Мясорубка - Влад Райбер

напугала эта искажённая речь, что я выронил телефон. Его экран замигал разными цветами и погас. Смартфон сдох. Больше никакой надежды на спасение…

Кто-то вынуждал меня вскрыть конверт, кто-то хотел продолжения этой игры. Мне не оставалось ничего другого. Я вернулся в коридор, порвал конверт и посмотрел на листок.

«Правило третье: никаких звонков!».

Мне стоило прочитать это раньше – до того, как я додумался взять телефон, а теперь меня ожидало новое наказание за нарушенное правило! Что на этот раз? Может, я уже потратил все шансы показать себя послушным? И теперь этот проклятый дом убьёт меня?!

И вдруг кончился день! За окнами погасло солнце и резко наступила темнота. Этого не могло случиться! Может, я и проспал на диване всё утро, но точно не целый день. Да и не бывает, чтобы сумерки наступали так быстро.

Окна всё ещё оставались на своих местах. За ними снежная пустота и холодное звёздное небо. Меня словно швырнуло на несколько часов вперёд. Я включил свет. Лампы загорелись совсем не на долго, а потом погасли. Единственное, что я успел увидеть – ещё один конверт. Он лежал на ковре гостиной.

Я нашёл его в темноте. Единственным источником света теперь был только маленький огонёк в газовом котле. Я разорвал бумагу, поднёс лист к слабому пламени и прочитал: «Правило четвёртое: не шуми и не разговаривай!».

Желания рисковать снова у меня не было. Знал, что за нарушенным правилом последует наказание.

Я вернулся в гостиную, забрался на диван и прижал записку к груди. Я собирался сидеть вот так, сколько потребуется, пытался стать тихим, насколько это возможно. Даже дышал почти неслышно.

В доме снова кто-то возник. Сначала его шаги прозвучали в спальне, потом прошлись по коридору. Повсюду разнёсся гнусный издевательский смех. И в комнате появился ОН.

Этот человек был самим воплощением ужаса. Он вошёл спиной вперёд, как на обратной перемотке, и встал ко мне затылком. Звучал смех, его плечи сотрясались. А затем он, не отрывая ног от пола, выгнул спину назад, и перевёрнутое лицо оказалось напротив моего.

– Как тебе в моём доме? – спросил он.

Я зажмурился от страха и закусил нижнюю губу.

Страшный голос продолжал повторять:

– Как тебе в моём доме? Как тебе в моём доме? …в моём доме? …в моём доме? …в моём доме?

Я не хотел кричать. Мне показалось, что мой голос умер от ужаса. Я думал, что и сам умру, но выдержал это испытание. Шаги, стуки, звон, смех, страшный голос. Прошли часы в беспрерывном кошмаре. Я сидел с закрытыми глазами и не издавал ни звука.

И снова рассвело. За окнами стоял пасмурный день. Снегопад засыпал дорогу и дальние дома. Было тихо. Сколько мне ещё молчать? Как долго ходить на цыпочках, чтобы не скрипнуть доской?

Ещё один конверт лежал на подоконнике. Я разорвал его медленно-медленно. Бумага едва шуршала.

«Правило пятое: ни о чём меня не проси».

Я не успел вникнуть в смысл текста, меня отвлёк человек за окном. Тёмное пальто на фоне белого снега. Он шёл по дороге мимо окон дома! Я, сам не заметив как, ударил кулаком в стекло и закричал:

– Помогите!

Человек остановился, повернулся ко мне и застыл. Я узнал эту улыбку! Это был мужчина с портрета, который теперь пылился на чердаке. Замер он и замер снег в воздухе, будто время остановилось. За окном была не настоящая реальность. Всё, что я видел – обман! Игры жестокого хозяина дома, который уже приготовил мне новое наказание за нарушенное правило.

Газовый котёл потух, и температура в доме тут же начала снижаться. Изо рта шёл пар при каждом выдохе. Я попытался разжечь огонь, но ничего не вышло. Трубы отопления покрылись инеем, вода в унитазе замёрзла, и он треснул. Мёртвые крысы на полу превратились в ледяные бугры, об которых можно было легко споткнуться.

Я надел два свитера и куртку, но это не спасало меня от безжалостного холода. Слёзы замерзали и ресницы слипались. Нижний круг ада – вечный холод…

Я влез на чердак, нашёл фотопортрет, гвозди и молоток. Сам не знал, зачем это делаю. Наверное, просто хотел исправить то, что нарушил, когда пришёл сюда.

Сотрясаясь от холода, я вернулся в гостиную. Дрожащими руками вколотил гвоздь в стену и повесил портрет на прежнее место. Потом ушёл в спальню и поверх куртки укутался одеялом. От него не было прока. Слишком холодно…

Опять наступила темнота. Плавно, как угасающий экран. За окнами не было ни снега, ни звёзд. Дом погрузился в абсолютный мрак. Я замерзал и слышал голос:

– Хочешь выйти отсюда?

Я молчал.

– Я знаю, где тут чёрный ход! Я покажу! – обещал голос.

Я не верил ему и молчал.

– Пойдём через чёрный ход! Чёрный-чёрный ход! Иди со мной во тьму.

В холоде нельзя засыпать, но мне было уже всё равно. Я лишь хотел, чтобы всё это закончилось.

Я проснулся утром в куртке и в одеяле. Дом вернулся в своё прежнее состояние! Окна были заколочены досками. В комнатах никаких мёртвых крыс, только пыль и былой беспорядок. И дверь снова появилась!

Смеясь, как сумасшедший, я выбежал во двор, потом за калитку. Я был счастлив выбраться оттуда. По ощущениям моя неволя длилась несколько суток, но в реальности не прошло и дня.

Мой интерес к сельской жизни пропал навсегда.

Только пять лет спустя я вернулся в деревню посмотреть, что стало с жилищем. Оно никак не изменилось за прошедшие годы. Издалека мне показалось, что в заколоченных окнах горит свет. По документам этот дом всё ещё моя собственность, но, похоже, у него всегда был другой хозяин.

Больше я туда не возвращался.

Химическая тревога

Я работал на заводе «Эн-Фарм». Это название прогремело только после катастрофы и национального траура. До того, что случилось в прошлом ноябре, это было небольшое, никому не известное фармацевтическое предприятие. Официально там производили препараты для сельскохозяйственных животных: анксиолитики и прочие психотропные вещества.

Я не медик, не химик, а всего лишь электрик, поэтому не имею понятия, что с чем должно смешаться, чтобы получился такой эффект. В тот день, происходящее на заводе, было настоящим адом!

У меня есть подозрение, что история с медикаментами для животных – только прикрытие. У нас на предприятии были лаборатории, куда вход строжайше запрещён, и для банального техобслуживания меня туда пускали по одноразовым пропускам.

Я работал на других предприятиях и нигде не видел такого уровня секретности, как там.