Симптомы затмения - Чжу Минчуань

Каждый раз, когда происходит подобное, я начинаю восхищаться дальновидностью главврача. Перед тем как я начал работать в клинике, он, по всей вероятности, принимал в штат врачей, в том числе ориентируясь на их привлекательную внешность. Ведь как только появился Ян Кэ, родители А Хао перестали так яро протестовать и, более того, начали задавать вопросы о клинике – к примеру, понадобится ли госпитализация, если они все же решатся к нам обратиться. Люди – создания визуальные, которым нравится смотреть на красивые объекты. И даже люди высокой души, увидев привлекательных мужчину или женщину, тоже станут вести себя учтивее.

Когда Ян Кэ принялся убеждать родителей А Хао обратиться в больницу, он не стал разглагольствовать и давать пустые обещания – наоборот, дал понять, что, если получится поставить диагноз, возможно, придется обратиться еще в одну клинику для оказания последующего лечения. Вдобавок ко всему, прогноз болезни Корсакова не самый радужный: для терапии потребуется как минимум год, а ее результаты могут не оправдать ожиданий. Иногда, если лечение не дает эффекта, можно рассчитывать лишь на восполнение витаминов в организме – например, витамина В1, чтобы предотвратить ухудшения заболевания.

Мы долго и терпеливо уговаривали родителей А Хао, и в конце концов они согласились привести дочь на обследование. В тот же день после обеда мы получили согласие со стороны администрации школы о временном приостановлении нашей работы в психологическом центре, так как мы сопровождали А Хао в больницу. У Сюн уже, скорее всего, общался с Лу Сусу. В это время амбулаторное отделение уже прекратило прием, но он ожидал нас в лечебном кабинете. Когда я постучал в дверь и зашел, У Сюн сидел в телефоне. Не знаю, что именно он там увидел, но выражение его лица показалось мне странным: он как будто выглядел одновременно и напуганным, и удрученным.

Увидев нас, У Сюн отложил телефон и приветливо поздоровался:

– Заходите. А Хао, пожалуйста, присаживайся. Я сейчас налью тебе стакан воды.

– Я пока вас оставлю, – сказал я и вышел из кабинета.

Когда У Сюн набирал в бумажный стаканчик воды, услышав, что я собираюсь уйти, он тут же подошел и шепотом спросил меня:

– Ты не получал никаких странных эсэмэсок?

– Нет. Впрочем, у меня в сообщениях целая куча спама… – Я пожал плечами. – Почему ты спрашиваешь?

– Ничего… Ты пока иди; если будут новости, я сообщу.

У Сюн занялся приемом А Хао и более не стал задерживать нас с Ян Кэ. Так как мы не обедали, то решили вместе выйти и чего-нибудь поесть. В нашей столовой готовили невкусно, и мы порой выходили пообедать в одно заведение рядом с больницей, называвшееся «Чача». Там продавали холодный чай и рисовую лапшу с бульоном, а сотрудникам нашей больницы часто делали скидки, чем очень подкупали нас, врачей-психиатров, не упускающих любую возможность сэкономить.

Зам Цзи как раз тоже сидел в «Чача» и читал газету. Народу в ресторанчике было немного, поэтому хозяин заведения никого не торопил. Как только я увидел зама Цзи, то, сразу воспользовавшись возможностью, подошел к нему, чтобы выразить свою благодарность. Но тут же следом зашел заведующий отделением. Увидев нас, он поздоровался только с Ян Кэ и, захватив с собой еду навынос, тут же ушел.

– Лао[3] Хэ тяжело пришлось последнее время… – Зам Цзи отложил газету и взглянул на меня через очки. – Расследование, возможно, положит конец суеверным представлениям в нашей больнице. Может, даже совсем скоро…

Лао Хэ – это заведующий отделением.

Я ломал голову, но так и не понял, что имел в виду зам Цзи под «суеверными представлениями», поэтому спросил:

– Что вы имеете в виду?

У Ян Кэ память гораздо лучше, чем у меня, поэтому он напомнил:

– Это касается стационарного отделения и замурованного коридора на минус втором этаже.

Я хлопнул себя по макушке: ведь и правда забыл, что когда-то минус второй этаж в стационаре был моргом! Но один мастер по фэншую, проведя обряд гадания, сказал, что в этом месте таится мощная энергия ненависти, которую ничто не сможет оттуда прогнать, поэтому он дал указания пожечь в этом месте благовония и наглухо замуровать коридор. С тех самых пор никто не пользовался минус вторым этажом, а морг перенесли на минус первый этаж.

Зам Цзи сказал, что смерть Сяо Цяо повлекла за собой целый ряд расследований, поэтому и стало известно о некоторых фактах суеверного поведения со стороны руководства больницы. Что касается минус второго этажа, цементную стену, которую возвели, чтобы замуровать коридор, решили демонтировать. Пока в здании проводятся работы, будет довольно шумно, что может негативно сказаться на пациентах, лежащих в стационаре. Такой сильный шум сильно влияет на психическое состояние людей, все это прекрасно понимают. Чтобы контролировать состояние пациентов и не допустить ухудшения их состояния, заведующий в дни ремонтных работ на всякий случай решил остаться дежурить в больнице, как обычный ординатор.

И хотя я стою на стороне науки, но все думаю: раз тот мастер по фэншую сказал запечатать стену, то лучше было ее не демонтировать. Кто знает, вдруг там действительно водится нечисть… Но меня вдруг стало одолевать дикое желание попасть на этот минус второй этаж – ведь мы смогли посмотреть только половину видеозаписи, которую оставила Чжан Цици; не исключена возможность, что там могло произойти еще что-то, что на запись не попало. Может она спрятала конверт из холодильной камеры как раз на минус втором этаже, а мы с Ян Кэ никогда там и не искали…

После обеда Ян Кэ хотел вернуться в ординаторскую, чтобы вздремнуть. Я не упустил возможности пошутить, что он как раз сейчас напоминает свинью: после еды сразу идет завалиться поспать и даже не боится поправиться. Ян Кэ явно был недоволен моей излишней болтливостью; он просто хотел отдохнуть в одиночестве, и даже мои шутки не помешали ему отказаться от мысли вздремнуть после обеда. Только когда я упомянул письмо, оставленное Чжан Цици, Ян Кэ остановился. Поразмыслив какое-то время, он наконец решил воспользоваться случаем, пока не начались демонтажные работы по сносу стены, и пойти вместе со мной.

Хотя шел день, на минус втором этаже было жутко темно и мрачно. Наверняка никто не спускался сюда на протяжении нескольких лет. Повсюду, словно москитная сетка, одним слоем за другим висела паутина, а наши белые рубашки в одно мгновение покрылись пылью. Из-за того, что бо`льшая часть коридора была замурована, зайти в комнаты не представлялось возможным, а на лестничной площадке не было ничего, кроме нескольких кирпичей и кучки засохшего цемента. Я думал разобрать груду