Энн Бенсон - Похититель душ

Большую часть дела составляли допросы свидетелей, беседы с членами семьи и друзьями, школьными приятелями, учителями, тренерами – Доннолли проделал огромную работу. С некоторыми из них он разговаривал по нескольку раз; возможно, ему требовалось что-то уточнить, но мне кажется, что Доннолли просто не хотел закрывать расследование. Периодически так поступают многие из нас, когда мы заходим в тупик – и тогда возвращаемся к уже опрошенным свидетелям. Иногда нам везет, но в большинстве случаев такая уловка лишь помогает чувствовать себя полезным – все-таки лучше что-то делать, чем просто сидеть и ждать. Трудно отказываться от дела, когда ты очень хочешь его раскрыть, а ничего нового не происходит.

Я ощущала разочарование Терри Доннолли даже сейчас, когда быстро просматривала его записи. Он умело писал отчеты; все выглядело ясным и четким, а в тех случаях, когда это представлялось возможным, подтверждалось документами. Однако все отчеты были окрашены горечью и ни к чему не вели.

Мальчика номер два из коробки Доннолли звали Джеред Маккензи. Он ушел из дома за полгода до исчезновения сына Уайлдеров. Когда я читала второе дело, у меня возникло ощущение, что все повторяется, – мне даже показалось, будто часть бумаг попала сюда из папки Уайлдера. Описание внешности почти совпадало, если не считать того, что у Джереда были рыжие волосы. В последний раз его видели на футбольном поле в компании с тренером, старым другом семьи Маккензи, который часто подвозил Джереда домой. Однако в день исчезновения тренер сказал, что после тренировки он вернулся в свой офис, чтобы взять кое-какие бумаги для встречи с клиентом. Мать другого ребенка утверждала, что видела, как тренер и Джеред уезжали в машине. Она даже смогла указать точное время, поскольку в этот момент звонила по сотовому телефону, зафиксировавшему время звонка. Но охранник с места работы тренера подтвердил, что тот вернулся в офис ровно через пять минут после того, как мать другого ребенка видела тренера в машине вместе с Джередом. Для того чтобы добраться от футбольного поля до офиса, требовалось никак не меньше десяти минут. Невозможно.

Ничего удивительного нет в том, что у Терри Доннолли случился сердечный приступ. Что ему было делать с подобными материалами?

И что мне с ними делать?

Во всех трех случаях были замешаны люди, близкие к похищенному ребенку, – да и сами дети оказались удивительно похожими, все трое белые мальчики хрупкого телосложения. И во всех трех случаях очень мало улик, из чего следовало, что похитители вели себя осторожно.

Получалось, что похититель мог быть одним и тем же лицом.

Я поделилась с Фредом своими предположениями и попросила выделить человека, который помог бы мне обработать собранную информацию.

– Ты считаешь, что мы имеем дело с серийным похитителем?

– Ну, все указывает именно на такую версию…

– Однако еще слишком рано делать окончательные выводы.

Поцелуй смерти, очень нежный поцелуй.

Мне предстояло встретиться с людьми, недавно пережившими страшную потерю, и бередить старые раны. Отчеты Доннолли были превосходны, но я хотела сама поговорить с родственниками мальчиков.

Нэнси Уайлдер была удивлена, узнав о смерти Терри Доннолли, что позволило мне не приставать к Фреду с вопросом, какая семья потребовала возобновления следствия – почему-то я не задала его сразу.

– Я решила, что ему не удается выяснить ничего нового, поэтому он и не связывался с нами в течение последних двух недель, – сказала мне Нэнси. – Как мне жаль, что он умер. У него была семья?

– Жена и двое детей.

– О, как ужасно.

– Мы все переживаем его смерть. Нам будет его не хватать.

– Должна сказать, что он был исключительно упорным детективом. И вел расследование очень тщательно. Я ему чрезвычайно благодарна. – Она вздохнула и немного помолчала. – Да, как жалко. Такой чудесный человек. Теперь вы будете заниматься расследованием этого дела?

– Мне поручили кое-что закончить. Нужно пересмотреть дела, которые вел Терри, и выяснить, следует ли их закрыть или продолжать расследование. Сейчас я собираю информацию, перед тем как принять решение.

Полуправда – надеюсь, для нее она прозвучала более убедительно, чем для меня.

– Мне бы хотелось с вами поговорить. Детектив Доннолли очень хорошо все задокументировал, но я предпочитаю сама пообщаться с семьями. Прошу прощения за то, что вынуждена бередить старые раны, но надеюсь, вы меня понимаете.

– Да, конечно, – ответила миссис Уайлдер. – И ценю ваше сочувствие. Но вам не нужно беспокоиться – рана еще не успела закрыться. И для меня не закроется никогда. Отец Ларри готов сдаться и жить дальше, он полагает, что наш мальчик мертв и нам никогда не найти его тело. Но я хочу, чтобы расследование продолжалось.

Скорее всего, отец Ларри прав, но отбирать надежду жестоко, в особенности если у них не осталось ничего другого. Очень часто после исчезновения ребенка в семьях начинались разногласия. Всегда одна сторона винит другую, даже если вслух ничего не произносится.

– Я бы хотела побывать у вас дома, если вы не против.

На следующий день я намеревалась сделать два визита.

Мне удалось договориться с семьей Маккензи, хотя мать Джереда была не так вежлива. Она считала, что Доннолли не имел никакого права умереть от разочарования и что смерть – справедливый исход, раз он не сумел свернуть ради нее горы. Должна признать, что среди нас есть те, кто закрывает преступления против собственности как «неразрешимые», чтобы побыстрее о них забыть, но Терри Доннолли всегда боролся до конца, не считаясь со временем и собственным здоровьем. За что и заплатил.

Я осторожно навела справки в соседних секторах об исчезнувших мальчиках. Затем скопировала все выводы, сделанные Терри Доннолли, и сложила их в отдельную папку.

Эван уже ждал меня на тротуаре. Джефф Сэмюэльс, его лучший друг и тень, стоял рядом.

Эван забросил портфель и сумку с формой для футбола в багажник и сел рядом со мной, нескладный, с длинными руками и ногами и торчащими во все стороны соломенными волосами. Ужасно похож на отца.

– Тренировка закончилась раньше обычного?

– Нет. Это ты опоздала.

Я посмотрела на часы. Он был прав.

– Извини, Эван, похоже, опять села батарейка.

Я наклонилась к нему, надеясь, что сын вдруг забудет, что он уже взрослый, и поцелует меня в щеку. Закатив глаза, он чмокнул меня.

– Перестань делать рожи, с тобой ведь не произошло ничего страшного? Пожилым леди приятно, когда их иногда целуют.

– Мам, брось… ты не такая уж старая.

Он мог бы не делать ударения на слово «такая».

– Что у нас сегодня на обед?

– Понятия не имею. Решу, когда приедем домой.

– Можно Джефф останется у нас?

– Конечно. Ты любишь сюрприз на обед, Джефф?

– Да, миссис Дунбар.

Френни и Джулия были в школе танцев, куда Кевин отвез Джулию, чтобы мне не пришлось заезжать за ней к нему. Сейчас там наверняка порхала очередная женщина, которых он менял с удивительной регулярностью. Мне было все равно, но я не хотела, чтобы это видели дети. До сих пор он вел себя прилично, во всяком случае в данном вопросе.

Трудно себе представить, чтобы Френни была еще больше похожа на мою мать; а вот Джулия не имела с ней ничего общего. Они добровольно поцеловали меня, забрались на заднее сиденье и пристегнулись. Я победно посмотрела на их брата.

– Они девочки, – запротестовал он. – Им положено целовать свою мать.

– Что на обед? – спросила Френни.

– Да, что? – эхом повторила ее сестра.

– Все, что захочет Джефф.

Они тут же принялись приставать к нему с предложениями. В конце концов я согласилась на спагетти и консервированную фасоль, классическую трапезу с четырьмя приспособлениями: открывалка для консервов, микроволновая печь, мусорное ведро и посудомоечная машина. Потом Джефф отправился домой – он жил в одном с нами здании, после чего мы все вместе занялись приготовлением домашнего задания – и я в том числе. Я задремала, а когда проснулась, обнаружила, что Джулия стоит у меня за плечом и пытается читать отчет Доннолли. Она указала пальцем на длинное слово и с невинным любопытством посмотрела на меня.

Я произнесла его слог за слогом, как меня учили:

– Пре-ступ-ник.

Она медленно повторила его за мной.

– Это означает плохой человек?

Да благословит Господь наших невинных детей.

Когда на следующее утро я пришла на работу после десяти часов сна, на моем столе лежала внушительная стопка факсов. Сверху я обнаружила записку от Фреда. Она состояла из одного слова: «Хм-м-м».

Все дела еще не были сданы в архив, но расследования приостановили, хотя и неофициально. Одно из них продолжалось уже три года – когда проходит столько времени, найти преступника или жертву практически невозможно, если только не появляются новые факты. Свидетели переезжают, воспоминания затуманиваются. Ни в одном из этих исчезновений не было ничего особенно ужасного, во всяком случае при первом знакомстве с делом. «Я заметил, как подъехала машина, в нее сел мальчик, и больше в тот день я его не видел».