Роберт Ладлэм - Тайна личности Борна

— Как это случилось? — спросил Уэбб.

— Они знают лишь, что видный экономист из Управления национального дохода министерства финансов негласно наводил справки относительно одной незарегистрированной американской корпорации и из-за этого был убит. Хуже того, канадской разведке велели, чтобы она в это дело не совалась, поскольку это очень серьезная американская операция.

— Кто же это сделал?

— Кажется, я слышал, все время поминали некий Чугунный Зад, — сказал Монах.

— Генерал Кроуфорд? Тупой сукин сын — тупой чугуннозадый сукин сын.

— Можете себе представить? — вставил Стивенс. — Их человека убили, а мы имеем наглость говорить им, чтобы они не лезли.

— Он, конечно, был прав, — возразил Эббот. — Надо было действовать быстро, тут двух мнений быть не может. Мгновенно задраить щель, вызвать шок достаточно сильный, чтоб все остановить. У меня было время связаться с Маккензи Хаукинзом: Мак и я вместе работали в Бирме. Он в отставке, но к нему прислушиваются. Теперь они работают сообща, а это главное, не так ли?

— Но есть и другие соображения, — заметил Стивенс.

— Они существуют на других уровнях, Эллиот, к которым мы, рабочие лошадки, не относимся. Мы не можем тратить время на дипломатические позы. Я допускаю, что такие позы необходимы, но нас они не касаются.

— Они касаются президента, сэр. Это часть его повседневной работы. Поэтому я должен вернуться, имея на руках полную картину. — Помолчав, Стивенс повернулся к Уэббу. — Пожалуйста, давайте сначала. Что именно вы сделали и почему. Какую роль мы играли по отношению к этой канадке?

— Поначалу вовсе никакой, это была затея Карлоса. Кто-то в самых верхах цюрихской полиции у Карлоса на содержании. Это цюрихская полиция состряпала так называемые улики, указывающие на ее причастность к трем убийствам. Курам на смех, какая она убийца.

— Хорошо, хорошо, — согласился помощник президента. — Дело рук Карлоса. Зачем он это сделал?

— Чтобы вспугнуть Борна. Эта Сен-Жак — она с Борном.

— Борн — это убийца, называющий себя Каином, верно?

— Да, — подтвердил Уэбб. — Карлос поклялся его убить. Каин стал действовать против Карлоса по всей Европе и на Среднем Востоке, но фотографии Каина нет, никто толком не знает, как он выглядит. Но пустив в ход фотографию этой женщины, — а я вам скажу, ее напечатали во всех тамошних газетах, — можно надеяться, что кто-нибудь ее да обнаружит. Если ее найдут, то, весьма вероятно, найдут и Каина — Борна. Карлос убьет их обоих.

— Хорошо. Опять этот Карлос. А теперь — что вы сделали?

— То, что я вам сказал. Вышел на «Гемайншафт» и убедил людей в банке подтвердить, что женщина могла — только могла — быть причастной к крупной краже. Это было непросто, но подкуплен был их человек Кёниг, а не кто-нибудь из наших. Это дело домашнее, им хотелось его закрыть. Потом я позвонил газетчикам и направил их к Вальтеру Апфелю. Таинственная женщина, убийство, похищенные миллионы — редакторы на это клюнули.

— Бога ради, зачем? — воскликнул Стивенс. — Вы использовали иностранного гражданина для целей разведки Соединенных Штатов! Служащего правительственного аппарата нашего ближайшего союзника. Вы в своем уме? Вы только обострили ситуацию, вы пожертвовали этой женщиной?

— Ошибаетесь, — сказал Уэбб, — мы стараемся спасти ей жизнь. Мы обернули оружие Карлоса против него.

— Как?

Монах поднял руку:

— Прежде чем мы ответим, нам надо вернуться к другому вопросу. Поскольку ответ может показать вам, до какой степени следует ограничить выход информации. Только что я спрашивал майора, как человек Карлоса сумел найти Борна — найти карту, которая помогла установить, что Борн и есть Каин. Я думаю, что знаю, но хочу, чтобы вам это сказал он.

— Материалы «Медузы», — тихо и неохотно проговорил Уэбб.

— «Медузы»?.. — Выражение лица Стивенса говорило о том, что «Медуза» была предметом конфиденциальных брифингов в Белом доме. — Они похоронены.

— Вношу поправку, — вмешался Эббот. — Есть один оригинал и две копии, и они — в подвалах Пентагона, ЦРУ и Совета национальной безопасности. Доступ к ним ограничен группой избранных лиц, каждое из которых относится к самым высокопоставленным сотрудникам своего ведомства. Борн вышел из «Медузы». Сличение имен в списках «Медузы» с банковскими документами позволило установить его имя. Кто-то сообщил их Карлосу.

Стивенс воззрился на Монаха:

— Вы хотите сказать, что Карлос… связан… с подобными людьми? Это невероятное обвинение.

— Это единственно возможное объяснение, — сказал Уэбб.

— Но для чего Борн использовал свое собственное имя?

— Иначе нельзя, — пояснил Эббот, — это важнейшая часть его портрета. Имя должно было быть подлинным, все должно было быть подлинным. Все.

— Подлинным?

— Возможно, теперь вы понимаете, — продолжил майор, — что, связав эту Сен-Жак с якобы украденными из «Гемайншафта» миллионами, мы тем самым сказали Борну, чтобы он выходил на поверхность. Он знает, что это ложь.

— Борну — выходить на поверхность?

— Человек, именуемый Джейсоном Борном, — сказал Эббот, вставая и медленно направляясь к окну с портьерами, — это офицер американской разведки. Каина не существует — того, в которого верит Карлос. Это просто приманка, ловушка для Карлоса — вот кто он. Или кем был.

Недолгое молчание было прервано человеком из Белого дома:

— Я думаю, вам следует все объяснить. Президент должен знать.

— Вероятно, — задумчиво проговорил Эббот, который, раздвинув портьеры, рассеянно смотрел в окно. — Это, в сущности, неразрешимая дилемма. Президенты меняются, в Овальном кабинете заседают разные люди с разными темпераментами и аппетитами. А долгосрочная разведывательная стратегия остается неизменной. Между тем одно необдуманное замечание, оброненное за стаканом виски уже после срока президентства или самодовольная фраза в мемуарах могут взорвать к черту всю эту стратегию. Не проходит дня, чтобы у нас голова не болела об этих людях, которым довелось прожить свой срок в Белом доме.

— Пожалуйста, — перебил его Стивенс, — прошу вас не забывать, что я здесь по распоряжению теперешнего президента. Одобряете вы это, нет ли — неважно. По закону он имеет право знать, и от его имени я настаиваю на этом праве.

— Отлично, — сказал Эббот, продолжая смотреть в окно. — Три года тому назад мы позаимствовали кое-что у англичан. Если вы помните, накануне вторжения в Нормандию британская разведка сбросила в море у побережья Португалии труп, рассчитывая на то, что все найденные при нем документы непременно дойдут до германского посольства в Лиссабоне. Для этого мертвого тела была придумана биография: имя, чин морского офицера, учебные заведения, командировочные предписания, водительские права, членские билеты привилегированных лондонских клубов и полдюжины личных писем. По всем документам были разбросаны намеки, туманные наводки и несколько прямых хронологических и географических указаний. Все они подталкивали к заключению о том, что предполагаемое вторжение произойдет в ста милях от побережья Нормандии и на шесть недель позже намеченной июньской даты. После лихорадочных проверок, проведенных германскими агентами по всей Англии — и по случайному совпадению контролировавшихся и наблюдавшихся отделом МИ-5, — верховное командование в Берлине поверило в легенду и передвинуло значительную часть своих оборонительных систем. При всех потерях тысячи и тысячи жизней были спасены этим человеком, которого никогда не существовало.

Эббот опустил портьеры и устало вернулся к своему креслу.

— Я слышал эту историю, — сказал помощник президента. — И что?

— Наша несколько отличается, — ответил Монах, устало опускаясь в кресло. — Мы создали живого человека, быстро ставшего легендой, как бы присутствующего всюду одновременно, кочующего по всей Юго-Восточной Азии, способного обойти Карлоса на каждом повороте, особенно по числу жертв. Где бы ни случалось убийство, необъяснимая смерть, где бы ни происходило несчастье с заметной личностью — везде оказывался Каин. Надежные источники — известные своей точностью платные осведомители — повторяли это имя. Посольства, посты подслушивания, целые разведывательные сети были засыпаны сообщениями о ширящейся активности Каина. Число его «убийств» росло ежемесячно, иногда казалось, что еженедельно. Он был вездесущ и… он был. Во всех отношениях.

— Вы имеете в виду, был Борн?

— Да. Он месяцами изучал все, что имело отношение к Карлосу, все досье на него, каждое убийство с доказанным или предполагаемым участием Карлоса. Он исследовал его приемы, тактику проведения операций… Многие из этих материалов так и не были обнародованы и, вероятно, никогда не будут. Это данные большой взрывной силы: правительства и международные синдикаты вцепились бы друг другу в глотки. Не осталось ничего из имеющего отношение к Карлосу, чего Борн не узнал. А затем стал объявляться и он сам, выступая всякий раз под разными личинами, говоря на нескольких языках, толкуя в избранных кругах закоренелых преступников о таких вещах, которые мог знать только профессиональный убийца. Потом исчезал, оставляя после себя ошеломленных, а часто и напуганных мужчин и женщин. Они видели Каина, он существовал, и он не знал жалости. Вот какой образ создавал Борн.