ним груду жетонов на тысячу долларов. Перед этим он еще раз повторил, что готов сделать все для человека, сделавшего Ленору беременной, – неосознанно точное замечание, заставившее База покрыться холодным потом.

Винс датировал зачатие Юджина Риччи той ночью, когда вернулся из Флориды и, как он выразился, «бросил палку своей старушке». Его иллюзии росли и крепли в форме эмбриона гарантированно мужского пола, которому предназначено было носить имя отца Винса, специалиста по пешням для льда. Винс еще не знал, что Баз продул свою и тысячу, кроме дареной, а потом, заранее отсчитав еще тысячу для «блэкджека», проиграл две.

Базу казалось, что он очень вырос: одинокий, но не драматически, а благодушно-невозмутимый, он служит объектом критического внимания шейхов, промышленных магнатов, обворожительных женщин, в том числе той очаровательной блондинки, что деловито и уверенно держит карты и, не моргнув глазом, дарит казино по несколько тысяч долларов за вечер! А когда он сам проигрывал, то чувствовал какое-то своеобразное мазохистское удовлетворение. К черту чувство вины!