Гарольд Роббинс - Наследники

— Так-то лучше, — отдуваясь, он переступил порог, захлопнул за собой дверь.

— Что тебе надо? — пробурчал я.

— Пора тебе сбросить траур.

Я вернулся к дивану, сел. Он последовал за мной.

— Почему бы тебе не оставить меня в покое?

— Надо бы. В принципе, мне нет до тебя дела.

— Вот и хорошо.

— Но ты мне все еще нужен.

— Именно это и сказала мне Барбара.

— Правда? — он сощурился. — Она была умнее, чем мне казалось, — он прошелся по комнате, глянул на остатки еды на тарелках. — Когда ты ел в последний раз?

Я пожал плечами.

— Не помню. Если мне хочется есть, я звоню в бюро обслуживания.

— А выпивка у тебя есть?

— В баре. Наливай, сколько хочешь.

Он шагнул к бару, достал бутылку шотландского, наполнил до краев два стакана. Протянул один мне.

— Держи. Тебе надо выпить.

— Не хочу.

Он поставил один стакан на стол, вновь закружил по комнате, изредка прикладываясь к своему. А потом скрылся в спальне. Оттуда донесся какой-то шум. Я не сдвинулся с места. Но четверть часа спустя не выдержал и последовал за ним.

На полу лежала груда одежды. Сэм появился из ее гардеробной и добавил еще охапку платьев.

— Что ты делаешь? — завопил я. — Это же одежда Барбары!

— Я знаю, — он тяжело дышал, непривычный к физическим усилиям. — Но зачем они тебе? Или ты собираешься их носить?

Я наклонился и начал собирать юбки, блузки, платья.

Сэм вырвал их у меня из рук и грубо толкнул. Я попытался ударить его, но он перехватил мои руки, сначала одну, потом — вторую, и крепко зажал в своих.

— Она умерла! Умерла, и ты должен с этим смириться. Умерла, и тебе не вернуть ее к жизни. Так что незачем пытаться лечь рядом с ней в могилу.

— Ее убил я! Если б я не отослал ее, она бы не умерла.

Я был бы рядом с ней, когда это случилось.

— Возможно, ты ничего не смог бы изменить. Умирают все, каждый в положенное ему время.

— И это тебе известно, — с горечью бросил я. — Вы, евреи, похоже, знаете все на свете. Даже о смерти.

— Да. Даже о смерти, — голос его помягчел. Он выпустил мои руки. — Мы, евреи, общаемся со смертью шесть тысяч лет. И научились жить рядом с ней. Пришлось.

— И как же вы с ней живете?

— Мы плачем.

— Я забыл, как это делается. Последний раз я плакал в далеком детстве. Теперь я вырос.

— Попробуй, — упорствовал Сэм. — Тебе это поможет.

— Тебе придется научить меня.

— Я научу.

Он открыл дверь моей гардеробной, заглянул внутрь, взял шляпу, надел, повернулся ко мне.

Такой нелепый в шляпе, едва держащейся на макушке, с блестящим от пота, мясистым лицом, в очках в черной роговой оправе. Я едва не рассмеялся, но что-то остановило меня.

Передо мной стоял другой человек.

— На каждых похоронах и раз в год, на Йом-Киппур[18], День всепрощения, мы произносим особую молитву. Она называется Каддиш.

— И она заставляет вас плакать?

— Да, — кивнул он — Потому что молитва эта не только о твоих мертвых, но и о всех тех, кто умер со времен оных, — он взял меня за руку. — А теперь повторяй за мной: Yisgadal, v'yiskadash…

Он подождал, пока я повторю.

— Yisgadal, v'yiskadash…

Я увидел слезы, выступившие за стеклами очков. Он открыл рот, чтобы продолжить, но голос изменил ему.

— Sh'may rabbo…

Я почувствовал наворачивающиеся на глаза слезы.

Закрыл лицо руками.

— Барбара! — воскликнул я.

И разрыдался.

Я рыдал.

Рыдал.

Рыдал…

НЬЮ-ЙОРК, 1955 — 1960

Книга вторая

СЭМ БЕНДЖАМИН

Глава 1

Он проснулся с тяжелой головой. Полежал пару минут, затем заставил себя подняться. Открылась дверь, и Дениз с порога смерила его взглядом.

— Встал-таки.

Он посмотрел на нее.

— Ужасно себя чувствую. А во рту словно кошки нассали.

— Так и должно быть, — без тени симпатии ответила она. — Ты же хотел выпить в один присест все виски', что можно найти в городе.

— Только не надо меня учить, — беззлобно огрызнулся Сэм. — И так голова раскалывается.

— Я принесу тебе аспирин, — после некоторого колебания пообещала Дениз и скрылась в ванной.

Сэм встал на весы у кровати. Глянул на индикатор и выругался. Двести двадцать фунтов.

Вернувшаяся Дениз сразу поняла причину его недовольства.

— Ты толстеешь от спиртного, — она подала ему таблетку и стакан с водой.

Он проглотил аспирин, запил водой.

— Я слишком много ем.

— Слишком много ешь, слишком много пьешь. С этим надо кончать. Доктор Фабер запретил тебе пить. Твое сердце уже не справляется с таким весом. И с каждым днем ты не становишься моложе.

— Это я знаю и без тебя. Скажи Мейми, что пора завтракать, — и Сэм направился в ванную.

— Кофе и гренок?

Он остановился, посмотрел на жену.

— Как бы не так. Яичницу из четырех яиц с ветчиной, таогаяики, масло, сыр. Мне нужна энергия.

— Ты сам загоняешь себя в гроб.

— Зато ты станешь богатой вдовой.

Дениз улыбнулась.

— Ты все обещаешь. С того мгновения, как мы встретились, кроме обещаний, я не получила от тебя ничего.

Сэм подошел к ней. Поцеловал в щеку.

— Мама, займись завтраком. Ты слишком много говоришь.

Дениз погладила его по щеке и вышла. Он услышал, как она отдает приказания кухарке, затем прошел в ванную.

Как обычно, телефон зазвонил, когда он сидел на толчке.

— Это тебя. Роджер, — донесся через закрытую дверь голос Дениз.

— Черт, — выругался Сэм. — Скажи, что я сейчас подойду, — он спустил воду и, перекрывая шум, прокричал:

— И позвони в телефонную компанию. Пусть поставят параллельный аппарат в сортире.

Вернувшись в спальню, Сэм взял трубку.

— Я слушаю, Роджер.

— Я заказал билеты в Рим. Вылет в девять вечера, — в голосе Роджера зазвучали нотки сомнения. — Ты по-прежнему уверен, что нам надо туда лететь?

— Естественно, уверен, — резко ответил Сэм.

— Сейчас у нас четыреста тысяч прибыли. Если мы заключаем эту сделку, от этих денег не останется ни цента.

— А если не заключим, они все равно исчезнут без следа, — возразил Сэм. — Уйдут, как вода в песок, и мы даже не будем знать, на что. Мы должны шевелиться, чтобы остаться на плаву.

— А что заставляет тебя рваться в Рим? — спросил Роджер.

— Я ждал этого шанса всю жизнь. И не намерен его упустить.

— Но половина денег мои, — напомнил Роджер.

— Я гарантирую, что возмещу их тебе. — Сэм понимал, что все это лишь слова. Ибо ничего более существенного у него за душой не было.

Знал это и Роджер.

— Этот Гонт вскружил тебе голову. А если он не выполнит обещанного?

— Выполнит, — уверенно ответил Сэм. — Он — единственный, кто видит дальше своего носа. Кроме того, он приносит мне удачу.

Чувство меры никогда не изменяло Роджеру. Вот и теперь он разом сменил тему.

— Когда ты появишься в конторе?

— Примерно через час. Чемодан я возьму с собой, так что мы сможем оттуда поехать в аэропорт.

Когда он положил трубку на рычаг, в спальню вошла Дениз.

— Ты летишь?

Сэм кивнул.

— Особой нужды в этом нет. У нас и так есть все необходимое. И детям это не нужно.

— Мне нужно. Я кручусь в этом мире достаточно долго и знаю, что если не сейчас, то никогда. Хотя бы раз я хочу показать всем, что ничуть не хуже других.

Она коснулась его руки.

— Ты лучше.

Сэм улыбнулся.

— У тебя предвзятое мнение, — и вновь скрылся в ванной.

Что-то звякнуло, и Сэм мгновенно насторожился. В салоне царила темнота, только что погасло табло «Пристегните ремни». Он посмотрел на Роджера.

Тот уже спал, отклонив спинку кресла назад, с приоткрывшимся ртом. Он хвастался, что может спать где угодно. Началось все с вагонов подземки, когда он был еще мальчишкой. А уж потом никаких проблем не возникало.

Сэму заснуть не удавалось. Не давала покоя мысль о том, что он находится в железном цилиндре, рассекающем воздух на высоте тридцати пяти тысяч футов. И, сколько он ни пил, ни глотал таблеток, глаза его оставались открытыми.

Осторожно он переступил через ноги Роджера и зашагал по проходу к кабине пилотов. Все пассажиры, похоже, спали.

Откинув занавеску, он вошел в бар. Прищурился от яркого света. Дремавшая стюардесса тут же вскочила на ноги.

— Что желаете, signer Benjamin?

— Вы знаете мою фамилию?

— Конечно, signore. Кто же не знает фамилии знаменитого prodotorre[19].

Ox уж эти итальянцы, улыбнулся про себя Бенджамин, полагая, что раскусил маленькую хитрость стюардессы. Все-таки его фамилия и профессия значились в посадочном списке.

— Виски с содовой, — заказал он.

Сел за столик, снял очки, протер их носовым платком.

Стюардесса тем временем прогулялась к стойке и вернулась с полным бокалом. Поставила его перед Сэмом. Тот надел очки и одним глотком опорожнил две трети бокала.

Посмотрел на стоящую перед ним стюардессу.

— А где остальная команда?

— Все спят. До Рима лететь еще полтора часа, а дел-то никаких нет.