Андрей Ильин - Злые стволы

Кабинет был маленький. С зарешеченным окном. С сигнализацией на стекле. С единственным столом и двумя стульями. И с сейфом. Это очень важно, что с сейфом.

— Давай, давай. Пиши, — поторопил майор, посматривая в окно.

— А опохмелиться дашь?

— Дам. После того, как напишешь. Зубанов снова наклонился над бумагой. И стал писать. Писал он очень долго, чтобы максимально утомить внимание следователя. Часто останавливался, задумывался, перечеркивал написанное и просил новый листок.

Майор ему не мешал. Он сидел, навалившись спиной на стену, и курил. Майор знал, что подследственному, который решился на добровольные признания, лучше под руку не соваться, чтобы каким-нибудь неосторожным словом или действием не сбить с пути истинного. Майор курил и искоса поглядывал на множащиеся листы.

— Все, — сказал подследственный и отбросил ручку.

Майор быстро выпрямился, наклонился через стол, потянулся к стопке бумаг.

— А роспись?

— Где? — спросил подследственный.

— Вот здесь, на последнем листе.

— В каком месте?

— Вот здесь, — показал пальцем майор. Зубанов протянул руку к указанному месту и вдруг резко схватил следователя за запястье. И крутнул руку за спину. Майор был в очень неудачной позе — согнувшись дугой, животом и грудью над столом, и потому ничего не мог сделать. У него не было места для маневра.

Майора подвела жадность. Он слишком жаждал получить эту последнюю роспись. И в борьбе за нее пренебрег простейшим правилом безопасности.

— И что дальше? — хрипло спросил майор, распластанный лицом по столешне. — Дальше-то что?

— Дальше ты мне расскажешь, как отсюда выйти.

— Не дождешься! — сказал майор.

— Дождусь, — пообещал Зубанов и уткнул в шею майору гвоздь. Как раз на уровне сонной артерии. — Закричишь — убью. Мне терять нечего. Я спившийся алкоголик и нападающий на постовых милиционеров хулиган. Мне хоть так, хоть так сидеть.

— Так — лежать. За убийство милиционера — вышка!

— А ты уверен, что ты милиционер, а не самозванец? — спросил Зубанов, обшаривая карманы майора. — Что-то я не вижу твоего удостоверения.

— Дурак. Тебя же все равно вычислят.

— Где выход на улицу?

— Да пошел ты!

— Где выход на улицу?!

Зубанов сильнее нажал гвоздем. И почувствовал, как острие вспарывает кожу. Майор дернулся.

— Еще десяток миллиметров, и из тебя фонтаном брызнет кровь. Как из взрезанной свиньи.

Зубанов знал, что делал Людям не так страшна смерть, как ее форма. То есть то, как и чем его убивают. Смерть от ржавого туалетного гвоздя была очень противной смертью. И очень непрестижной смертью. Против направленного в лицо пистолета майор, наверное, мог бы выстоять. Но против гвоздя, на котором висела туалетная бумага и который вот-вот мог медленно войти в шейную артерию…

— По коридору налево. Там дверь с кодовым замком.

— Шифр? Какой шифр?

Зубанов вдавил гвоздь еще сильнее, и по полированной поверхности стола поползла тонкая струйка крови.

— М-м! Двести четырнадцать!

— Что за дверью?

— Коридор. В конце дежурка. С нарядом.

— А наружная дверь?

— Налево от дежурки! Но они все равно тебя не выпустят! Они будут стрелять!

— Одного не выпустят. А с тобой — почему бы нет?

— Я не пойду!

— Пойдешь. Тебе уже терять нечего. Потому что твоя служба закончена. Тебе начальство этой промашки не простит. Чуть больше, чуть меньше — это уже не суть важно. Итог один. Считай, ты уже на заслуженном отдыхе, как и я. Так что думай. А я пока у тебя тут немного похозяйничаю. Только мне для этого, извини, рука нужна, — сказал Зубанов и, резко выдернув руку из-под шеи противника, ударил его костяшками пальцев за ухом. Майор крякнул и обмяк.

Ключи от сейфа были в заднем кармане брюк липового следователя. А в сейфе, как и ожидалось, лежал пистолет. И удостоверение. Но не милицейское, а общевойсковое. На имя подполковника Симонова В.Г.

— А ты говорил, что милиционер. И что за тебя вышка…

Когда майор очухался, в лицо ему смотрело дуло его же табельного «Макарова».

— Ну что, пошли, товарищ подполковник? В отставке.

Подполковник поморщился.

— Мы все равно не пройдем. Я не могу тебя вывести просто так. Без всякой на то причины.

— А мы не просто так. Мы на медицинские процедуры. Вы ведь, кажется, хотели проверить мое здоровье? То есть посадишь меня в машину и выпустишь где-нибудь в укромном переулке…

— На «процедуры» тебя повезут другие люди. Не я.

Дело осложнилось. План, который предполагал осуществить Зубанов, не проходил.

— Ты не уйдешь отсюда. Я здесь не один. И я здесь не главный, — сказал майор.

— Значит, машины не будет?

— Не будет.

— Ну, тогда мы вызовем свою. Майор только усмехнулся.

— Чужих сюда не запустят.

— Этих запустят.

Зубанов взял трубку телефона и набрал номер.

— «Скорая»? Скорее, пожалуйста. Сердечный приступ. Мы делаем искусственное дыхание. Да. Как можно скорее! Адрес?

Зубанов отвел трубку от уха.

— Если ты мне поможешь, я гарантирую тебе алиби. Если нет, нашу общую смерть. Адрес?

— Каким образом?

— Самым простым! Адрес?!

— Северный проезд, двадцать один. Второй подъезд.

— Северный проезд, двадцать один. Второй подъезд. Только большая просьба, проходите, пожалуйста, сами. Вас некому встречать. Мы все возле больного. Крыльцо и сразу направо. Комната…

— Семнадцатая.

— Семнадцатая. Ждем. Кто говорил? Подполковник Симонов. Да, да, подполковник! Все, через десять минут они будут здесь. Надеюсь, ваши орлы не догадаются расстреливать бригаду «Скорой помощи» в полном составе?

— Каким образом буду реабилитирован я?

— Побегом из машины «Скорой помощи». Это будет только халатность. Объяснимая вполне понятным беспокойством за жизнь порученного тебе и доведенного тобой до инфаркта подследственного. Максимум — затормозят очередное звание. Ну что, играешь? Или будем прорываться с боем и многочисленными с их и нашей стороны жертвами?

«Скорая помощь» прибыла через семь минут. Реанимационные автомобили в отличие от обыкновенных прибывают быстро.

— Куда? — преградила им путь охрана.

— Пропустите! — крикнул из приоткрытой двери липовый следователь. — Больной здесь. Охрана замешкалась. И отступила на шаг. В комнате 17, на полу, лежал в расстегнутой до пупа рубахе Зубанов. Изо рта у него текла слюна. Рука была неестественно завернута за спину. В руке был направленный на майора взведенный пистолет.

— Скорее носилки! — приказал майор.

— Что с ним? — поинтересовалась выдвинувшаяся из-за белых халатов охрана.

— Не знаю. Схватился за сердце и упал. Похоже, я пережал Если с ним что-нибудь случится!..

В кабинет внесли носилки. Врач склонился над больным.

— Грузите! — распорядился майор.

— Нам надо осмотреть больного…

— Осмотрите в машине! Грузите! Врачи спорить не стали. Тем более с человеком в милицейской форме.

— Ладно. Грузите.

Больного взяли за плечи и ноги и положили на носилки. Майор строго держался с левой стороны. Чтобы не выйти из сектора обстрела. Потому что был предупрежден, а, главное, был уверен, что в случае нарушения правил игры получит пулю. Но если даже не получит, то ответит за передачу табельного оружия в руки подследственного.

— Понесли!

Носилки приподняли и вынесли в коридор.

Врач на ходу попытался вытащить наверх правую руку находящегося без сознания больного, но не смог. Она была крепко прижата к носилкам его телом.

Носилки заправили в машину и захлопнули дверцу.

— Вы куда? — спросил врач забирающегося в «рафик» майора.

— Я с ним! — и, обернувшись к охране, добавил: — Доложите начальству!

Врач безнадежно махнул рукой. Тут спорь, не спорь. Форма — это диагноз. Такой же серьезный, как инфаркт.

Машина завернула в переулок.

— Подвиньтесь! — недовольно сказала сестра, отодвигая плечом майора. — Нам надо наконец осмотреть больного.

Но больного осматривать не пришлось. Больной неожиданно приподнялся и, схватив за волосы майора, притиснул к его шее гвоздь.

— Ехать и не останавливаться! И никому не разговаривать! — приказал он. — Или этот труп будет на вашей совести.

Испуганная сестра ошалело смотрела на ожившего больного и на ползущую по шее майора струйку крови.

— Спокойно, — сказал врач. — Не делайте глупостей. Мы выполним все ваши просьбы.

— Теперь направо. Налево. Прямо… Ехали минут пять. Туда, куда указывал взбесившийся больной.

— Остановитесь возле той арки! — приказал Зубанов. — Ближе. Еще ближе.

«Рафик» замер. Все сидевшие внутри его настороженно молчали.

— Выдерните шнуры из рации и дайте мне. Да не так — с корнем дери. Теперь откройте задние двери. И отойдите в глубь машины.