21 день - Анн-Кристин Гелдер

Анн-Кристин Гелдер

21 ДЕНЬ

1

Смерть застала Луизу в бледном свете восходящей луны.

Хотя на улице кромешная тьма, эта фраза продолжает крутиться у меня в голове, и мне приходится делать усилие, чтобы сосредоточиться на дороге.

Снова и снова шквалы дождя бьют в лобовое стекло, и мир на несколько секунд исчезает за мокрой пеленой. Трудясь напропалую, стеклоочистители не справляются с потоками воды.

Это была глупая идея — закончить последний проект, задержаться в офисе подольше всех остальных и пропустить занятия йогой. Теперь мне приходится гнать машину сквозь дождь и бурю. Я всего в нескольких милях от своего дома, но кажется, что дальше и быть не может.

Вот встала бы я пораньше этим утром — и справилась бы с проектом до телефонной конференции, не упустив времени. Или могла бы подождать, пока погода улучшится, и тогда бы уже поехала домой. Черт побери мою нетерпеливость. Даже средь бела дня по извилистому маршруту через лес трудно проехать, а в бурную ночь дорога просто ужасна. Что еще хуже, объявленная гроза не собирается уходить, несмотря на мои мольбы, — наоборот! Каждый удар грома громче предыдущего, непогода будто следует за мной. Молнии раз за разом прорезают тьму, заливая все вокруг ярким светом. И чернота после этого кажется еще глубже. Стволы деревьев мокры от дождя и отражают мигающий свет. Темнота позади наполнена извивающимися тенями. Не скажу, сколько раз холодок пробегал у меня по коже, когда мне мерещился одинокий человеческий силуэт на обочине. Глаза болят от частых смен периодов белизны и черноты.

И снова мои мысли возвращаются к письму, которое я получила два дня назад.

Остался двадцать один день.

Смерть застала Луизу в бледном свете восходящей луны.

Она была на кухне, готовила ужин. Готовка — приятное отвлечение. Отвлечение от страха, который был ее постоянным спутником последние несколько часов.

Днем она получила сообщение, от которого у нее похолодела кровь. Из ближайшей психиатрической больницы обежал пациент. Социопат, который любил играть в кошки-мышки со своей добычей. Хладнокровный убийца, помечавший своих предыдущих жертв осколком зеркала, а затем вовлекавший их в свой смертоносный план. Полиция предупредила держать окна и двери закрытыми, а Луиза была послушной девушкой.

Тем не менее чувство холода внутри не исчезало. Она сосредоточилась на ноже в руке. Она кромсала ингредиенты — чеснок, овечий сыр, помидоры.

Вдруг хруст остановил ее.

Нож дрогнул в руке.

Кто там?

Шум из коридора почти не слышен. Такой мимолетный и глухой, как шепот ветра. Но ветер не задувает в дом.

Это… он?

Нет. Смешно и думать.

Зачем ему выбирать ее?

Зачем ему вламываться именно в ее дом?

Зачем обрывать именно ее жизнь?

Нет ответа — нет и причин для беспокойства.

Снова шум. Значительно ближе.

Нет, причины все же есть.

Луиза крепче сжимает рукоять ножа. Открывает дверь.

Слушает тишину.

И вот он приходит. Странный запах в воздухе. И не только запах.

Нерешительные шаги. Тревожное ожидание.

Что-то на земле перед ней.

Озорно поблескивающее. Зазубренное. С острыми краями.

Осколок. Осколок зеркала.

Слишком поздно.

Она не осознает собственной хрупкости.

А теперь все очевидно. Ясно как божий день, как отражение в зеркале.

Ее отражение в стеклянном осколке.

Зеркало трескается.

Он уже здесь.

Мне ведь хорошо знаком этот стиль, эта странная смесь нарочитой литературности с чьими-то судорожными впечатлениями, наскоро облеченными в слова. Я уже видела подобное раньше. Около пятнадцати лет назад. И тогда все закончилось не очень хорошо.

Нет. Не думай об этом. Не сейчас.

Последние три дня я в значительной степени контролировала ситуацию, так что и сегодня вечером никаких неожиданностей.

На мгновение подумываю съехать на обочину, чтобы переждать кульминацию бури, но всё во мне протестует против задержки в этой тьме-тьмущей даже и на минуту дольше, чем требуется. Маршрут я знаю наизусть. Два крутых поворота налево и почти три километра прямо. Еще поворот, а за ним мой дом. Четверть часа. Максимум.

Я включаю радио погромче, чтобы музыка заглушила грохот грома и шум проливного дождя. Нет причин для беспокойства.

Нет, причины все же есть.

Это просто гроза, а по всем фарадеевским законам при грозе в машине безопаснее всего. И все же вот бы сейчас оказаться дома. В постели, в окружении мягких подушек, и чтобы от кружки на тумбочке пахло шалфеем, который я завариваю почти каждый вечер — так, для хороших снов.

Движение на обочине отвлекает меня от моих мыслей. Слишком переменчивое и отрывистое, чтобы принять за тень дерева или куста, пригибаемого бурей.

Может, зверь какой?

Инстинктивно тяну руль в сторону и нажимаю на тормоза. Мой «фиат» кренится, его начинает заносить. На несколько ужасающих мгновений шины теряют сцепление и скользят по мокрому от дождя асфальту. Испускаю сдавленный крик и сжимаю руль обеими руками. Через несколько секунд шины снова возвращаются на асфальт, и машина замирает. Я поворачиваю ключ — двигатель и музыка резко стихают. Хотя капли все еще барабанят по крыше, тишина давящая. Как будто время затаило дыхание. Я почти благодарна за новый раскат грома, который вырывает меня из странного состояния неопределенности.

Делаю глубокий вдох и возвращаю учащенный пульс к нормальному ритму. Ничего не случилось. Это от впечатлительности. Ну да, люди боятся гроз. Поэтому, а не из-за чего-то другого я испугалась.

А из-за чего еще?..

Неприятный холодок сбегает по хребту.

В такую ночь воображение охотно играет злые шутки. И все же я уверена, что видела что-то на обочине дороги — что-то, чему там не место. Уж точно не в густом лесу в нескольких километрах от города.

Фигура в темном. Лыжные очки, поглощающие свет фар.

Это… он?

Нет. Смешно.

Убираю прядь волос со лба, мочалю зубами нижнюю губу и запускаю двигатель. Громкая музыка, внезапно возобновляясь, заставляет меня вздрогнуть, и вновь я ругаю себя за нервозность.

Полуразворот, откат на несколько футов назад — машина снова на дороге.

Спокойствие, только спокойствие.

Но напряжение никуда не делось. Хорошо хоть сердце уже не колотится как бешеное…

И снова сердечный ритм учащается: вижу что-то лежащее впереди.