Избранное. Компиляция. Книги 1-14 (СИ) - Симмонс Дэн

В первый, последний и единственный раз в своей жизни Паха Сапа с необъяснимой неизбежностью выдыхает три слова, которые заставляют замереть всех, кроме Рейн:

— О Господи Иисусе.

18 Вблизи Горок-Близнецов

Сентябрь 1876 г.

Паха Сапа скачет под дождем. Лошадь под ним старая, шелудивая и неторопливая. Она оседлана. Паха Сапа до этого никогда не ездил в седле, и у него болят ягодицы.

Сильный дождь хлещет его по лицу, смывая кровь, но кровь натекает снова. Он даже не пытается моргать, чтобы убрать ее с глаз.

С глаза. Один глаз у него распух так, что ничего не видит, или вообще выбит. Другой глаз видит словно в тумане — пятьдесят или шестьдесят человек впереди и вокруг него. Ему безразлично, что они тут. Это кавалеристы вазичу. Он смутно осознает, что он их пленник и они вольны делать с ним что захотят: пытать, медленно убить — что угодно. Ему это безразлично.

Большую часть этого долгого дня Паха Сапа то теряет сознание, то вновь приходит в себя. Он знает, что едет вместе с темными фигурами вазичу и что голова у него раскалывается от такой боли, какой он прежде и представить себе не мог. И еще он знает, что тот кроу — старик по имени Кудрявый — хотя и ударил его прикладом, но вовсе не собирался убивать. Паха Сапа уже несколько часов вполуха слушает Кудрявого, который едет рядом с ним и непрерывно болтает на своем жутком, корявом лакотском: старик использует много слов из женского языка, отчего его речь похожа на речь винкте — мальчика, который одевается и говорит как женщина. В обычной ситуации это было бы очень забавно. Но сегодня Паха Сапу ничто не забавляет.

Он жалеет, что не умер. Он собирается умереть. Но по большому счету он уже мертв.

Он потерял Птехинчала Хуху Канунпу, самую священную Трубку Малоберцовой Бизоньей Кости, которая принадлежала Сильно Хромает и его роду, эта трубка была самым важным и священным предметом, каким когда-либо владел его род. Ну почему Сильно Хромает доверил трубку Паха Сапе, жалкому мальчишке, которому не хватило мозгов время от времени оглядываться, когда он ехал один по равнине с самой большой драгоценностью, какую только можно представить?

Он ехал с двумя драгоценностями, осознает он, мучимый дождем и болью: Птехинчала Хуху Канунпой, потерянной навсегда в вышедшей из берегов реке, и подробностями его видения, дарованного пращурами. Теперь Сильно Хромает, вожди и старейшины никогда не услышат о его видении, даже если ему и удастся бежать от кавалеристов вазичу. Потеряв трубку, Паха Сапа навсегда утратил доверие. Он в этом уверен. Разве стали бы Вакан Танка, шесть пращуров, все духи и существа грома даровать мужчине или мальчику такое видение, а потом похищать у него Птехинчала Хуху Канунпу? Значит, потеря — это заявление всех богов и сил, самого Вакана Танки, Всего, о том, что Паха Сапе в роли их слуги и посланника нельзя доверять.

Голова у него болит неимоверно. Он жалеет, что не умер. Он собирается умереть в скором времени. Он зовет смерть.

Каждый раз, когда Паха Сапа выходит из состояния полузабытья и его трясет в этом проклятом седле, которое клином впивается в его задницу, старик-кроу по имени Кудрявый что-то говорит ему. Старик повторяет и повторяет, как он, Кудрявый, спас Паха Сапу, сбив с ног, прежде чем пожиратели жирных кусков в синих мундирах успели его пристрелить от безысходности и отчаяния: они потерялись и вот уже четыре дня не могли соединиться со своим основным отрядом, к тому же пребывали в ужасе, зная, что где-то поблизости вышел на тропу войны Шальной Конь; а он, Кудрявый, разведчик, сказал вазичу, что почти голый мальчик, который испугал их всех, вылезши из мутного речного потока, — кроу, и, возможно, он хороший разведчик, только немного глупый, немного глухой, немой и недоразвитый, но все равно стоит оставить его в живых, дать самую вялую лошадь, которая принадлежала капралу Дунбару, перед тем как его убили, маленькому Билли.

Билли?

Кудрявый… Когда он назвал Паха Сапе его имя? Мальчик не помнит. Кудрявый сказал синим мундирам вазичу, что имя почти голого, покрытого грязью мальчика — Биле, что на языке кроу означает «вода». Солдаты рассмеялись, назвали Паха Сапу Билли и дали ему старую, шелудивую, вялую лошадь убитого капрала.

Когда сознание возвращается к Паха Сапе настолько, что ему удается сформировать хоть какую-то мысль, он хочет одного: чтобы этот старый дурак псалока каги виказа Абсарока, чтобы этот сукин сын заткнул свой поганый рот. Эти слова отдаются новой болью в голове Паха Сапы, которая и без того раскалывается на части. Немного спустя в тот дождливый, серый, ужасный день он понимает, что его ранили другие кроу, незамиренные кроу, и рука выше локтя у него перевязана грязным бинтом. Пулевая рана пульсирует. Боль в голове убивает его.

Он потерял Птехинчала Хуху Канунпу.

Кудрявый. Паха Сапа сквозь мрак своего сознания, боль, туман в единственном глазу и чужие воспоминания знает, что Т’ашунка Витке, Шальной Конь, в молодости звался Кудрявым Волосом, а потом просто Кудрявым, а потом его отец, Шальной Конь, передал сыну собственное имя.

Но этот болтливый старый кроу псалока ничуть не похож на Шального Коня, которого Паха Сапа несколько раз видел этим летом. У лакотского Шального Коня — Кудрявого — утиный нос, тонкое, иссеченное шрамами лицо… А у этого старика кроу лицо в оспинах, никаких боевых шрамов на нем нет, и оно круглое, как луна.

Но он не прекращает непрерывно болтать на плохом лакотском, смешивая мужской и женский словари. Может, сквозь боль думает Паха Сапа, этот старик кроу из тех винтке, которые любят вставлять мальчикам. Паха Сапа машинально пытается нащупать нож на поясе.

Ножа нет. Нет и пояса. Его набедренная повязка удерживается на месте с помощью куска веревки, которую дал Кудрявому один из солдат. Голые ноги Паха Сапы засунуты в идиотские стремена.

Если Кудрявый попытается вставить ему, решает Паха Сапа, то он большими пальцами выдавит старому армейскому разведчику глаза и отгрызет уши. Но что, если, твердит ему его ушибленный и скорбящий мозг, твердит тем монотонным голосом призрака вазичу, который вселился в него меньше двух месяцев назад, что, если все солдаты вазичу попытаются вставить ему?

Как-то раз Сильно Хромает рассказывал Паха Сапе, что Татонка Ийотаке — Сидящий Бык — говорил: настоящий вичаза вакан может умереть, заставив свое сердце остановиться одной силой воли.

Паха Сапа сосредоточивается на этом, преодолевая боль и нелепое ощущение седла под задницей, но у него ничего не получается. Конечно, он не может этого сделать. Он не вичаза вакан и теперь уже никогда им не будет.

Он вообще никто.

Даже не пленный воин. Всего лишь мальчик, который потерял Птехинчалу Хуху Канунпу своего племени и который должен умереть, но не способен даже на такое простое действие.

И весь долгий, бесконечный, дождливый тряский день Кудрявый продолжает говорить, терзая Паха Сапу, и без того измученного болью в ягодицах, отдающейся в его голове и раненой руке.

Это отделение кавалерии вазичу было частью соединенной группировки пехоты и солдат Пятого, Второго и Третьего кавалерийского полков, выведенной из подчинения генерала Терри и направленной на восток отрезать сиу и шайенна, которые разбежались кто куда после смерти Кастера на Сочной Траве. Крук закусил (по выражению Кудрявого) удила и несколько недель назад, оставив свой обоз, собрал целую шайку разведчиков шошонов и кроу, таких как Кудрявый и его друзья: Три Долгоносика, Пьет-из-Копыта и Часто Отрезает Носы. Паха Сапа слышал, что некий знаменитый вазичу по имени Буффало Билл Коди вернулся с Востока, где давал свои представления «Дикий Запад», и встал во главе колонны Крука, но в этой группе его не было.

В колонне вскоре начался голод, потому что обеспечить себя питанием они не могли. Солдаты съели всех вьючных лошадей, потом пристрелили и съели всех запасных ездовых лошадей, а сотни других просто бросили. Все это очень пригодится Шальному Коню и другим незамиренным индейцам, которые явно идут по следу кавалерии, а не бегут от нее, как предполагалось. Невзирая на головную боль, Паха Сапа все же понимает, почему те кроу пытались его убить. Великие равнины к северу и востоку от Черных холмов превратились в зону, где все убивают всех.