Сестра - Михаил Викторович Позняк

– Как ты его найдешь?

– Ну, или вызвать. У Любки-то как-то получилось?

– Ты думаешь, что и у нас получится? – опешил Игорь, – Вызвать этого… непонятно кого?

– А почему бы нет? Я эту херню со свечкой точно где-то видел. Пойдем, поищем.

Сунув тетрадь за пазуху, он пошел на первый этаж. Игорь поспешил за ним.

Войдя в родительскую комнату, Кирилл открыл шкаф, долго рылся среди вещей, а потом вытащил на свет Божий странный гибрид подсвечника с примусом. Чашу он искал еще дольше и обнаружил ее в совсем другом месте, на самой верхней полке.

– Видишь, даже шмаль какая-то внутри сохранилась! – продемонстрировал он содержимое Игорю.

– Надеюсь, это не настоящая шмаль, от которой мы сейчас словим глюки не только с этим ловеласом хреновым, но и чертями и демонами во всех углах… – пожал плечами тот.

– Вот сейчас и проверим! – решительно сказал Кирилл.

Достав из серванта в гостиной свечу и коробок спичек, он устремился к лестнице на второй этаж. Игорь, с чашей в руках, поспешил за ним следом. Оставлять друга одного в таком состоянии он просто опасался.

Забравшись в помещение под крышей, они установили подсвечник с чашей перед зеркалом. Кирилл чиркнул спичкой и зажег свечу.

– Любовь, любовь, надежда, вера. Реально зло, а ты – химера… – неожиданно для себя пробормотал Игорь.

– Что? – обернулся к нему Кирилл, – Это тоже из тетради?

– Нет, сам не знаю, откуда на ум пришло…

Кирилл вынул из-за пазухи тетрадь и, при неровном свете свечи, попытался прочитать стих и всё, что следовало за ним. Несколько минут они ждали, но из зеркала никто не появлялся. Зато заскрипела лестница, и за их спинами раздался возмущенный голос Веры:

– Вас что, и на полчаса нельзя одних оставить? Тут же начнете с похмелья дачу ломать и еще черти-чем…

Протиснувшись вперед она увидела подсвечник с чашей и на мгновение застыла. Даже в темноте было видно, как побледнело ее лицо. Но в следующее мгновение перед ними стояла просто разъяренная Вера.

– Вы что тут, пожар решили устроить? Немедленно прекратите!

Она схватила подсвечник и задула свечу. Чаша упала на пол и откатилась к стене, рассыпая остатки содержимого. Еще раз гневно зыркнув на них, Вера протиснулась и пошла к выходу. Кирилл рванулся за ней, вырвал из руки подсвечник и поставил на пол. Затем он вытолкал Веру в коридор, откуда тут же послышалось выяснение отношений на повышенных тонах.

Игорь взял подсвечник и снова водрузил на него чашу, в которой осталось смеси чуть на донышке. Судя по всему, они что-то делали неправильно, и у него было совсем немного времени сообразить, что именно. Свеча, чаша, зеркало. Может быть они неправильно читают слова? Не те ударения или интонации? Или дело вообще не в этом?

«…влечет тебя воображение. И ты упрешься в отражение, свечу оставив за спиной…»

Нахмурившись, Игорь посмотрел на свечу перед зеркалом, отодвинул ее подальше, а сам встал между ними. Подняв тетрадь, он начал читать текст. Теперь он полностью заслонял собой зеркало от света, и в какой-то момент ему показалось, что стеклянной поверхности больше нет, на её месте осталась лишь непроглядная тьма, окруженная еле видневшейся рамой. Игорь неуверенно протянул руку, и она ушла в глубину зеркала, не почувствовав никакого сопротивления.

Ругань за спиной усилилась, похоже было, что Вере удалось проскочить мимо брата. Игорь обернулся, нога его запнулась о край доски, и он почувствовал, что проваливается куда-то в непроглядную тьму.

Когда прошел шок, Игорь обнаружил себя сидящем на рассохшемся паркетном полу в комнате с темно-бордовыми стенами, на которых еще угадывались следы наката. Сквозь пыльные стекла окна с облупившейся рамой и треснувшим подоконником лился тусклый свет серого дня. Кроме сдвинутого к противоположной стене стола, продавленного дивана и одиноко свисавшей с потолка лампочки, другой обстановки в комнате не было.

Игорь встал, подвигал руками и ногами: нет, ничего вроде не сломал. Ощущение падения было очень натуральным, закончиться могло чем угодно. Он подошел к окну, подергал зачем-то ручку и всмотрелся в окружающий пейзаж. Судя по высоте, он находился на втором этаже. За окном был узкий переулок со старым кирпичным зданием некогда желтого цвета. Окна в нем были темными, разглядеть через них ничего не удавалось. Но, во всяком случае, на дачный поселок это не походило ничуть. Элис Купер в Зазеркалье, блин. Игорь содрогнулся, внезапно ощутив все свое одиночество в этом неприятном тусклом месте, где вокруг ничего и никого… Стоп, а с чего он взял, что никого?

Подойдя к двери, он осторожно открыл ее и выглянул в коридор. Тишина, сумрак, еще две двери на той стороне и одна на этой. Игорь постоял немного, прислушиваясь, затем двинулся на разведку. Следующая комната оказалась оклеена светло-зелеными обоями с вертикальным рисунком в виде каких-то загогулин. В ней были стол, стулья, а еще целая гора каких-то старых магнитофонов и радиол, стоявших друг на друге начиная от противоположной стены. Подойдя поближе, он обнаружил еще одну странность – через весь этот завал радиоаппаратуры когда-то словно ударила молния. Было видно, где она вошла и где вышла, прожигая по пути внутренности устройств. Не найдя больше ничего интересного, Игорь вышел и перешел к противоположной стороне коридора.

В комнате, куда он вошел, стоял большой дубовый письменный стол с зеленым сукном и мраморным письменным прибором с давно высохшими чернилами. На стене, на красном бархате в массивной раме рядами висели незнакомые ордена и офицерский кортик. Игорь подошел поближе, протянул руку к кортику и коснулся желтой рукояти…

…низкие стены подземелья не давали распрямиться до конца, а если бы и удалось, кандалы на ногах не давали забыть, кто ты такой. В спертом воздухе было трудно дышать, и он расстегнул еще одну пуговицу офицерской гимнастерки, превратившейся за последние месяцы в бесформенное рубище. Впереди был очередной пост, где охранник никогда не забывал поиздеваться над пленными, придумывая каждый раз что-то новое, но сегодня он даже не обратил на них внимания, прислушиваясь к чему-то наверху. И это случилось даже раньше, чем они успели дойти до поворота. Часть потолка впереди с грохотом рухнула, и в проломе показалось ночное небо. Там, среди мечущихся прожекторных лучей, плыл дирижабль с еле заметным, но такими родным «клевером» на бортах, и с него на вражескую столицу одна за другой падали фугасные бомбы…

Игорь отдернул руку и схватился за голову: его трясло, а из глаз текли слезы.

– Чтоб я хоть раз еще дотронулся до незнакомых вещей… да никогда! – бормотал он.

Еле отдышавшись, он вышел из комнаты. Оставалась еще одна дверь, еще более замызганная чем предыдущая. С надеждой, что, хотя бы здесь сюрпризов не будет,