И пожнут бурю - Дмитрий Кольцов

убийство, а не несчастный случай, а в вину жестоко замученного Гастона Бризе, которого Луа объявил убийцей, они не верили. Один раз посмотреть ему в глаза – и все становится понятно. Катрин сразу увидела в его глазах абсолютную чистоту, абсолютный страх и абсолютное непонимание. Его сделали убийцей лишь потому, что люди требовали крови, и им дали крови. Правда, эффект оказался противоположный – у большинства сотрудников пропал страх перед Хозяином. Катрин, одна из первых, потерявших страх, старалась не беспокоить Марин, не показывать в ее присутствии свою ненависть к ее отцу, но когда этого не получалось скрыть, они часто ругались, Марин ведь любила отца, искренне верила в его непорочность и хотела оправдать его перед всеми его ненавистниками. Вспоминая все это, Марин рыдала, слезы текли не ручьем, а настоящей рекой. Вспомнились моменты, когда вся троица готовила костюм для Клэр, когда той предстояло выступать с номером на трапеции. Тогда Марин давала советы Клэр по эстетике, а Клэр уже объясняла все физиологические аспекты Катрин, которая лично вызвалась шить костюм. Потом шла примерка, во время которой Марин выступала в роли придирчивого тренера и зрителя одновременно. Катрин недовольно выслушивала претензии Клэр и Марин, а Клэр смущалась при обсуждении своей фигуры. Но процесс шел. Истратив почти тридцать метров отборной ткани, они фактически втроем сшили невероятно красивый брючный костюм, плотно прилегающий к телу и невероятно стройнивший его. После настоящего фурора, произведенного на зрителей номером на трапеции, три подруги собрались и здорово напились, пребывая в прекраснейшем расположении духа. А вот сейчас, когда Марин осталась одна, ей больше не с кем было так радоваться. Да и радоваться нечему было больше: не слышно было больше радостного смеха стариков и детей, не было видно радостных искренних улыбок супружеских пар, не готовились больше с энтузиазмом и желанием приносить счастье артисты. Была одна лишь Марин, сидевшая на кровати Катрин и рыдавшая.

Вдруг в шатер кто-то вошел. Невысокий стройный парень. Он сел на кровать рядом с Марин и взял ее за руку. Подняв голову и посмотрев на парня, она узнала в нем Юби. Он долгое время боялся покинуть свой шатер, но сегодня не выдержал и пошел туда, где бывало так же часто, как у себя. Зная, что в шатре будет Марин, Юби был еще уверенней. Лицо его было сухим, а глаза красными. Ничего друг другу не сказав, поняв все без слов, они кивнули и крепко обнялись, после чего вновь разрыдались.

В это время, уже давно закончив работу над трупом Катрин, Алекс Моррейн решил навестить Альфонса Лорнау. Альфонс сторонился конфликтов внутри цирка и все время проводил у себя в шатре, периодически наведываясь в свое Малое шапито, где тренировал младших племянников. Сейчас он работал над программой для выступления в Париже, вернее, вносил некоторые коррективы.

– Пустишь, уважаемый? – спросил Алекс, сделав один шаг в шатер.

Альфонс недовольно посмотрел на Моррейна и хотел было сказать «нет», но подумал пару секунд и ответил прохладно:

– Прошу.

Войдя внутрь, Алекс подошел к гостевому креслу и аккуратно его занял, попутно озираясь по сторонам.

– Да, немаленький у тебя шатер, – произнес он чуть слышно.

– Ты будто удивлен?

– Нисколько, да только вот это весьма примечательно, раньше ведь он был поменьше.

– Он достался мне от Густава.

– Если так, то извиняюсь за бестактность.

– Мне кажется, это не было похоже на бестактность. Тебе, Алекс, она не свойственна.

Моррейн рассмеялся.

– Со стороны, конечно, видней, Альфонс, но извиниться не помешает, Густава ведь давно нет с нами. А как было бы замечательно, если бы он был жив, скажи, а? Глядишь, и в цирке поспокойнее было бы. Я вот что думаю…

Надоевши слушать бессмысленные предложения, исходившие из рта Алекса, Альфонс спросил:

– Алекс, говори уже, чего хочешь от меня, не трать время ни свое, ни мое.

Приняв серьезный вид, Алекс поднялся с кресла и строго произнес:

– Скрывать не буду, пришел я не просто так. Ты, Альфонс, на данный момент один из единиц обладаешь непререкаемым авторитетом среди сотрудников цирка, тебе доверяют, тебя слушают, ты имеешь вес и наверху.

Алекс показал пальцем наверх, намекая на связи Альфонса в верхушке администрации.

– И что? – недовольно спросил Альфонс. – К чему ты клонишь?

– А к тому, мой дорогой товарищ, что я от имени участников стачки прошу тебя о поддержке. Без тебя и твоей семьи, твоей группы нам не справиться, не достичь поставленных целей.

Альфонс кивнул головой, словно понимает, о чем речь, и также поднялся. Тяжело вздохнув и отведя взгляд в сторону, он сказал с напряжением в голосе:

– Я каждый раз предупреждал, предупреждаю и буду предупреждать, что никогда не встану на одну из сторон в любом конфликте, начиная от обычной ссоры между пьяными униформистами, и заканчивая чуть ли не внутренней революцией.

– К сожалению, наступило время, когда придется выбирать сторону, – сказал Алекс и рефлексорно сглотнул. – От этого будет зависеть вся твоя дальнейшая жизнь…

– Ты о чем вообще говоришь? Какая к черту дальнейшая жизнь? С чего вдруг ты завел такой разговор? Скажи, тебя послали стачечники, или ты решил поработать на свой имидж перед ними, почувствовав, что начало пахнуть жареным, а?

– Нет, Альфонс, я говорю правду. Уже очень долгое время я занимаюсь координацией стачки и руковожу действиями ее участников. Они оказали мне честь, выбрав своим лидером, и я работаю на благо всего цирка. И прошу тебя сделать то же самое.

– А чего тебе не хватало, Алекс? – недоверчиво спросил Альфонс. – Ты чем-то был обделен? Тебя унижали, как уродцев, тебя несколько раз бросали в карцер, как Омара? Или тебя Луа пытал? Ну нет же, нет.

Подойдя вплотную к столу, Алекс ударил по нему ладонью и громко сказал:

– Да потому что мне все это надоело! Надоела кровь, льющаяся рекой по желанию нашего Хозяина. Надоело называть директора Хозяином, словно мы в Китае живем. Надоело нюхать опиум каждое утро, осматривая Сеньера, но при этом не имея доступа к его лечению. Надоело видеть смерть, понимаешь? Ты сам меня понимаешь превосходно, Альфонс! И остальным людям это тоже надоело! Но без поддержи всей твоей семьи они не решатся на более активные действия, им не хватит духу. Поддержи их, прошу тебя! Тогда мы сумеем заставить Сеньера сдаться и уступить нам!

Альфонс, выслушав Алекса, опять сел в кресло и помассировал виски. Алекс также присел, ожидая ответа. Сделав глоток воды, Альфонс вздохнул и ответил:

– Ты же понимаешь, что Сеньер стачки не приемлет категорически. Он пока терпит, он ждет