Война и любовь - Сергей Павлович Бакшеев

Ломакин сунул плоскую отвертку, ковырнул ею с трех сторон и толкнул раму внутрь. Окно открылось.

Штанько одобрительно похлопал мастера по плечу. Лом изобразил равнодушие:

— Делов-то.

Хворый залез в окно и открыл главную дверь изнутри.

— Хоромы! — оценил он увиденное. Взял гитару, прошелся пальцем по струнам и хлопнул по деке: — Отметим новоселье.

— Придержи аккорды. Еще гараж, — указал Штанько Лому.

— А шо там? — Хворый обогнал авторитетных приятелей и завертелся перед железной дверью.

Ломакин поковырялся в личинке висячего замка, затем сильно стукнул сверху молотком. Замок раскрылся. Нетерпеливый Хворост растащил створки ворот и распахнул глаза на темно-коричневый кроссовер:

— Гарный «кореец»!

Штанько обошел автомобиль, заглянул внутрь:

— Моя «Нива» тоже была ничего, хотя поменьше.

— Мы «Ниву» на Донбасс отдали, как ты велел, — напомнил Ломакин.

— Я ж говорю, была, — философски откликнулся Штанько и сверкнул глазами: — Теперь можно и отметить!

Самозваные квартиранты пошуровали по хозяйским запасам и уже скоро распивали на кухне водку, закусывали разогретой на сковороде тушенкой, солеными огурцами из банки и яблоками, собранными в саду. Разомлев, вспомнили былое, как Штанько взял вину на себя при ограблении магазина Аверина и выгородил дружков.

— Повезло, шо ты вышел, — нахваливал вожака Хворый.

— Повезло, шо я выжил, — поправил Штанько. — Как вы тут без меня?

— Прозябаем, — пожаловался Ломакин, работавший частным автомехаником. — Обстрелы начались, народ драпанул на своих машинах, клиентов почти нет.

Паша Хворост подрабатывал в рок-группе ресторана «Три кабана».

— А в кабаке скоро свадьба, деньжат срублю. Но то редкость. Живая музыка не нужна, сплошное караоке.

— Выходит, как лохи без денег сидите? — прищурился Штанько.

Лом нехотя признался:

— Мы в пару квартир зашли без приглашения.

— Кроме старых телефонов и бижутерии брать нечего! — пьяно рубанул рукой Хворый. — Всё ценное хозяева увезли. Порожняк!

— А помнишь, как сигареты из-за кордона таскали? Хороший навар, быстрые деньги.

Штанько медленно кивнул, вспоминая двоюродного брата из украинского города Суммы:

— Сигареты мой брат Сашко поставлял. Деловой хлопец со связями.

Ломакин подлил всем водки, понизил голос, словно его могли подслушать:

— Может и щас у него шо есть? Янтарь какой треба переправить.

— Размечтался, — осклабился Хворост. — Граница уж не та, шо прежде.

Штанько махом выпил водку и уперся взглядом в стол.

— Я там за ленточку под пулями через минные поля ходил. А тут могу с закрытыми глазами ужом проскользнуть.

Ломакин поддержал главного водкой и словом:

— Заступ, я про то ж! За большие деньги не грех рискнуть.

Штанько внимательно посмотрел в преданные глаза бывших подельников. Он их позвал, чтобы не быть одному. Так он думал вначале, а сейчас понял, главное не в этом. Он снова хотел стать вожаком, чтобы не подчиняться приказам, как в колонии или на войне, а самому их отдавать.

— Напомню Сашко про Заступа. А там поглядим, — решил Михаил, доставая телефон.

Он написал сообщение двоюродному брату и подписался: Заступ. Мысленно усмехнулся. Школьная кличка служила ему погонялом в колонии и позывным в ЧВК. Если там и там не пропал, то здесь уж точно развернется.

Хворый уловил настроение вожака, прошелся пальцами по струнам и затянул песню «Про зайцев». Когда дошло до куплета, все дружно загорланили: «А нам все равно! А нам все равно!» Раскрасневшаяся троица закончила пение лихим «Эх!» и дружно опустошила бутылку.

Штанько подбросил в руке автомобильный ключ:

— Айда «корейца» испытывать!

Кроссовер завелся сразу. Штанько выехал из гаража и нажал брелок открытия автоматических ворот. Лом и Хворый сели в машину.

Мешков вместе с майором Бахтиным завершили дела на месте убийства молодой пары в Орловке и возвращались в город на «Урале». С высоты кабины Мешков заметил суету во дворе дома Аверина и попросил водителя перегородить путь. Штанько на кроссовере выехал со двора и уперся в грузовик Росгвардии.

Из кабины «Урала» выпрыгнул Мешков, разглядел сидевших в легковушке и постучал в стекло дверцы водителя. Штанько поморщился, но опустил стекло.

— Это то, шо я думаю? — спросил Олег.

— А шо думает майор полиции?

— Сдается мне, шо Миша Штанько взялся за старое. Чужой дом, чужая машина.

— Не в том направлении думает полиция. Я тут сторожем работаю. Вот документ. — Михаил развернул распечатанную копию доверенности от Ильи Аверина.

Полицейский изучил рукописный документ и оценил скептически:

— Во как! Сам Аверин подписал. А если я проверю? — Мешков продемонстрировал, что готов позвонить.

— Передавай привет господину Аверину, — невозмутимо ответил Штанько.

Мешков позвонил, поговорил с уехавшим предпринимателем и кивнул невидимому собеседнику:

— Ваше право, кому доверять.

— Могу ехать? — торжествовал Штанько.

— Можешь. Задним ходом во двор. Ты выпивши.

— Ой, какой правильный! А то я тебя с перегаром за рулем не видел.

— Заступ, не нарывайся! Я твой «Glock» еще не пробил. Может на нем труп.

— И не один.

— И за госпиталь я не проверил. Ты где лежал?

— В Анапе.

— За Анапу я помню. Только там больнички временные были, чуть ли не в каждой гостинице. Ты в какой?

— Из окон море видно, — процедил Штанько и подал кроссовер назад.

Пока откатные ворота закрывались бывшие друзья кололи друг друга немигающими взглядами. Мешков вернулся в кабину «Урала».

Бахтин, наблюдавший за словесным поединком, прокомментировал:

— С бандитами общаешься?

— Я с народом общаюсь. А народ у нас разный.

Бахтин понимающе покивал и качнул рукой водителю, чтобы ехал.

Штанько с друзьями вернулись в дом. Хворост раскрыл бар, разглядывал этикетки, выбирая бутылку, и присвистывал:

— Во люди живут! Тут запасы на неделю.

— На сегодня хорош! — остановил его Штанько. — Прибери на кухне.

— Расходимся? — Ломакин раскрыл сумку с инструментами, переложил туда отмычки. Задумался и спросил: — Заступ, у тебя вроде с Оксанкой было, которая теперь Наумова.

— А шо?

— Она в Грайгород вернулась, работает в Сбербанке кассиршей.

— Оксана, — с ностальгией в голосе произнес Штанько. — Я после армии тогда пришел. На груди значки, а в глазах тоска. Уже знал, что подружка не дождалась. Злости не было, дело житейское. В июне это было, в школах выпускной. И тут она выпускница!

— Оксанка?

— Я тогда не знал ее имя. Вижу, юная деваха — ножки, грудь, щечки! Но выпивши. С непривычки девчонку разморило, а к ней под юбку сопляк лезет. Уже трусы стянул, а она не соображает. Ну я его!

— Отдубасил?

— Двинул в живот. Шуганул. А Оксану не тронул, до дома доставил в девичьей целости.

— И всё?

— Потом с ней встретились. Смотрим, молчим, а внутри молния как в клетке шибает, выхода не находит. Я в кино ее позвал. Согласилась. Там за руку взял. И через руку ту столько всего… Не досидели. Ко мне чуть не бегом. А там… Крепко мы с