Просчет невидимки - Александр Александрович Тамоников

вжимая спиной в битый кирпич, в какие-то острые углы. Подбежавший второй чекист выхватил из руки немца пистолет и ловко заломил руку за спину. Немец закричал от боли, а руки чекистов уже выдергивали ремень из его брюк и петлей стягивали их за спиной.

Его поставили на ноги и бегло обыскали, ощупав бока, рукава, штанины. Держа за руки, пленника вывели на улицу. Остановилась машина, из нее вышел крупный человек в военной форме, подошел и осмотрел пленника с ног до головы.

– А, Михалыч! А я все думаю, кто это такой, что это за фронтовик такой пьет с капитаном Морозом водку в последнее время. Что, нога больше не беспокоит? Смотрю, и не хромаешь больше?

– У вас нет доказательств, вы пытаетесь обвинить невиновного, – заговорил Михалыч.

– Да ну? – засмеялся Карев и повернулся к подходившему к нему Шелестову. – А твои ребята молодцы, Максим Андреевич. Целеньким спеленали. Как младенца! Только он теперь младенцем и прикидывается.

– Вы рассчитываете на то, что убит бандит по кличке Гриб? – поинтересовался Шелестов. – С которым вы и организовали это нападение. Туда ему и дорога. По решению суда его все равно бы приговорили к высшей мере наказания. Но капитан Мороз жив, и инженер Лыков жив. Все живы и готовы давать показания. Это провал, серьезный провал. За ваши преступления вам грозит смерть. Не считайте себя военнопленным. Вы убивали людей и организовывали убийства. А это уголовные преступления. Подумайте об этом, у вас есть полчаса до того времени, пока вас привезут на первый допрос.

Капитан Мороз лежал на кушетке с колесиками, перетянутый бинтами, и смотрел в потолок. Филонов шел рядом и улыбался, похлопывая своего начальника по руке.

– Ничего, Иван Карпыч, все будет хорошо. Не опасное у вас ранение. Подлечат, и будете в порядке!

– Павел, ты мне главное скажи, – прошептал раненый. – Шпиона-то нашли? Взяли его?

– Взяли, как миленького взяли, – кивнул лейтенант. – Мы это сделали, выполнили свой долг, пресекли…

– А ну прекратить разговоры, – потребовала подбежавшая невысокая женщина-врач в белом халате. – Раненым нельзя напрягаться и волноваться! А вас, молодой человек, в таком антисептическом виде кто вообще сюда впустил? Выведите его отсюда. Немедленно!

– Ухожу, ухожу, – помахал рукой Филонов.

Павел не понимал, что творится с ним, какое-то предчувствие мучило, заставляло волноваться, возбуждало в нем какую-то энергию. Успех операции, то, что жив Мороз? Нет, не то. Понимание, что его могут наградить, повысить в звании. Нет, об этом Павел не думал, и вдруг его как током ударило. Он шел по коридору между дверями палат и тут через стекло увидел…

– Алина!

Девушка сидела на кровати, свесив худенькие ножки и кутаясь в больничный халат. На голове косыночка, на тумбочке мензурки какие-то, стеклянные стаканчики. С лекарствами, наверное. Он увидел ее лицо, бледное, тоскливое, и только теперь понял. Он знал, всегда знал, что Алина жива. Не верилось в ее смерть, просто не могло такого быть. Это было бы нечестно по отношению к Филонову, к отцу Алины, вообще ко всему миру.

Антисептический? Непослушными пальцами Павел расстегнул фуфайку, бросил ее на пол и взялся за ручку двери. Девушка сразу же повернула голову, посмотрела через стекло на молодого человека. Но ее глаза ничего не выражали. И Павел открыл дверь и вошел. Он опустился на колени перед кроватью, взял девушку за руки, ощущая ее тонкие прохладные пальцы, и заглянул ей в глаза.

– Алинка! – громко, с жаром прошептал он. – Аленькая, ты что, не узнаешь меня? Это же я… Ты живая, я знал, что ты жива…

– Паша, – простонала девушка, и ее лицо исказилось сначала от боли, а потом от счастья. – Пашка, что со мной, почему я здесь? Это больница? Пашка, не оставляй меня больше, не бросай меня.

Она ревела, как маленькая девчонка, и Филонов чувствовал себя большим сильным мужчиной. Он обнимал Алину, гладил по волосам и шептал обещания, шептал нежности.

У двери медсестра кинулась в палату, но тут женщина-врач остановила ее.

– Погодите, милочка! Ничего, продезинфицируем все вокруг. А ведь она стала вспоминать. Амнезия проходит. Она вспомнила его. Хорошо, значит, все будет хорошо с девочкой.

«Михалыч» сидел на стуле в кабинете Карева, сложив руки на колене. Шелестов бросил на стол заключение медиков, которые не нашли у немца следов ранения и причин ходить с палочкой и даже хромать. Немец выслушал все это спокойно. Шелестов взял со стола другой лист бумаги.

– Майор Клаус Рихтер. – Помахав в воздухе листком бумаги, Шелестов сокрушенно покачал головой. – А ведь у вас в абвере большие неприятности назревают, Рихтер. Фюрер недоволен крупнейшими провалами в делах военной разведки. Боюсь, и Канарису скоро несдобровать, а всю вашу структуру передадут Шелленбергу в СД. Вы вот о чем подумайте, Рихтер. Ваша карьера и ваше будущее довольно мрачны, если вы не согласитесь работать на нас. Но, если вы выйдете победителем из этой заварушки, вам обеспечен почет и понимание в СД. Но для этого вам надо продолжать работать. Вы хорошо знаете СССР и русских людей. Вы до войны несколько лет проработали в торговом представительстве Германии в Москве, много ездили по нашей стране, изучили язык, культуру.

– Чего вы от меня ждете? – сдержанно спросил немец.

– Мы ждем от вас продолжения работы в качестве немецкого шпиона. Вы будете поставлять своему руководству копии чертежей и технические сведения о новейших советских самолетах. А мы вам поможем в этом.

– Вы гарантируете мне жизнь? – холодно спросил немец.

– Разумеется, – ответил Карев. – Вы же станете нужным нам человеком, который помогает нам приблизить победу над нацистской Германией. А это ваш куратор, знакомьтесь.

Немец повернул голову и посмотрел на вошедшего молодого человека в военной форме с погонами старшего лейтенанта…

Примечания

1

Государственный комитет обороны.

2

Банзуха (воровской жаргон) – компания для выпивки.

3

ДСП – «для служебного пользования». Одна из категорий ограничений, предшествующая другим уровням секретности документов: «секретно», «совершенно секретно» и т. д.