Потерянный Ван Гог - Сантлоуфер Джонатан

– Что вы говорите…

– Серьезно. Протяженность парка составляет ровно 1,45 мили, от Вашингтон-стрит до Тридцать Четвертой. Вы знаете, как раньше называли Десятую авеню?

Смит покачал головой. Он что, должен был знать?

– Авеню смерти. Товарный поезд, который раньше проезжал по Десятой авеню, погубил сотни пешеходов. Если бы не общественный резонанс, он все еще ездил бы здесь и сбивал людей. Общественный резонанс – мощный инструмент… – заметил бывший морской пехотинец и указал на другое растение. – Северный девичий папоротник. Вам нравится это название?

– Э-э, да, конечно, – ответил Смит.

Агент наклонился ближе и заговорил тише:

– Данный субъект десятилетиями избегал ареста, перемещая свою штаб-квартиру из одного европейского города в другой, каждый раз на шаг опережая полицию. Согласно нашим агентурным данным и информации технических средств, сейчас он действует в Амстердаме, но это только местоположение. Нам нужно доказать, чем он занимается… Вот тут-то и вступаете вы. – Агент сделал паузу. – Если вы готовы взяться за это задание.

Смит кивнул. Он готовился к этому весь год.

– Вы войдете с ним в контакт, чтобы заманить в ловушку.

– Как девочка-барабанщица?

– Кто?

Смит начал объяснять, что это роман Джона Ле Карре, а также фильм, даже два фильма, даже телесериал, но бывший морпех перебил его.

– Вы будете отчитываться перед национальной и муниципальной полицией, местными правоохранительными органами в Амстердаме. В операции будет участвовать еще один член нашей организации. Команда небольшая, уровень секретности максимальный. Руководитель команды – независимый, но опытный человек. Они сами выйдут с вами на связь. – Агент указал на другую группу цветов и принялся перечислять их названия, давая Смиту время подумать. Задание прояснялось: Смиту предстояло проникнуть в логово преступников высокого уровня, с высокой степенью риска.

– А картина? – спросил он. – Она у них?

– Вам все объяснят. Но ваша задача – получить картину и публично вернуть ее законным владельцам.

«Значит, это пиар-схема Интерпола», – подумал Смит, но вслух сказал только:

– Понятно.

На самом деле понятного было мало; ему сказали не так уж много.

Какое-то время они шли молча. По реке проплывал экскурсионный катер, монолог экскурсовода из громкоговорителя гулко, но невнятно разносился над водой.

– Мы ждем ваш ответ через двадцать четыре часа.

– Я уже согласился на эту работу.

– Это было до того, как вы узнали всю информацию. А теперь?

– Я в деле, – ответил Смит, хотя слова о «всей информации» были очень большим преувеличением. Он давно подписался на это: перестать быть кабинетным работником, стать действующим агентом, игроком, войти в руководство Интерпола, в конце концов.

– Сработайте как следует, и это не останется незамеченным.

– Можете не уговаривать. Я уже согласился.

– Кто-нибудь знает, что вы все еще работаете на нас?

– Нет. Все думают, что я частный детектив.

Агент кивнул, а потом заговорил так тихо, что Смиту пришлось чуть ли не прижаться к нему, чтобы расслышать.

– Понимаете, Интерпол не может позволить себе огласку в случае провала. Если что-нибудь пойдет не по плану, нам нужно будет дезавуировать любую связь с этой операцией, поскольку наша организация так не работает.

– Что я должен сказать Перроне и Верде?

– Они нашли картину случайно. Они в этом деле лишние.

– Но что я им скажу? Они мои клиенты.

Бывший морской пехотинец опустил очки и посмотрел на Смита, прищурившись.

– У вас нет клиентов, аналитик Смит. Вы не настоящий частный детектив, значит, они для вас ненастоящие клиенты. Избавьтесь от них.

Смит сделал глубокий вдох.

– А что с Талли?

– Его клиент и есть ваш объект. Можно сказать, что он оказался не в том месте в нужное время. Ему повезет, если он выкарабкается из этого дела живым. Но это не наша забота, да и не ваша. Он выполнил свою задачу. Как и ваши клиенты. – Подняв темные очки на лоб, бывший морской пехотинец посмотрел на реку. – Красивый вид, не правда ли?

36

В булочной на Мэдисон толпились молодые мамаши из Верхнего Ист-Сайда, няни и яппи, которые не любили готовить, и все они запасались дорогими полуфабрикатами, как и Дженнифер: ее корзинка была наполнена орехами, сыром и рулетиками из индейки, тушеным мясом по-немецки, лососем в глазури и салатом из капусты.

Аника перегнулась через нее, взяла с прилавка пакетик с темно-вишневым печеньем – любимым печеньем Дженнифер.

– Возьмем это или мраморный рулет?

Дженнифер пожала плечами, и Аника положила в тележку и то, и другое. Они поссорились, и Аника хотела помириться. Она оплатила счет до того, как Дженнифер успела достать свою карточку.

За окном послеполуденное небо затянули тучи. Аника подняла воротник своей куртки от Prada и посоветовала Дженнифер сделать то же самое.

– Я не ребенок, – огрызнулась та.

«Разве?» – подумала Аника. Дженнифер казалась ей именно ребенком – почти на двадцать лет младше нее, капризная, раздражительная, а сейчас и раздражающая. Пришлось сдержаться, чтобы самой не застегнуть куртку Дженнифер, которую Аника купила ей в Швейцарии – по баснословной цене, но тогда она была в хорошем настроении после успешно выполненного задания.

Они пересекли Мэдисон, направляясь к парку. Да, и тот склеп в Альпах Аника никогда не забудет: частный самолет, металлическая дверь в гранитной стене пещеры, за ней еще две тяжелые двери, код, сканирование глаз, система распознавания лиц, затем она пробирается по лабиринту вырубленных в скале туннелей. Еще коды, сканирования и тяжелые металлические двери – и вот наконец перед ней добыча, полотна, сложенные вдоль стен: Пикассо, Матисс, Бекман, Мунк, давно потерянный Леонардо да Винчи, обнаженная натура Боттичелли, портрет Рафаэля – сокровища, да и только.

Всего лишь мгновение на эмоции, и сразу за работу: делать снимки, которые будут использованы для поиска владельцев работ, пропавших более восьмидесяти лет назад. Затем она и еще трое из ее команды несли сокровища обратно через туннель к самолету, последний взгляд на гору, которая становилась все меньше… Потом Дженнифер окликнула ее по имени, и Аника поспешила за ней, с удивлением заметив, что они успели пройти дюжину кварталов, до Парк-авеню, на которой была готова зацвести широкая полоса тюльпанов. Она взяла Дженнифер за руку.

– Я же сказала, меня не будет всего несколько дней.

– И что мне нельзя поехать с тобой!

Неужели ей опять повторять эту глупую выдумку: похороны богатой тети, оглашение завещания, двадцать четыре часа в сутки с назойливыми родственниками и адвокатами, и нет времени пообщаться, нет времени показать Дженнифер город.

– В следующий раз. Я заглажу свою вину, – пообещала Аника, хотя не была уверена, что сумеет выполнить обещание.

– Неплохо бы. – Дженнифер закурила.

– Непременно, – Аника не хотела ссориться, у нее на уме были более важные вещи. Например, встреча с Диспетчером. Он уже выехал в Амстердам, а может быть, уже на месте. Хоть один, на кого можно положиться. Про остальных этого не скажешь: голландская полиция просто на подхвате, новый агент, которого дает Интерпол, судя по единственной короткой встрече, вроде бы достаточно крут, но еще зелен…

Вернувшись домой, она ела сыр и пила вино, а Дженнифер капризничала и допрашивала ее.

– Так эта тетя, она по материнской или отцовской линии?

– По материнской.

– Я не знала, что у твоей матери были сестры.

– Откуда бы ты знала? Но это не сестра. Это жена ее старшего брата. – Аника запила свою ложь глотком вина.

– Дети есть?

– Зачем так много вопросов?

– Извини, что интересуюсь твоей жизнью, – язвительно заметила Дженнифер, и Аника извинилась, надеясь закончить разговор, хотя Дженнифер не успокаивалась. – Странно, что ваш рейс утром. Разве не все европейские рейсы вечерние?