Антон Сибиряков - В поисках любви

Утираю слезы и вижу, что Волшебник держится за лицо. Между пальцами его скользят кровавые капли.

Вспоминаю свист плети. Но…разве такое возможно? Ведь это был простой сон…

Смотрю в его прозрачные глаза. Ничего. Одна пустота и осколок острой боли, который он вытащит сам. Моя анестезия ему не нужна.

Было ли все это?

Пытаюсь собрать мозаику воедино. Но частей гораздо меньше, чем требует картина. Я забываю…

— Что…было?

— Ничего хорошего, — под его окровавленной ладонью мелькают глубокие раны. — Когда я будил вас, вы саданули меня ногтями.

Поднимается и уходит. Оставляет меня одну в растерянности и неведенье. Как будто ничего и не было. Словно все, что я видела, пригрезилось мне одной. Но…

Хватаюсь за голову руками. В левой пульсирует боль.

Все так размыто…

Я схожу с ума?

Скидываю одеяло.

За окнами ночь, наполненная яркими огнями людских сердец. И не смотря на холод зимы, на противный звон монет, я чувствую жизнь, которая течет по венам ночных окон, словно кровь. Многие в этом мире, пропитанном деньгами, все еще живы. И каждый борется с тьмой так, как может.

Внизу, у дома, кривыми электрическими молниями вспыхивают многочисленные рекламы парка развлечений. Он уже закрыт, но я уверена, что многие из детей, прижавшись к стеклам, стоят на подоконниках своих комнат и в ярких вспышках видят себя и новый завтрашний день, который они непременно проведут здесь. В мире зазеркалья.

Сколько денег я готова отдать, чтобы мечтать о подобном? Наверное, такого количества нет на самой земле. Я отдала бы все, что у меня есть, ради любви…

— Оксана?

Оборачиваюсь. Волшебник обработал рану и наложил бинты. Теперь вся эта конструкция на его щеке напоминает опухоль, которую непременно нужно удалить. Пытается улыбнуться. Но ему больно. И бинт тут же пропитывается алым.

— Не нужно… — дергаюсь с места, но не знаю, что предпринять. Застываю, как истукан. — Не улыбайтесь. Простите меня…за все. Мне пора…

— Вы не хотите узнать, что случилось?

Он удивлен. Но чему? Неужели кому-то нравится слушать о собственных кошмарах?!

— Я…не знаю. Мне кажется, все это приснилось…я видела вас во сне. Но…было ли это по-настоящему?

Мне так нужен его ответ. Но он молчит. Выжидает, словно жестокий зверь. И я опускаю глаза.

На земле есть силы, могущество которых неоспоримо. Но вряд ли хоть одна из них сравнится с человеком загнанным в угол. В ту темноту, где нет ничего, кроме запаха сырой безысходности. И когда мы прячемся в ней, думая, что одни, чья-то холодная ладонь вдруг ложится нам на плечо… Сейчас я чувствую нечто подобное. Зверь рядом.

Нужно постараться уйти. Вырваться к солнцу.

— Я…

Он обрывает меня.

— Иногда бывает так, что двое людей, находясь рядом, не могут увидеть друг друга. Я не был в подвале вместе с вами, Оксана. Я все время находился здесь. Но знаю теперь много больше о вашей проблеме. И думаю, что смогу помочь.

В животе моем вспыхивает огонь. Но причиняет лишь боль. Плавит внутренности, словно пластмассу.

— Но я ведь видела вас. И вы видели меня. Вы освободили мои руки…а потом…там был этот человек. Он ударил вас по щеке плетью…И…

— Вы дадите мне десять минут? Я объясню вам все. И если вас это не устроит, вы уйдете. И мы больше никогда не увидимся.

И снова эта пауза. Эти глаза. Он настоящий хищник, теперь я знаю. Сколько раз я пыталась уйти, но он останавливал меня? Зачем я так сильно нужна ему? Для чего?

Усаживаюсь на кушетку. Знаю заранее, что поверю во все, что он скажет. Потому что привыкла слушаться взрослых. Потому что не перестала верить в волшебство.

Он садится в кресло напротив меня, и закидывают ногу на ногу. Костлявая пика колена нацеливается мне в грудь.

— Вы говорили со мной. Во сне, — откашливается. — Когда вы закричали, я понял, что вам снится тот самый подвал. И начал звать вас по имени. Помните?

Киваю, закусив губу. От таких воспоминаний у меня всегда дрожат руки.

— Хорошо, — он промокает пальцами вымокший от крови бинт. — Когда наша с вами связь была установлена, ваш мозг обратился за помощью к памяти, в которой четко отпечатался мой образ. И я возник перед вами. Как обычно и бывает во сне. Но вы так и не поверили, что спите. И от этого все пошло не так. К сожалению, вы так боялись этого несуществующего фантома с белым лицом, что даже мои убеждения не смогли разорвать цепь повторяющихся событий. И этот…убийца, он пришел к нам. А потом все разрушилось окончательно. Вы ускользнули от меня, и сон опять для вас превратился в реальность. В продолжение кошмара, где вас неминуемо настигает смерть. Тогда-то я вас и разбудил. Вы начали брыкаться. Знаете, такое ощущение, что вы куда-то бежали… А когда я тряс вас за плечи, пытаясь разбудить, вы и ударили меня. Со всего маху. Да у вас и куски кожи, наверное, остались под ногтями.

Рассматриваю пальцы левой руки. Несколько ногтей сломаны, а из-под тех, что уцелели, действительно, торчат белые завитки мертвой кожи.

— Простите меня…

Мои глаза снова наливаются слезами. Зима среди камней. Теперь я знаю, какая она. Мокрая. Каждый ее день пропитан поражениями и болью. Может, стоит вернуться в башню? Ведь там было так спокойно и сухо…Тепло.

Рассматриваю пушистые тапки на ногах.

Обратного пути нет. Его замели бесконечные метели и бураны.

— Не извиняйтесь. Это производственная травма, если можно так выразиться. Я знал, на что шел. В мире психологии все очень сложно, а игры с подсознанием — опасны. Ведь каждый человек уникален, и предугадать его действия, тем более во сне, не представляется реальным. Зато теперь я знаю насколько глубоко в вашей душе засел этот кошмар. Теперь мне есть от чего отталкиваться в лечении. Если вы, конечно, не сбежите от меня прямо сейчас.

Ни смотря на боль, Волшебник опять улыбается, и лейкопластыри отлипают от его морщинистой щеки, оголяя перед миром красные полосы. Они не такие уж и глубокие, как мне показалось сначала, но все равно довольно страшные. От них, несомненно, останутся шрамы, похожие на растянутые запятые.

Он сказал — производственная травма? Какое грубое и чрезвычайно точное сравнение. Все было именно так. Мы заигрались с огнем. И были наказаны.

— То есть…вы не видели его?

Волшебник качает головой. Знает, о ком я говорю.

— Ни его, ни пилы, ни подвала.

— А фотографии вашей дочери? — гляжу на него в изумлении. Не могу поверить, что видела ее во сне. Но тут же смущаюсь, отводя взгляд. Я не должна была спрашивать…

— Разумеется, нет. Фотография моей дочери и должна была, вместе с ароматом свечей, заставить вас поверить в то, что вы спите. Но эта стратегия оказалась неверной. Я слишком поторопился, нужно было ознакомиться с вашим дневником. Для начала…Вы не уйдете? Я хочу вам помочь, Оксана.

Да, но какую цену мне придется заплатить за эту помощь?

Думаю, пора спросить его.

— Вы… — но сил не хватает. Я так боюсь все разрушить. — Ладно. Конечно, вы правы, и мне пора избавиться от этого кошмара. Вы можете сказать мне — почему этот сон мучает меня? Есть какие-то объяснения этому? Ведь людям, наверное, не должны сниться такие вещи…И так часто повторяться. Каждую ночь.

— Хм, — трет длинным пальцем подбородок. — Причин может быть много. Не хочу больше торопиться. Мне нужно прочитать ваш дневник. Тогда я и сделаю окончательные выводы.

Мне кажется, он что-то недоговаривает. Но, если честно, мне и самой не хочется слушать о причинах. Для первого сеанса достаточно и того, что было.

Молчим, думая о своем. Но пауза длится недолго. Ее тонкую бумагу разрезает острие телефонного звонка.

— Я сейчас, — Волшебник с трудом поднимается с кресла.

— Хорошо.

Он уходит, а я продолжаю думать о том, что случилось. Я всегда верила в то, что за гранью нашей жизни существует что-то еще. То место, где переплетаются свет и тьма. А что, если мы отыскали вход? Вдруг сны и есть тот коридор, по которому нужно пройти, чтобы оказаться там? Фантастика, конечно…

Фыркаю себе под нос.

Да если это и правда, зачем мне идти туда? Увидев, кто там обитает, я хочу держаться от этого места как можно дальше.

— Оксана?

Выныриваю из топи размышлений.

— Да?..

Кажется Волшебник обеспокоен. Но чем? Поднимаюсь на ноги, чувствуя, как иссохший язык прилипает к небу.

— Там Александра…у нее что-то стряслось…

Не слышу. Он что-то говорит, но его голос испаряется, превращаясь в пар. Хочу бежать. Не знаю — куда и зачем. Мимо Волшебника, мимо его упругого дивана и дорогих картин. К ее голосу. Потому что сейчас существует только она одна. И весь мир, что рушится за нашими спинами, не причинит нам вреда, пока мы будем держаться за руки.

Ведь мы обещали вернуться домой.

Хватаю телефонную трубку.

— Сашка, что стряслось?!