Светлана Гончаренко - Измена, сыск и хеппи-энд

Юрий Петрович продолжал упираться:

— Я устал. Я не одет. И потом, куда я дену Антошку?

— О, не беспокойтесь! — закричала Вика, уловив слабые колеблющиеся ноты в голосе. — Антошку мы сейчас спать уложим. Он сыт, у нас отличный есть диван, слон на нем даже поместится. А одеты вы… не шикарно, конечно, но вполне пристойно. Вон, кажется, и галстук виднеется? Чего же еще? Да, ваш имидж без блеска, но блеск я беру на себя. Соглашайтесь!

Не дождавшись ответа, она бросилась в гостиную, где Анютку с Антоном, похоже, уже укачало мультиками. Идея ночлега на новом месте Антона привела в восторг. Диван для слона он безоговорочно предпочел собственной надоевшей кровати.

Вика поручила Юрию Петровичу рассказать детям такую нудную сказочку, чтоб они мигом заснули, а сама нетерпеливо распахнула гардероб. Подходящих вечерних платьев сейчас у нее было два — черное, убийственно-элегантное, которое не посрамило бы и коктейля в безупречном “Грунде”, и голубое. Может быть, лучше голубое? Без Вики, в шкафу на плечиках, оно представляло собой замысловатый, перепутанный моток веревочек и лоскутков, так что и догадаться было трудно, что это платье. Зато на Вике оно прошлым летом помрачало умы отдыхающих в Браганце, Португалия. Вика производила тогда неотразимое впечатление. Не только на успешных российских жуликов, которых был особенно густой наплыв, но и на попадавшихся изредка немцев и всяких прочих шведов. Местные же брюнеты, прислуга в основном, просто выли ей вслед. Для “Бамбука” она тоже выбрала голубое. Пусть оно летовато для стылого нетского апреля, зато изящно и ничуть не выдает Викину причастность к респектабельному “Грунду”. Чтоб довершить преображение. Вика свои новые белокурые волосы зачесала назад и адски залакировала. Вышла голая змеиная головка. На бледном лице одиноко цвел алый мак губ. Когда Вика в таком виде предстала перед Гузыниным, с того мигом слетела дремота. Он даже покраснел и старался не опускать взгляд ниже Викиных ключиц, где голубое еще и не начиналось.

— Вас хоть родственники при встречах узнают? — только и сказал он. — Я всякий раз теряюсь…

Но упираться больше он не стал. Они уселись на шершавые сидения “Москвича”, и Вика посмотрела в свой кошелек.

— У вас деньги есть? — спросила она. — Я взяла с собой все, что было дома, но этого может не хватить. “Бамбук” — местечко не из дешевых. Сколько у вас?

— Семьдесят с копейками, — признался Гузынин.

— Слово “деньги” тут не годится. Вы что, смеетесь?

Гузынин помялся и предложил:

— Тогда, может, ко мне заедем? Там отложено кое-что, я захвачу. Здесь недалеко, улица академика Чицына.

— Валяйте!

К “Бамбуку” они подоспели в глубоких потемках. “Москвич”, чтоб он не вызывал подозрений своей непрезентабельностью, припрятали в соседнем проулке, на платной стоянке. Перед “Бамбуком” выстроились машины совсем других статей, и синий “Опель” в их числе. Юрий Петрович явно робел, нервничал. Один вид вышибал “Бамбука” вгонял его в столбняк. Он удивлялся спокойствию Вики.

Интерьеры “Бамбука” были выдержаны то ли в китайском, то ли в японском стиле. Точно в каком, определить было невозможно — слишком продвинутым и причудливым было освещение. По той же причине Юрий Петрович поначалу поминутно моргал и растеряно вздрагивал от эффектных цветных вспышек. Вика подумала, что со стороны они выглядят парой пусть странной, но довольно убедительной: очаровательная паразитка, скучая, вытащила из норы влюбленного папашу Гобсека. Папаша лет двадцать пять скаредно донашивал свой свадебный костюм, вершил грандиозные тайные махинации и знай себе прятал брильянты горстями в тайники, выдолбленные под половицами. Но и неказистого папашу пихнул черт в ребро. Теперь уж мотовка в голубом из него кишки вымотает и разорит в пух!

— Чего-то их тут не видать, — прокричал Вике в ухо Гузынин. Его шевелящиеся губы были озвучены со сцены довольно громким голосом московской мегазвезды средней руки. Мегазвезда, с влажными от усердия волосами и дьявольской дизайнерской бородкой, пела. Вернее, пел. Еще он улыбался и присаживался на корточки, радушно протягивая руки к первым рядам танцующих. Ряды колыхались к его ног мерно, как щепки на речной волне. Несколько девушек пытались снизу поймать певца за штанины и приблизить к себе. Разумный певец пошел им навстречу, медленно снял серую, неновую майку и швырнул в гущу потянувшихся рук. “Waw!” — обрадовались девушки.

— Что за гадость! — прошипел Юрий Петрович, презрительно косясь на танцующий пуп певца.

— А вы не пяльтесь, куда не надо, — ответила Вика.

Она уже отхлебывала коктейль из длинного стакана. — Вы лучше вглядитесь в публику. Может, эти трое как раз там и пляшут?

— Черт из знает! освещение тут плохое. Да и музыка гремит так, что ничего не видать. У меня уши заложило.

Вика рассердилась:

— Не хотите ли вы сказать, что видите ушами? Может, попросить свет включить? Идите потанцуйте и приглядитесь ко всем поближе.

— Не буду я танцевать! Посмотрите, там темнота страшная. И потом, танцевать мы не договаривались. Я не паяц!

— Дочего вы нудный, — сказала Вика и даже ткнула Гузынина локтем. — Ладно уж, я буду паяцем и поработаю здесь. А вы спуститесь вниз. Там игровой зал. Побродите, на автомате каком-нибудь сыграйте по маленькой. И глядите в оба! Вы, может быть, и правы — наши трое скорее всего не ахти какие танцоры. Вдруг они предпочитают блэк Джек? Ступайте.

Она потащила Юрия Петровича к лестнице, ведущей в подвал. Там помещалось казино “Бамбука”. Юрий Петрович упирался: лестница казалась ему подозрительной.

— Ну да! — засмеялась Вика. — Там все, как в детской страшилке: вы спускаетесь, темнота становится все гуще, вдруг бах! — открывается под ногами люк, и вы проваливаетесь. Прямиком в котлетный цех!

Юрия Петровича передернуло.

— Как только у вас язык поворачивается! — проворчал он, но по лестнице все-таки спустился. Вика отправилась разглядывать пляшущих. Она не хотела привлекать к себе лишних взглядов и потому проделывала самые скромные движения, однако была-таки отмечена вниманием нескольких ненужных и неприятных лиц. Она начинала уже жалеть, что надела португальское платье, а не черное. Трое богатырей среди плясунов ей не встретились. Если они тут и были, то, возможно, не держались вместе. Описание Гузынина, очень красочное, вряд ли могло помочь ей безошибочно отыскать в неимоверной сутолоке троих совершенно незнакомых людей. К тому же в их внешности не было ничего уникального и неповторимого. Вокруг Вики веселилось немало востроносых юношей с противными глазками. А уж толстошеих “шкафов” и крепышей с губами-лепешками и вовсе было полным-полно. Оказалось, самый распространенный тип красоты в этом сезоне! Вика добросовестно отсмотрела всех и выделила группу подходящих персон. Ей хотелось показать их Гузынину, но тот все не шел. Вика даже устала танцевать, а московский мегапевец надоел ей до чертиков. Что случилось с Гузыниным? Вике начали мерещиться всевозможные ужасы: быть может, три чудовища узнали в Юрии Петровиче сегодняшнего человека с “Москвичом”, заволокли в мужской туалет и там зарезали? Кровавые киноужасы поплыли перед ее глазами с такой осязаемой ясностью, что ей пришлось прислониться к стене, иначе она бы просто села на пол. Господи, и чего она растанцевалась, когда Гузынина наверняка растерзали бандиты! А в ее квартире на ее диване спит его сын… Нет, Юрия Петровича надо найти, даже если придется проникнуть в мжской сортир.

Вика выбралась из гущи танцующих и, обмирая, нервно щелкая каблучками, помчалась к лестнице в котлетный цех (она уже чуть ли не верила в эту идиотскую байку!) Навстречу ей медленно поднимался сам Юрий Петрович, и не в виде котлеты, а собственной персоной. Только шел он с лицом белым, как полотенце, покачиваясь и глядя мимо Вики в неведомую даль. Видел он в этой дали что-то поразительное и скверное.

— Боже мой, Юрий Петрович! — бросилась Вика ему наперерез. — Что с вами? Они там? Что с вами сделали?

Гузынин наконец заметил ее, глядел долго ей в лицо, не сразу узнал и отшатнулся:

— Это вы! Опять вы… Чего вы от меня хотите? Сами скажите, что вы со мной сделали?

Вика испуганно вцепилась в его потертый свадебный пиджак.

— Что с вами такое? Что вы говорите? Вам нехорошо? Пойдемте сядем в сторонке, вон банкеточки напротив туалета. Расскажите мне все, что с вами случилось. Я ничего не понимаю! — лепетала она.

Подведенный Викой под руки, Гузынин рухнул на сиденье банкетки.

— Я проиграл все деньги, — тихо объявил он.

— Вы с ума сошли! Зачем? Я ведь советовала только по маленькой на автомате сыграть! Для виду!

Юрий Петрович снял очки и бессильно прислонился к стене. Такой — без очков, с закрытыми глазами, бледный — он показался Вике совершенно незнакомым.