Джеффри Дивер - Карт-бланш

Эм смотрел на Бонда немигающим взглядом.

— Я знаю, ноль-ноль-семь, вы привыкли получать карт-бланш и действовать исходя из собственных соображений. Ваша тяга к независимости себя оправдывала. В прошлом. — Короткое мрачное молчание. — По большей части. Однако здесь ваши полномочия ограничены. Значительно. Я внятно излагаю?

— Да, сэр.

«Прощай, карт-бланш, — сердито подумал Бонд. — Здравствуй, замызганный карт-гри[3]».

Еще один хмурый взгляд от Эм.

— Теперь об осложнениях. Конференция по безопасности.

— Конференция?

— Разве вы не читали протокол брифинга с Уайтхолла? — с раздражением спросил Эм.

Административные протоколы о внутриправительственных делах Бонд и в самом деле не читал.

— Виноват, сэр.

Эм прищурился.

— В Британии насчитывается тринадцать органов службы безопасности. Возможно, с сегодняшнего утра стало больше. Главы «Пятерки», «Шестерки», СОКА, Объединенного аналитического центра по борьбе с терроризмом, Антитеррористического отдела полиции, Военной разведки — и я в том числе — соберутся на три дня в Уайтхолле ближе к концу недели. Ах да, еще ЦРУ и несколько гостей с континента. Будут брифинги по Исламабаду, Пхеньяну, Венесуэле, Пекину и Джакарте. И непременно заявится какой-нибудь молодой аналитик в гарри-поттеровских очочках, продвигающий теорию, что исландский вулкан разбудили чеченские боевики! Очень некстати вся эта канитель. — Он вздохнул. — Связи со мной практически не будет. Ответственным за операцию «Инцидент-20» остается начальник штаба.

— Да, сэр. Я с ним свяжусь.

— Приступайте, ноль-ноль-семь. И помните: вы действуете в Великобритании. Считайте ее новой, незнакомой для себя страной. Что означает: Бога ради, помягче с аборигенами!

Глава 9

— Картина малоприятная, сэр. Вы точно хотите взглянуть?

— Да, — без раздумий ответил он бригадиру.

— Ясно. Сейчас я вас отвезу.

— Кто еще в курсе?

— Только начальник смены и тот парень, который обнаружил. Они будут молчать, если вам так надо, — добавил бригадир, покосившись на босса.

Северан Хайдт ничего не ответил.

Под хмурым и пыльным небом они вдвоем сошли с погрузочной платформы у старинного главного здания компании и направились к расположенному рядом автопарку. Там они сели в мини-вэн с логотипом «Грин уэй энтерпрайзис» — название на фоне распускающегося весеннего листа. Вообще-то дизайн показался Хайдту издевательски попсовым, но, согласно отчетам, логотип хорошо приняли в фокус-группах, а значит, эффективность рекламы обеспечена. («Ах, эффективность…» — протянул он со скрытым презрением, однако проект неохотно одобрил).

Он был высоким — шесть футов три дюйма — и широкоплечим. Колонноподобный торс скрывался в сшитом на заказ черном шерстяном пиджаке. В густых вьющихся черных волосах белела проседь, в бороде тоже. Желтоватые ногти были длинными, но аккуратно подпиленными — он отращивал ногти намеренно, а не просто забывал подстричь.

Темные ноздри и глаза казались еще темнее на вытянутом бледном лице, глядя на которое, никто не дал бы Хайдту его пятидесяти шести. По-прежнему сильный, он почти не утратил юношеской мускулистости.

Мини-вэн покатил по неприглядной территории — больше сотни акров приземистых построек, мусорных гор, контейнеров, и надо всем этим кружат чайки, поднимается дым, пыль…

Тлен…

Трясясь по ухабам, Хайдт невольно бросил взгляд на возвышающееся в полумиле сооружение. Новое, почти достроенное здание как две капли воды походило на двух своих собратьев, уже давно стоявших неподалеку. Пятиэтажные коробки с торчащими трубами, над которыми колыхалось жаркое марево. В старину мусоросжигательные печи назывались деструкторами, и это викторианское слово Северану Хайдту очень нравилось. Британия первой в мире догадалась получать энергию из городского мусора. Пробный завод запустили в 1870-х в Ноттингеме, и вскоре сотни печей по всей стране стали перерабатывать тепло в электроэнергию.

Почти достроенный деструктор, выросший на территории предприятия по переработке и утилизации отходов, по сути, мало чем отличался от своих мрачных предков времен Диккенса. Разве что сепараторами и фильтрами для очистки вредных выбросов да большей производительностью. Сжигая полученное из мусора топливо, он вырабатывал энергию, поставляемую (с выгодой для предприятия) в электросети Лондона и пригородов.

Компания «Грин уэй энтерпрайзис» вписала последнюю на сегодняшний день страницу в долгую историю развития переработки и утилизации отходов в Британии. Еще Генрих IV своим указом повелел под страхом штрафа собирать и вывозить мусор с городских улиц. Берега Темзы очищали копающиеся в речном иле беспризорники — ради собственной выгоды, разумеется, а не за государственное жалованье, — а старьевщики продавали шерстяное тряпье на мануфактуры, где из него производили дешевую ткань под названием «шодди». В Лондоне еще в XIX веке нанимали девушек и женщин перебирать и сортировать привозимый мусор. В 1890 году была основана Британская бумажная компания, перерабатывающая макулатуру.

«Грин уэй» располагалась в двадцати милях к востоку от Лондона, далеко за коробками офисных зданий на Собачьем острове, морской миной стадиона «О2», шумными Кэннинг-Тауном, Силвертауном и доками. Чтобы до нее добраться, нужно было съехать с шоссе А13 и двигаться по направлению к Темзе. Вскоре водитель упирался в узкую, неприветливую, даже отталкивающую дорогу, окруженную лишь низкорослым кустарником и бурьяном, бледным и прозрачным, как кожа умирающего. Полоска асфальта, казалось, вела в никуда, пока не переваливала через пригорок, за которым открывался внушительный комплекс «Грин уэй», окутанный вечной дымкой.

Мини-вэн остановился посреди этого мусорного царства, у обшарпанного контейнера шести футов высотой и двадцати — длиной. Рядом неловко переминались двое рабочих лет сорока с небольшим в рыже-коричневых комбинезонах. Приезд владельца компании уверенности им не добавил.

— Ни фига себе! — прошептал один другому.

Хайдт знал, что их пугают его темные глаза, густая борода и внушительная фигура.

И еще ногти.

— Там? — спросил он.

— Там, сэр, — ответил за безмолвствующих рабочих бригадир, которого, судя по надписи, вышитой на комбинезоне, звали Джек Деннисон. — Давай, поторапливайся, не задерживай мистера Хайдта! — подстегнул он подчиненного.

Тот подскочил к борту контейнера и с некоторым усилием открыл широкую створку на пружине. Внутри громоздились горы непременных зеленых мусорных пакетов вперемешку со всяким хламом — бутылками, журналами и газетами, которые люди поленились рассортировать перед отправкой на помойку.

И человеческое тело.

Женское или подростковое, судя по комплекции. Определить было трудно, поскольку смерть настигла этого человека не один месяц назад. Хайдт наклонился и потыкал тело длинным ногтем.

Тело, похоже, все-таки женское.

Глядя на обвисшую кожу, торчащие кости, на то, что осталось от плоти после совместных усилий крыс и насекомых, Хайдт почувствовал, как учащается сердцебиение.

— Никому ни слова, — велел он двум рабочим.

— Да, сэр.

— Конечно, сэр.

— Подождите там.

Они удалились. Хайдт взглянул на Деннисона, который кивком подтвердил, что рабочие не подведут. Хайдт не сомневался. Здесь работали четко, и «Грин уэй» напоминала скорее военную базу, а не мусороперерабатывающее предприятие. Строжайшие меры безопасности: никаких мобильных телефонов, вся исходящая корреспонденция просматривается, суровая дисциплина. Взамен — высокая, очень высокая, оплата. Как учит история, наемники-профессионалы обычно сражаются лучше, чем любители-рекруты, пока не иссякнет денежный поток, разумеется. Но в «Грин уэй» недостатка в средствах не испытывали. Избавление от ненужных людям вещей всегда было, есть и будет делом прибыльным.

Хайдт, оставшись один, вновь склонился над телом.

Человеческие останки здесь обнаруживали регулярно. То рабочие, разгребая строительный мусор в зоне мелиорации, наткнутся на кости викторианской эпохи или на высохший скелет. То в контейнере попадется труп бродяги, которого сгубили непогода и холод или спиртное и наркотики. Иногда встречались погибшие насильственной смертью — их услужливо подкидывали на свалку сами убийцы.

Хайдт никогда не сообщал о подобных находках. Полиция была последней, кого он желал бы видеть у себя в гостях.

И кроме того, зачем расставаться с таким сокровищем?

Запах тлена — похожий на горьковатый запах мокрого картона — у большинства вызывал отвращение, однако Хайдта, всю жизнь занимавшегося отходами, он отталкивал не больше, чем механика отталкивает запах смазки или рабочего скотобойни — запах крови и требухи.