Тоннель мрака - Дмитрий Одиссеев

в шутливом тоне, как близко они подошли к тому, чтобы поверить в городские легенды. Для Петрова это всё ещё был опыт, который он хотел бы повторить, но уже при других обстоятельствах – более безопасных и с другими вызовами. После того как они разошлись, каждый чувствовал, что на этом история с тоннелем закончиться не могла. Всё казалось слишком странным, чтобы просто выкинуть из головы. Лёша, сидя дома, всё ещё прокручивал в голове звук гудка. Петров, лёжа на кровати, снова и снова вспоминал моменты, когда они слышали этот поезд. А Вадим, хотя и пытался себя убедить, что это просто совпадение, не мог не задумываться о том, что именно они встретили. Петров, не удержавшись, открыл ноутбук и начал искать старые карты и информацию о железной дороге, которая проходила через тот самый лес. Ничего особенно нового он не нашёл – лишь упоминания о том, что пути были закрыты много лет назад. Но его не покидала мысль, что они наткнулись на что-то необычное. Он решил, что не будет больше в одиночку вникать в происходящее. Ему нужны были друзья, чтобы обсудить это, не только ради исследований, но и ради того, чтобы поддержать друг друга. Когда они снова встретились, на этот раз у Петрова дома, разговор сразу же перешёл к обсуждению того самого гула. Каждый из них пытался описать свои ощущения, но ни у кого не было ответа на самый главный вопрос: был ли поезд настоящим или это просто их разыгравшееся воображение?

Лёша: Ты знаешь, Петров, я вот что думаю – может быть, это не поезд, а что-то другое. Старое оборудование. Или эхо? Ведь мы не видели ничего, только слышали.

Вадим: Да, но ведь гул был так реальным. И он приходил прямо из тоннеля. Такое трудно просто объяснить.

Петров: Я точно слышал его раньше. Когда был там один. Он появился внезапно, как тогда с нами. Но я не видел поезд, только этот звук, словно он приближается.

Лёша задумался, глядя на фонарик, который он принёс с собой в сумке.

Лёша: Знаете, может, нам просто нужно забыть это. Тоннель не наш. Мы туда лезли ради веселья, но дальше это уже какая-то одержимость.

Вадим, сидя на диване, пожав плечами, всё же согласился.

Вадим: Согласен. Ладно, пусть это остаётся странной историей, которую мы будем рассказывать другим. Но я не хочу быть тем, кто потом окажется в новостях с заголовком: “Подростки и поезд-призрак”. Петров, слушая их, всё равно чувствовал, что они не окончательно закрыли эту тему. История с гулом стала для них чем-то большим, чем просто одним приключением – она оставила след, который было не так легко стереть. Петров: Хорошо, ребята. Мы больше не лезем в тоннель. Но если однажды вы снова захотите испытать адреналин, вы знаете, где меня искать. И хотя они согласились оставить всё, как есть, каждый знал, что эта история будет жить внутри них ещё долго, напоминая о том странном приключении, которое они пережили вместе. Ведь иногда то, что пугает, становится самым ярким моментом в жизни. Петров несколько дней не мог перестать думать о тоннеле. Гул, тёмные рельсы, это странное ощущение, будто место само по себе давило на сознание. Он понимал, что друзья тоже не смогли полностью забыть об этом. В конце концов, он решил поговорить с ними ещё раз.

Петров: Мы должны вернуться. Я знаю, что это звучит глупо, но мы не можем просто оставить всё так.

Лёша: Ты серьёзно? Мы тогда еле ноги унесли. Думаешь, в этот раз будет проще?

Вадим: Лёша прав. Но, если честно, я не против. Один раз. И всё.

Петров: Хорошо. Но на этот раз мы будем готовы. Возьмём фонари, верёвки, всё, что может понадобиться.

Через пару часов они стояли у входа в лес. Ночь была холодной, деревья скрипели под ветром, добавляя напряжения. Друзья молчали, продвигаясь к тоннелю, их фонари прорезали темноту.

Лёша: Ну, мы здесь. Что теперь?

Петров: Просто идём дальше. На этот раз не убегаем.

Они вошли в тоннель. Воздух становился влажным, стены казались всё ближе. Фонари выхватывали старые кабели, облупившуюся краску, разбитые камни. И вот снова: гул. Он начинался тихо, словно издалека, но постепенно нарастал.

Вадим: Это опять он. Слышите?

Лёша: Слышим. И что теперь?

Гул становился всё громче. Фонари начали мерцать, и вдруг впереди показался свет. Друзья остановились, не зная, что делать. Свет приближался, и вскоре они увидели его – поезд. Старый, покрытый копотью, с яркими окнами, он двигался по рельсам, издавая оглушительный гудок.

Вадим: Это он. Настоящий.

Лёша: Бежим! Сейчас же!

Они развернулись и побежали обратно. Гул становился всё громче, поезд приближался. Свет их фонариков метался по стенам, но выход был ещё далеко. Они выбежали наружу за мгновение до того, как гул достиг пика, и обернулись.

Тишина. Поезда не было. Только мрак тоннеля остался позади.

Вадим: Никогда. Больше никогда.

Лёша: Согласен. Это место… оно неправильное.

Петров молчал, глядя на вход в тоннель. Он знал, что это их последнее посещение. Всё закончилось, но ощущение странности останется с ними надолго. Когда друзья покинули тоннель, ночь окутала лес глубокой тишиной, будто сама природа старалась уравновесить пережитое ими. Петров, Лёша и Вадим молча шли через густую тьму. В их шагах не было спешки, лишь усталость и внутренний мир, который постепенно восстанавливал себя. Дойдя до опушки, они остановились, не осмеливаясь взглянуть друг на друга. Лёша присел на валун и провёл рукой по лицу, словно пытаясь стереть воспоминания последних минут. Вадим стоял, опустив руки, упираясь взглядом в землю. Петров посмотрел в сторону леса, где скрывался тоннель.

Вадим: Думаю, мы были глупцами, решив снова пойти туда.

Лёша: Глупцами или смельчаками. Я не уверен.

Петров: Мы видели… Мы услышали. Но мне кажется, этого достаточно.

Гул, который ещё недавно казался оглушающим, исчез, оставив лес спокойным и неподвижным. И всё же что-то словно продолжало звучать в их головах, слабым эхом, заполняя молчание между ними.

Лёша: Ты думаешь, это действительно был поезд?

Петров: Да. Или что-то, что когда-то им было.

Вадим: Неважно. Мы ушли. И я рад, что нам удалось.

Они стояли ещё немного, прежде чем двинуться к выходу из леса. Ночная прохлада обнимала их лёгким ветерком, а лунный свет тускло освещал дорогу. Тоннель остался позади, как часть их жизни, которую больше нельзя было тронуть или изменить. Это был конец – тихий, но оставляющий свой след. Когда они добрались