Майкл Коннелли - Свинцовый вердикт (сокращ.)

После перерыва Голанц принялся представлять имевшиеся у него доказательства. Начав с самого начала, он продвигался вперед линейным образом. Первым его свидетелем был оператор службы 911, что позволило предъявить присяжным записи телефонных разговоров, в которых Уолтер Эллиот просил о помощи. Я еще до процесса подал ходатайство, пытаясь предотвратить воспроизведение этих двух записей. Я доказывал, что распечатки разговоров позволят присяжным сориентироваться получше, однако судья принял решение в пользу обвинения.

Записи эти шли во вред моему клиенту. При первом звонке Эллиот сдержанным тоном сообщил, что его жена и еще один человек убиты, — такое его поведение присяжные могли истолковать как расчетливую холодность, а мне это вовсе не улыбалось. Вторая пленка была еще хуже. Эллиот говорил раздраженно и едва ли не с презрением в голосе дал понять, что знает и не любит человека, убитого вместе с его женой.

Диспетчер: Девять-один-один, что у вас случилось?

Уолтер Эллиот: Я вам уже звонил. Где полиция?

Диспетчер: Вы звонили по девять-один-один?

Уолтер Эллиот: Да, убита моя жена. И этот немец. Так где же полицейские?

Диспетчер: Это звонок с Кресент-Коув-роуд?

Уолтер Эллиот: Да, именно так. Я звонил по крайней мере пятнадцать минут назад, и никто до сих пор не приехал.

Защита на перекрестном допросе оператора ничего выиграть не могла, так что я отпустил его, не задавая вопросов. Следующим шел полицейский, помощник шерифа Брендан Мюррей, это он сидел за рулем машины «альфа», которая приехала по звонку на 911. Голанц подробнейшим образом расспросил Мюррея о том, как были обнаружены тела. Согласно показаниям Мюррея, ответчик, ведя полицейских в спальню, никаких эмоций не проявлял. Он спокойно переступил через ноги мертвого мужчины, указал на обнаженное тело, лежавшее на кровати, и сказал: «Это моя жена. Я совершенно уверен, что она мертва». Мюррей показал также, что Эллиот трижды повторил: он этих людей не убивал.

— Хорошо, а что же тут необычного? — спросил Голанц.

— Ну, принимать участие в расследовании убийств нам не положено, — ответил Мюррей, — поэтому я вообще не спрашивал у мистера Эллиота, он ли это сделал или не он.

И к Мюррею у меня тоже вопросов не имелось. Я ждал следующего свидетеля, Кристофера Харбера, только-только начавшего работать в полиции напарника Мюррея. Я полагал, что, если кто-то из них и совершит ошибку, так именно он. Короткие показания Харбера Голанц использовал для подтверждения показаний его партнера.

— Всего несколько вопросов, ваша честь, — сказал я.

Если Голанц проводил прямой допрос свидетелей, стоя за кафедрой, то я остался сидеть за столом защиты. Мне нужно было, чтобы обвинитель решил, будто я собираюсь всего лишь покопаться в подробностях. На самом же деле мне предстояло неприметно выявить один момент, бывший для защиты ключевым.

— Итак, помощник Харбер, по вашим словам, когда вы и ваш напарник подъехали к дому Эллиота, он ждал вас прямо перед входом, правильно?

— Правильно.

— Хорошо, и что же он делал?

— Просто стоял. Ему сказали, чтобы он дожидался нас.

— Так, а что вы знали о ситуации, вследствие которой к этому дому была направлена машина «альфа»?

— Диспетчер сообщил нам, что из этого дома позвонил человек по имени Уолтер Эллиот и сказал, что в доме находятся двое застреленных кем-то людей.

— Вам уже приходилось выезжать по таким вызовам?

— Нет.

— Вы были испуганы, нервничали?

— Ну, адреналина в крови у нас, конечно, прибавилось, но мы оставались совершенно спокойными.

— Выходя из машины, вы достали оружие?

— Да, достал пистолет из кобуры. Держал его в руке, прижав к бедру.

— И ваш напарник тоже достал пистолет?

— По-моему, да.

— И направил его на мистера Эллиота?

Харбер поколебался. Мне всегда нравилось, когда свидетель обвинения колеблется.

— Не помню. Я смотрел на ответчика.

Я кивнул:

— На всякий случай, так? Вы же не знали этого человека.

— Да, верно.

— Правильно ли будет сказать, что вы приближались к мистеру Эллиоту с опаской?

— Да, правильно.

— Когда вы убрали оружие в кобуру?

— После того как обыскали и опечатали дом.

— Хорошо. Пока вы делали это, мистер Эллиот был с вами?

— Да. Он же должен был показать нам, где лежат тела.

— Он уже находился под арестом?

— Нет, не находился. Он показал нам все по собственной воле.

— Но ведь вы надели на него наручники, разве нет?

Харбер поколебался вторично. Он не понимал, к чему я клоню.

— Мистер Эллиот добровольно согласился, чтобы на него надели наручники. Мы объяснили, что не арестовываем его, но так будет лучше и для его, и для нашей безопасности, пока мы будем обыскивать дом.

— Его руки были скованы сзади или спереди?

— Сзади, таковы правила.

— Я знаю, в полиции вы служите не так давно, и все же как часто вам случалось надевать наручники на человека, который еще не был официально арестован?

— Иногда это случается. Я не помню, сколько раз мы так делали.

— Ну хорошо, согласно показаниям вашего напарника и вашим собственным, мистер Эллиот трижды заявил вам, что не несет ответственности за совершенные в том доме убийства. Правильно?

— Правильно.

— Он говорил это, когда вы были внутри дома или снаружи?

— Внутри, когда мы поднимались в спальню.

— То есть получается, что он сделал предположительно ничем не спровоцированные заявления о своей невиновности, когда руки его были скованы за спиной, а вы и ваш напарник держали оружие на изготовку. Так?

Третье колебание.

— Да, наверное, так.

— Ладно, и что же произошло после того, как вы и ваш напарник убедились, что в доме никого нет?

— Мы вывели мистера Эллиота наружу, опечатали дом, позвонили детективам и сообщили об убийствах.

— Хорошо. Теперь скажите, помощник Харбер, вы сняли с мистера Эллиота наручники? Ведь он же не был арестован.

— Нет, сэр. Правила запрещают сажать подозреваемого на заднее сиденье служебной машины, если на нем нет наручников.

— Ладно, и сколько же времени провел он на заднем сиденье вашей машины?

— Полчаса примерно, пока не приехали детективы из убойного отдела.

— А что произошло, когда приехали детективы?

— Сначала они осмотрели дом. Потом вышли и забрали у нас задержанного, мистера Эллиота. Я имею в виду, забрали его из машины.

— То есть к этому времени он уже был задержанным?

— Нет. Я оговорился. Он добровольно согласился дожидаться детективов.

— Вы хотите сказать, что он добровольно согласился посидеть в наручниках на заднем сиденье полицейской машины?

— Да.

— Так когда же наконец с мистера Эллиота сняли наручники?

— Когда детективы вывели его из машины.

— Хорошо. — Я кивнул, сделав вид, что уже закончил, перелистал несколько страниц своего блокнота. — Да, и последнее. Согласно регистрационному журналу диспетчера, первый звонок на девять-один-один поступил в час ноль пять. Девятнадцать минут спустя мистеру Эллиоту пришлось позвонить туда еще раз, и через четыре минуты после этого к нему приехали вы и ваш напарник. — Я поднял взгляд на Харбера. — Помощник, почему вам потребовалось столько времени, чтобы отреагировать на приоритетный, по всей видимости, вызов?

— Участок Малибу очень велик. Нам пришлось пересекать горы, потому что мы ездили по другому вызову.

— А разве поблизости от дома не было другой патрульной машины?

— Мы с напарником ездим в машине «альфа». Отвечать на приоритетные вызовы — это наша задача, и мы приняли этот вызов, как только он поступил.

— Хорошо, помощник. Больше у меня вопросов нет.

Судья объявил послеполуденный перерыв. Едва присяжные покинули зал, я услышал, как кто-то шепотом окликает меня по имени. Я обернулся и увидел Лорну, которая указывала пальцем в конец зала. Там, в заднем ряду, сидели Хэйли и ее мать. Дочь помахала мне рукой, и я улыбнулся в ответ.

Глава двенадцатая

Мы встретились в коридоре возле зала суда. Хэйли обняла меня, повергнув этим в полное смятение. Я отыскал пустующую деревянную скамью, мы присели. Я спросил:

— Давно вы здесь? Я вас не заметил.

— К сожалению, недавно, — ответила Мэгги. — Последним уроком у нее была физкультура, вот я и решила забрать ее из школы пораньше. Но большую часть твоего перекрестного допроса мы видели.

Я перевел взгляд с Мэгги на сидевшую между нами дочь. Она очень походила на мать: темные волосы и глаза, кожа, которая сохраняла загар чуть ли не до середины зимы.

— Что скажешь, Хэй?

— Мм, мне было очень интересно. Ты задал ему столько вопросов. Он выглядел так, точно того и гляди взорвется.