Вокалистка - Сергей Павлович Бакшеев

Ознакомительный фрагмент

— Ты согласна? — спросил он, нежно взяв ее за руку.

В фильмах так спрашивают девушку, когда делают предложение любви и сердца. Сана обожала ходить в кино, в зале темно, ее лица не видно. На большом экране ее притягивал и пугал крупный план, влюбленные, как зачарованные, смотрят глаза в глаза — ужас, если представить себя на месте актрисы. А еще ей запомнилась фраза, что влюбленные не замечают недостатков. Сейчас Антон смотрел ей в лицо, как на обычную девушку, которая ему нравится.

— Когда? — спросила она.

Через полчаса они вышли на улицу, заперлись в будке телефона-автомата. Антон набрал домашний номер семьи Курашвили и передал трубку Сане, повторяя инструкцию:

— Говори быстро и требовательно, пресекай вопросы и сразу вешай трубку.

— Алло? — ответил вальяжный женский голос.

Сана узнала жену Курашвили и заговорила испуганным голосом директора мясокомбината:

— Это я, Цыпа моя бархатная. У меня проверка на комбинате, из прокуратуры пришли, глубоко копают. Да не перебивай ты меня, а внимательно слушай! Я должен срочно дать взятку — иначе тюрьма. Другого варианта нет. Короче, сделаешь так! Сейчас пошлю к тебе своего нового водителя, Гришу, отдашь ему все наши деньги. Где взять, сама знаешь. Все отдай! Срочно! Не паникуй и никому не звони, я еще заработаю. Главное — сегодня откупиться.

Сана повесила трубку.

— Ух! — выдохнул Самородов. — Полдела сделано. Я помчался к Цыпе.

— Она же тебя запомнит, — встревожилась Сана.

— Мы не где-нибудь, а в театре работаем. — Антон достал из приготовленного портфеля парик и усы соломенного цвета. Загримировался и спросил: — Как тебе водитель Гриша?

Еще в театре он сменил кроссовки и джинсы на безликие брюки и туфли и сейчас действительно напоминал моложавого шофера.

— Ты здорово ее напугала, заставила паниковать, в таком состоянии она меня не запомнит, — заверил Антон.

Женщины пугливые, согласилась Сана. Она сама жутко переволновалась, пока Антона не было. Продолжая уборку, она абстрагировалась от плеска воды, шуршания швабры, окриков начальства. Сана прислушивалась ко всем шагам в округе в надежде распознать те единственные, которые вернут ей спокойствие. Тысячи шагов мужчин и женщин, молодых и старых, худых и толстых, куда-то спешащих и топчущихся на месте словно радиоволны пронзали ее организм.

Наконец, среди бесполезного шума она услышала, как Антон приближается к театру. Звук его шагов чуть изменился, он нес тяжелый портфель.

Сана продолжала тереть пол, не поднимая головы. Антон требовал, чтобы она вела себя, как обычно. Вот он вошел в театр, поднялся по лестнице и заперся в своей комнате. Сана слышала, как он открыл портфель, зашуршал содержимым. Затем опустился на стул и сказал для нее:

— Уголек, у нас получилось. У нас куча денег!

Сана находилась двумя этажами ниже, но услышала послание.

Вечером директор мясокомбината приехал домой, немного уставший, как всегда с пакетом мясных деликатесов.

— Тебя отпустили! — встретила его радостная жена. — Взяли деньги — и проблем не будет, да?

— Какие деньги? — нахмурил брови Курашвили.

— Все, что у нас были. Я Грише отдала, как ты велел. — Она показал пустой тайник.

— Какому Грише? — взревел обманутый директор.

Когда он разобрался в произошедшем, то готов был выкинуть жену с балкона. Испуганная женщина клялась, что слышала именно его голос, а не перезванивала, потому что он сам так велел. На ее предложение, сообщить в милицию, прозвучало такое громогласное «дура!», что ругань услышали все соседи. Побуянив, Курашвили напился с горя и бухнулся на диван. Жена суетилась над мужем, предлагая воду и таблетки, а он рычал на нее, пока не захрапел.

Сана в деталях пересказывала семейный скандал Антону. Они специально гуляли в около дома Курашвили, чтобы узнать, какие их ждут последствия.

— Пронесло! — радовался Самородов. — Я же сказал, он не заявит, потому что сам вор. Мы богаты, Уголек!

Антон радовался деньгам, а Сана млела от того, что парень обнимал ее во время прогулки, ведь они изображали влюбленных. Приходилось ли ему играть эту роль, она не задумывалась, ей притворяться не требовалось. Девушка впервые в жизни влюбилась.

6

Сана понятия не имела, какая сумма досталось Самородову, делиться с ней он не спешил.

— Сразу тратить деньги нельзя, могут заподозрить, — объяснял он. — В сберкассу понесешь, появятся вопросы, откуда у уборщицы столько бабла. Где ты будешь их хранить, в коробке под кроватью? А я пущу бабки в дело. Закуплю японские кассеты, запишу «ABBA», Маккартни, «Queen» и толкну через проводников. Деньги вернуться с прибылью, вот увидишь!

Сана не возражала, она полностью доверяла Антону. Одинокая девушка добилась большего, чем деньги — Антон стал для нее близким другом, их объединяла общая тайна. Связь они не афишировали. Самородов украдкой подмигивал ей, если пересекался в театре, и уходил к себе. Он был в восторге от ее дара слышать через стены и часто звал ее к себе, произнося заклинание:

— О, вездесущий Уголек, явись передо мной, как снег зимой!

Она прибегала в звукооператорскую, убеждалась, что это игра, и отчитывала:

— Я не могу быть вечно настроенной на твою волну, это утомляет.

Он весело кружил ее, обнимал сзади, тыкался носом в шею и шептал:

— Ты обалденная, ты — чудо!

В такие минуты девушку покидала усталость, она таяла от нежности.

Антон, как и обещал, подарил ей фирменные джинсы. Раньше у Саны не то, что джинсов, даже брюк никогда не было, в селе это было в диковинку. Попав в город, она смотрела на девушек в джинсах, как на явление из другого мира, а теперь сама могла щеголять по улицам и чувствовать на своих ножках мужские взгляды. С ней даже пытались знакомиться, но все рушилось, как только видели ее лицо.

— Внешность — обман, — заявлял Антон и однажды затащил ее к своему парикмахеру.

Сану удивило, что парикмахером оказалась не брезгливая тетка, а вертлявый парень с цепочками на шее и запястьях. Он быстро оценил ее проблему, похвалил качество и длину волос, форму ушей и принялся за дело с загадочной фразой: «мы сфокусируем внимание на лучшем». Стрижкой дело не ограничилось, мастер подобрал для нее модные аксессуары.

И девушка преобразилась. Несимметричная прическа с открытым левым ухом и длинной челкой, прикрывающей правую половину лица, кардинально изменила ее образ. Открытое ухо украшала блестящая сережка с вычурными висюльками, которые играли при малейшем движении и притягивали взгляд. Новый облик дополняли солнцезащитные очки, облегающие лицо. Вместе с челкой очки полностью закрывали шрам.

Сана забыла, что раньше ненавидела зеркала и предпочитала перемещаться по улицам в темное время суток, неизменно склонив голову.