Майкл Коннелли - По сценарию мафии

Босх перевел взгляд с картины на Элеонор, их глаза встретились, и он осознал: ее поведение сегодня – лишь поза. Он подошел ближе, коснулся ее шеи, провел пальцем по щеке. На лице Элеонор отчаянная решительность.

– Не могла дождаться, – промолвила она, и Босх вспомнил, что аналогичную фразу он произнес перед первой ночью их любви. Сто лет назад.

«Что я творю? – подумал он. – Разве можно вернуть прошлое?»

Он притянул Элеонор к себе, и они поцеловались. Затем она увлекла Босха в спальню, расстегнула блузку, сбросила на пол джинсы. Снова прижалась к нему, после нового поцелуя распахнула рубашку, приникла к его голой груди. Ее волосы пахли табачным дымом казино. Но Босх уловил и иной запах – легкий аромат духов, который напомнил о ночи пять лет назад. О палисандровых деревьях за окном и о том, как они покрывали землю лиловым снегом.

Босх не подозревал, что все еще способен с такой страстью заниматься любовью. Это был грубый физический акт, который воспламеняло не чувство, а вожделение и, очевидно, память. Босх уже кончил, но Элеонор не отпускала его, и он продолжал ритмические толчки, пока она тоже не испытала оргазм и не утихла. Возвратилась ясность мысли, и они смущенно переглянулись, стесняясь своей наготы и того, как набросились друг на друга, словно звери.

– Совсем забыла спросить, ты не женат? – промолвила Элеонор.

Босх потянулся к валявшемуся на полу пиджаку и достал сигареты.

– Нет, – ответил он. – Я одинок.

– Могла бы сама догадаться. Гарри Босх – всегда одинок.

Она улыбалась ему в темноте. Босх закурил и предложил Элеонор сигарету, но она покачала головой.

– Сколько женщин у тебя было после меня? Расскажи.

– Не помню. Немного. И лишь одна целый год.

– Что с ней сейчас?

– Уехала в Италию.

– Это к лучшему?

– Не знаю.

– Ну если не знаешь, то она не вернется. По крайней мере к тебе.

– У нас с ней давно все закончилось.

Босх помолчал, и Элеонор спросила:

– А потом?

– Художница из Флориды. Мы с ней познакомились во время расследования. Но это продолжалось недолго. После нее опять появилась ты.

– А куда девалась художница?

Босх покачал головой, давая понять, что ему неприятен этот допрос. Не хотелось вспоминать о своих несчастных романтических связях.

– Расстояние, – буркнул он. – У нас ничего не получилось. Я привязан к Лос-Анджелесу, а она тоже не желала покидать насиженное место.

Элеонор придвинулась и поцеловала Босха в небритый подбородок.

– А ты? Одна?

– Да. Последний мужчина, с которым я занималась любовью, был копом. Сильным, но очень нежным. Не в физическом смысле. По жизни. Это было очень давно. Тогда мы оба нуждались в исцелении и помощи.

Они долго смотрели друг на друга в темноте. Элеонора потянулась к нему, но, прежде чем их губы слились в поцелуе, успела прошептать:

– С тех пор много воды утекло.

Ее слова заставили Босха отстраниться, и он откинулся на подушку. Элеонор оседлала его и принялась раскачиваться на бедрах. Волосы закрыли его лицо, и он оказался в полной темноте. Босх провел руками от ее талии к плечам, накрыл ладонями груди. Он чувствовал горячую влагу ее желания, но сознавал, что для него еще не настало время нового акта любви.

– В чем дело, Гарри? – промолвила Элеонор. – Хочешь немного отдохнуть?

– Не знаю.

Ему не давали покоя ее слова. «Много воды утекло». Может, даже слишком много. Элеонор продолжала раскачиваться.

– Я не знаю, чего хочу, – проговорил Босх. – А ты чего желаешь, Элеонор?

– Вот этого мгновения.

Вскоре Босх был готов, и они снова занялись любовью. Элеонор не проронила ни звука. Ее движения были нежными и неспешными. Она осталась сверху и, нависая над Босхом, делала короткие вздохи. Когда приближалась развязка и Босх всеми силами сдерживался, чтобы подождать партнершу, он почувствовал, как ему на щеку капнула слезинка. Босх увидел, что лицо Элеонор заплакано.

– Все хорошо, все хорошо.

Элеонор дотронулась до его щеки, и в темноте показалось, будто она слепая. Через секунду они соединились в порыве, которому не способно помешать ничто в мире. Ни слова, ни даже воспоминания. Они были вместе, и это мгновение принадлежало только им.

Босх то засыпал, то просыпался в ее постели. Элеонор крепко спала на его плече. А ему если и удавалось задремать, то он сразу открывал глаза и опять смотрел в темноту, ощущал запах их пота и любви и думал, куда же все это его приведет.

В шесть часов Босх освободился из сонных объятий Элеонор и оделся. Собрался, разбудил ее поцелуем и сказал, что ему пора.

– Сегодня я должен ехать в Лос-Анджелес, но я хочу вернуться, как только смогу.

– Хорошо, Гарри, – промолвила она. – Я буду ждать.

По дороге к машине он закурил первую сигарету. А когда выруливал на Сэндс-авеню, чтобы ехать по направлению к Стрип, увидел, что солнце окрашивает золотистыми лучами горы к западу от города.

Стрип все еще освещали миллионы неоновых огней, но толпа к этому часу на тротуарах рассеялась. Босха покорило зрелище света: мегаваттная воронка города двадцать четыре часа в сутки манила всеми цветами и оттенками. И он, подобно другим, не мог не поддаться его очарованию. Лас-Вегас напоминал проституток на бульваре Сансет в Голливуде – даже самые счастливые мужья оборачивались им вслед, пусть на секунду, хотя бы взглянуть, на что это похоже, и потом вспоминать. Таков Лас-Вегас с его животной притягательностью. Откровенное обещание денег и плотской любви. Но обещание, чреватое опасностью разорения, физического и духовного насилия. Вот где в этом городе начиналась истинная игра.

Войдя в номер, Босх заметил, что моргает сигнал непринятого вызова. Он соединился с оператором, и тот сообщил, что в час ему звонил капитан Фелтон, потом в два часа, а в четыре некая женщина по имени Лейла. Ни информации, ни номеров телефона звонившие не оставили. Босх положил трубку и нахмурился. Фелтона беспокоить пока рано. Но его очень заинтересовал звонок Лейлы. Если это действительно Лейла, то как она узнала номер его телефона?

Видимо, через Ронду. Накануне он звонил из кабинета Алисо в Голливуде и спрашивал Ронду, как проехать к «Миражу». А та могла рассказать об этом Лейле. Но почему она позвонила? Не знала о смерти Тони, пока ей не сообщила Ронда?

Босх решил до поры до времени оставить эту Лейлу. Экономические открытия Кизмин Райдер в Лос-Анджелесе, похоже, сместили фокус расследования. Лейлу допросить необходимо, но сейчас важнее вернуться в Лос-Анджелес. Он взял телефон, позвонил в авиакомпанию «Саутуэст эрлайнз» и заказал билет на рейс в 10:30. Он успеет связаться с Фелтоном, заглянуть в агентство, где, как выяснила Райдер, Алисо арендовал машину, и вернуться к обеду на работу.

Босх снял одежду и долго стоял под горячим душем, смывая с тела ночной пот. Затем завернулся в полотенце и, собираясь бриться, стер пар с зеркала. Он заметил, что его губа с одной стороны припухла, вздулась и усы не скрывают опухоли. Под глазами темные круги. Доставая из пакета с бритвенными принадлежностями капли «Визин», Босх не переставал удивляться, что привлекательного нашла в нем Элеонор.

Вернувшись в комнату, он увидел сидящего в кресле у окна незнакомого человека. При виде Босха тот отложил газету.

– Если не ошибаюсь, Босх?

Гарри покосился на бюро, где лежал его пистолет. Он был ближе к незнакомцу, чем к нему. Но Босх надеялся, что сумеет дотянуться до него первым.

– Расслабьтесь, – продолжил непрошеный гость. – Мы занимаемся одним и тем же. Я коп. Здешний. Меня прислал Фелтон.

– Какого черта вы делаете в моем номере?

– Постучал, не получил ответа. Услышал шум воды, и портье впустил меня. Не хотелось болтаться в холле. Одевайтесь, а затем я сообщу, что у нас есть.

– Покажите документы.

Незнакомец встал, достал бумажник и раздраженно взглянул на Босха. Раскрыл бумажник и продемонстрировал значок и личную карточку.

– Айверсон. Полицейское управление Метро. Я от Фелтона.

– Это Фелтон приказал вам ворваться в мой номер?

– Я не врывался. Мы звонили вам всю ночь и не могли связаться. Прежде всего хотели убедиться, что с вами все в порядке. И еще полагали, что вам надо присутствовать при аресте. Вот зачем он отправил меня к вам. Нам следует спешить. Давайте одевайтесь.

– Каком аресте?

– Одевайтесь, нам пора. С теми отпечатками, что вы с собой привезли, вы сорвали джекпот.

Босх взял брюки и нижнее белье, шагнул в ванную комнату, оделся и, вернувшись, обратился к Айверсону:

– Выкладывайте.

Пока Айверсон рассказывал, Босх привел себя в порядок.

– Вам что-нибудь говорит имя Джой Маркс?

Босх немного подумал и ответил:

– Что-то знакомое, но не могу вспомнить.

– Джозеф Маркони. Его прозвали Джоем Марксом еще до того, как он стал заниматься легальным бизнесом. Теперь он Джозеф Маркони, но своих темных делишек не бросил.

– Кто он?

– Мафиозо. Из Чикаго.