Избранное. Компиляция. Книги 1-14 (СИ) - Симмонс Дэн

– Хемингуэй… жив? – с трудом произнес я.

Дельгадо мельком оглянулся через плечо. Над головой Хемингуэя и лужей крови, которая уже растеклась до его плеч, роились мухи.

– Не знаю, – сказал Дельгадо. – Мне это безразлично.

Если он еще жив, то скоро умрет. – Он вновь посмотрел на меня и улыбнулся. – Хемингуэй погиб от несчастного случая на воде. Ударился головой, когда „Пилар“ наткнулась на песчаную отмель. Я воспользовался багром, но это мот быть любой острый угол в рубке. Я очищу багор от волос и крови и выброшу его за борт. Потом я загоню яхту на мель. После того как труп несколько часов пролежит в воде, никто не сможет точно определить происхождение раны.

Я уселся как можно прямее и попытался пошевелить руками в наручниках. Дельгадо затянул их очень туго, прекратив циркуляцию крови. Я не чувствовал свои пальцы и не мог ими двигать. А может быть, причиной онемения была кровопотеря. Кровь пропитала мою рубашку, брюки, туфли и кожу сиденья. Я старался сосредоточиться – не на Дельгадо, а на собственном самочувствии. Я запомнил три удара пуль: один в руку, другой – в верхнюю правую часть груди либо в плечо, и третий, самый опасный, в левый бок. Я посмотрел вниз. Разорванная мокрая рубашка, много крови. Это почти ничего не говорило мне. Но Дельгадо стрелял из мелкокалиберного револьвера, и это внушало определенные надежды. Однако кровотечение и прогрессирующая слабость были дурным знаком.

Одна или две маленькие пули задели жизненно важные органы.

– Ты слушаешь меня, Лукас?

Я вновь сфокусировал взгляд:

– Как это произошло?

– Что именно?

– Как вы расправились с Хемингуэем?

Дельгадо вздохнул.

– Что это – кульминационный эпизод киноленты, в котором я рассказываю тебе обо всем, прежде чем ты умрешь?

Или, еще нелепее, – сбежишь?

Я чувствовал, как наручники впиваются мне в запястья, и понимал, что о бегстве не может быть и речи. Даже если я высвобожу руки, даже если к ним вернутся ощущения, я слишком ослаб, чтобы действовать ими. Мне пришла мысль попробовать бороться с Дельгадо при помощи ног, но, сдвинув их на несколько сантиметров, понял, что они практически бессильны. Вероятно, мне удалось бы схватить его ногами за пояс и удерживать несколько секунд, но я не смог бы его повалить, а ему было достаточно выстрелить в меня из револьвера. Я решил сберечь остатки сил и ждать удобного момента. „Удобного для чего, Джо?“ Мой внутренний голос звучал устало и язвительно. Я смотрел на Дельгадо, стараясь не потерять сознания.

– Что ж, – заговорил он, – я объясню, как заманил Хемингуэя в ловушку, а ты расскажешь, где он мог спрятать документы. Идет?

Я кивнул, хотя все козыри были у Дельгадо, он знал об этом и мог ничего мне не рассказывать. В моем неповоротливом мозгу шевельнулась мысль о том, что заносчивость Дельгадо – моя последняя надежда. Несмотря на сарказм, с которым он упомянул об „эпизоде, в котором рассказывает мне обо всем“, я чувствовал, что, подобно большинству киногероев, он жаждет именно этого. Может быть, убежденность Хемингуэя в том, что вымысел – даже кинематографический – правдивее самой жизни, в конце концов окажется истиной.

– Мы предоставили „Лорейн“ воле течений, и он сам подплыл к этому островку, – заговорил Дельгадо, по-прежнему кривя губы в своей вызывающей ухмылке. – Сержант Крюгер лежал в рубке лицом вниз, якобы раненый и без сознания.

Тогда на нем была твоя зеленая рубашка, Лукас.

Должно быть, в моих глазах что-то мелькнуло, потому что Дельгадо фыркнул.

– Эльза украла ее для нас.

– Эльза?

Дельгадо покачал головой, словно взрослый, который разговаривает с тупым ребенком.

– Мария. Впрочем, это неважно. Может быть, потом ты расскажешь, как ее убил, но сейчас это не имеет значения. Ты ведь хочешь дослушать до конца сказочку на сон грядущий?

Я промолчал.

– Итак, пока писатель окликал тебя по имени и привязывал катер, – продолжал Дельгадо, – я вплавь добрался до яхты с островка и встал за его спиной со „шмайссером“, ожидая, что он схватится за свой игрушечный револьвер. – Дельгадо вновь покачал головой. – Но этот болван вздумал затеять драку. Попытался отнять у меня „шмайссер“. Разумеется, я мог пристрелить Хемингуэя или убить голыми руками, в этом и заключался план номер один – представить дело так, будто бы его прикончил ты, – но до тех пор, пока Мальдонадо не доставил твой труп на Нуэвитос, мы вынуждены были создавать видимость несчастного случая. Итак, пока сержант боролся с Хемингуэем, я хватил его по затылку багром. Видишь ли, мы заметили в рубке курьерскую сумку и решили, что абверовские документы находятся там. Но в сумке оказалась дурацкая рукопись о парочке влюбленных, которые трахаются во Франции. Тогда я велел Крюгеру присматривать за твоим дружком, который валялся на палубе и истекал кровью, а сам обыскал яхту. Потом ты подоспел на выручку Хемингуэю, и я отважился на геройский поступок, отпустив беднягу Крюгера со своим автоматом и затаившись здесь, не имея под рукой ничего, кроме маленького пугача писателя. Я собирался ранить тебя тремя выстрелами, чтобы получить обратно свое удостоверение и выяснить, где находятся бумаги, однако одна из пуль оказалась смертельной – я понял это по тому, как ты извивался, прежде чем упасть. Мне очень жаль. Конец фильма.

Где документы?

Я покачал головой. Мне казалось, что поднявшийся ветер шуршит кронами пальм на соседнем островке, но потом я понял, что это шум крови в моих ушах.

– Объясните… остальное… – слабым голосом попросил я. – Я не… понимаю. Документы. Бекер. Трупы немецких солдат. Зачем? Что все это значит? Не понимаю.

Дельгадо учтиво кивнул.

– Ты и не должен был понять, Лукас. Тебя выбрали именно поэтому. Ты умен… но не слишком. Но, боюсь, нашу беседу пора заканчивать, и даже если бы у нас было больше свободного времени, я ничего бы тебе не сказал. – Он поднял пистолет и навел его меж моих глаз. – Где абверовские документы?

– Пошел ты… – произнес я и умолк, ожидая выстрела.

Дельгадо чуть заметно искривил губы.

– Крутой парень, – сказал он и пожал плечами. – Не хотелось бы тебя расстраивать, Джо, но эти документы мне в общем-то ни к чему. Там, откуда они взялись, найдутся еще.

Наши партнеры полагают, что передача состоялась, и теперь, когда канал налажен, я могу в любое время подбросить очередную порцию абверовских документов. После событий на Пойнт Рома нам доверяют, и мы сделаем все, чтобы они и впредь пребывали в добром настроении.

– В добром настроении… кто? – тупо спросил я, лихорадочно размышляя. „Ноги еще достаточно сильны, чтобы один раз пустить их в ход… сейчас самый удобный момент“. Но Дельгадо отодвинул брезентовый стульчик на метр и оказался в недосягаемости.

Он покачал головой:

– Извини, Лукас. Время вышло. Прощай, малыш.

Черное отверстие пистолетного дула почти без остатка поглотило мое внимание, однако краем глаза я уловил движение.

Хемингуэй встал на колени и застонал, пытаясь подняться на ноги.

Дельгадо опустил пистолет и повернулся на пол-оборота.

– О господи, – устало произнес он и, встав, терпеливо воззрился на Хемингуэя, который наконец поднялся и покачивался, будто пьяный, на залитой кровью палубе своей любимой „Пилар“. Лицо писателя было белым, как одинокое облачко, плывшее в небе за его спиной. Дельгадо смотрел, как встает Хемингуэй, и у меня опять мелькнула надежда, что его самонадеянность окажется сильнее инстинктивного порыва немедленно нажать спусковой крючок.

– Поздравляю, – сказал Дельгадо, отступая на шаг от своего бледного противника. – Ты крепкий сукин сын. Мало кому удалось бы выжить после такого удара.

Хемингуэй покачнулся и согнул руки, явно пытаясь сосредоточить взгляд на мне и Дельгадо.

„Он стоит слишком далеко“, – подумал я. Мое сердце забилось с такой силой, что я испугался истечь кровью до смерти гораздо быстрее, чем рассчитывал. „Он слишком далеко, но это и неважно, поскольку Дельгадо без труда прикончил бы Хемингуэя голыми руками, даже если бы тот находился в наилучшей форме“. Дельгадо вздохнул.